женщина поднимает обе руки с полным бумажным пакетом, торговый центр Retail Интернет-магазины, элемент скидок для покупок для женщин PNG
3746×2976 пикселей
7,86 МБ
Quiksilver logo, Quiksilver Logo Марка одежды в розницу, QUICKSILVER, угол, текст png
1000x1000px
31,94 КБ
Скидки и надбавки Net D Service Cash Shop, 10% PNG
1024x1024px
208,66 КБ
Скидка 20%, скидки и скидки на распродажи в Нью-Джерси Интернет-магазины Киберпонедельник, скидка 20 бесплатно, текст, товарный знак png
658x800px
88,55 КБ
Корзина для покупок Торговый центр Computer Icons, корзина для покупок, текст, розничная торговля png
651x645px
30,63 КБ
логотип большой распродажи, распродажа CHARLES & KEITH Реклама Скидки и льготы Интернет-магазины, справочный материал Hot tag PNG
1355x1305px
215,92 КБ
Магазин Vaughan Mills Торговый центр Disney Магазин Disney Store Заводской магазин, логотип Диснейленд Париж, текст, розничная торговля png
1280x815px
58,24 КБ
Если Путин проиграет войну, что будет с остальным миром?
19 октября89, я был в тогдашней Западной Германии. Это было за месяц до того, как Берлинская стена была разрушена — ошеломляющий момент, который в короткие сроки привел к краху коммунистической Восточной Германии и воссоединению немецкого государства менее чем через год. Оглядываясь назад, можно сказать, что дискуссии, которые я вел в Западной Германии той осенью, были почти такими же замечательными, как и последующие события, изменившие мир; каждый немецкий лидер, с которым я встречался тогда — до человека — настаивал на том, что Германия не будет и не сможет воссоединиться при их жизни.
Я был там с тогдашним директором ЦРУ Уильямом Вебстером, встречался с высокопоставленными представителями разведки и правительства, чтобы лучше понять изменения, охватившие советские страны-сателлиты Восточной Европы. Эти люди просто не могли представить себе воссоединение германского государства и эффективное прекращение холодной войны, равно как и путь, который может привести их к этому. Неважно, что аналитики ЦРУ говорили мне, что «немецкий вопрос» — фраза, подразумевающая воссоединение, — снова на столе переговоров.
Я делюсь этой историей, чтобы отметить два момента. Во-первых, как сказал физик Нильс Бор, «предсказывать трудно — особенно в отношении будущего». Во-вторых, я думаю, что мы подошли к моменту украинской войны, который имеет много общего с 1989 годом в Западной Германии, в том смысле, что это время, когда всем нам трудно представить будущее с какой-либо уверенностью, и некоторые из нас, возможно, смотреть вперед со слишком большой уверенностью, как это делали эти немецкие официальные лица в 1989 году. И в результате многие из нас могут оглянуться назад и задаться вопросом, как мы пропустили то, что грядет.
Такое дальновидное мышление может быть особенно трудным для самих русских. Я почувствовал это во время недавних неофициальных встреч с очень знающими, интернационально настроенными русскими, людьми, которые решительно выступают против войны («неофициально» означает, что я могу обсуждать то, что они сказали, но не то, кто это сказал). Это искушенные политические аналитики, покинувшие Россию, когда президент Владимир Путин ушел на войну. Хотя они прекрасно понимают, что война на Украине идет очень плохо для их страны, и что Россия может фактически проиграть, они не совсем понимают, как это будет выглядеть и к чему это может привести.
РЕКЛАМА
В частности, им практически невозможно представить себе, что режим Путина может рухнуть. Путин и его система настолько глубоко укоренились в их опыте жизни в России, что даже самые здравомыслящие русские, с которыми я разговаривал, считают, что даже если русские проиграют (я не могу говорить о том, считают ли они, что победа все еще возможна), Путин будет держаться за власть в каком-то ослабленном государстве.
Возможно, они правы. Но все чаще такие предположения выглядят столь же шаткими, как и предположения, сделанные этими западногерманскими официальными лицами более трех десятилетий назад. Нас — и их — не должна удивлять победа Украины, а если это произойдет, то нас не должны удивлять поразительные перемены в самом Кремле. Еще в апреле, когда война была еще молодой, я написал для Grid, что, внимательно наблюдая за Путиным в течение 20 лет, «впервые сомневаюсь в его способности выжить в политическом плане». Я поддерживаю эти слова сейчас, особенно с учетом того, что мы видели с тех пор: катастрофические поражения России на поле боя, сужение Путиным дипломатических трамплинов с его фиктивной аннексией территории на востоке и юге Украины, зарождающаяся оппозиция в России, новые оговорки, высказанные Иностранные союзники Путина, отчаяние, продемонстрированное его крайне непопулярными «частичными мобилизациями», и давка в поисках выхода, вызванная мобилизацией.
Взрыв на мосту через Керченский пролив, произошедший в эти выходные, — это символический и стратегический удар по Путину и его войне. Символично, потому что мост, соединяющий удерживаемый Россией Крымский полуостров с Россией, был предметом гордости российского лидера. Он присутствовал на открытии в 2018 году. Это стратегический кошмар, потому что мост является важным маршрутом снабжения для русских в Крыму.
Это только последнее из серии событий, которые поднимают вопросы о том, как может выглядеть поражение России и что это будет значить для региона и мира.
Эти вопросы столь же глубоки, как и те, с которыми мир боролся, когда пала Берлинская стена. Возможно, больше.
РЕКЛАМА
Может ли Россия проиграть?
Нет сомнений: украинцы сейчас на поле боя. Их силы наступают на два фронта, либо захватывая, либо угрожая территории, которая всего 10 дней назад была объявлена Путиным территорией России «навсегда». Поток оружия США и НАТО продолжается. Сообщения о хаосе и даже гневе в российской армии поступают почти ежедневно.
Я считаю, что какая-то версия поражения для России становится все более вероятной. Я основываю это на всем, что мы сейчас видим, а также на собственном и чужом опыте войны.
В военном отношении русские потерпели неудачу в своей стратегии на театре военных действий — нереалистичные оценки необходимых сил, отсутствие высокопоставленных рядовых командиров, уполномоченных принимать решения на фронте, и грубая недооценка реакции Украины и НАТО. Русские также потерпели неудачу на фронте логистики — здесь я беру пример у ученого из Сент-Эндрюсского университета Филиппа О’Брайена, который изучал логистику Второй мировой войны более подробно, чем кто-либо из моих знакомых. Он считает, что Россия не сможет должным образом обучить своих новобранцев (и, возможно, не желающих) или должным образом вооружить их, чтобы вовремя изменить ход боя.
Есть еще более неуловимый показатель: воля к бою. Мое собственное понимание этого исходит из прямого участия в одной войне (Вьетнам) и косвенного участия в двух других (Афганистан и Ирак). В конечном счете, любая война становится очень личной, и ее успех во многом зависит от того, готовы ли отдельные солдаты рисковать своей жизнью, чтобы победить противника. Армия приходит к такой готовности благодаря сочетанию сильного отождествления с делом, правительства, вызывающего уважение, и убежденности в том, что нужно уничтожить противника, чтобы спасти себя и своих товарищей. К настоящему времени ясно, что на всех этих фронтах украинцы имеют подавляющее преимущество.
Так что украинская победа над хваленой российской армией становится все более вероятной.
Каким может быть поражение
Как определить победу Украины? Или, с другой стороны, как выглядело бы поражение России? В какой-то степени только сам Путин может ответить на этот вопрос, учитывая, что он несколько раз менял свои военные цели и повествование с момента ввода первых войск. Но я думаю, что он расценил бы это как поражение, если бы его войска были отброшены на небольшие территории. Донецка и Луганска, где господствовали российские прокси, когда 24 февраля началось путинское вторжение9.0065
Тем не менее, учитывая то, как идут дела, «поражение» может выглядеть хуже с российской точки зрения; Украина может пойти дальше и изгнать российские войска с тех территорий, которые Путин удерживал до войны. Труднее, пожалуй, представить себе украинский захват Крыма, захваченного Путиным в 2014 году, но и это уже не исключено.
Путину было бы трудно превратить любой из этих результатов в «выполненную миссию»; как сообщил Грид, некоторые из его самых стойких провоенных пропагандистов начали сомневаться в действиях России и потребовали захвата большей территории, независимо от того, чего это будет стоить российским солдатам. Для многих громких и влиятельных россиян любой из вышеперечисленных сценариев был бы воспринят как недопустимое унижение.
Некоторые аналитики утверждают, что у России все еще есть огромные вооруженные силы, которые ей еще предстоит задействовать и которые превосходят возможности Украины. Но где это? Приберегает ли Путин эту карту для более крупной битвы с НАТО, хотя и называет битву с Квивом «экзистенциальной»? И если он действительно обладает такой военной мощью, то почему он должен мобилизовать 300 000 необученных и не желающих русских, чтобы продолжать борьбу в Украине?
Что-то не сходится.
РЕКЛАМА
Ядерные страхи
Если русские проиграют или окажутся на грани проигрыша, то что?
Путин неоднократно указывал на свой ядерный арсенал и называл его потенциальное использование «не блефом». Зайдет ли он так далеко, просто неизвестно, возможно, даже самому Путину. Российская доктрина позволяет использовать тактическое ядерное оружие в случае подавления ее обычных сил, но это никогда не проверялось на поле боя. Белый дом и Пентагон наверняка обдумывали такие сценарии и потенциальные ответы; несомненно, их европейские коллеги были такими же. Возможно, наилучшие шансы, которые кто-либо может дать относительно того, что Путин станет ядерным игроком, это то, что шансы не равны нулю; Западу было бы глупо исключать это.
Если бы Путин прибегнул к ядерному оружию, что бы сделали США и их союзники? У меня нет «инсайдерской» информации, но я подозреваю, что ответ будет зависеть от таких факторов, как то, куда Путин нанесет удар, и каким видом и мощностью оружия (например, наземная атака или воздушный взрыв). Не будет недостатка в потенциальных целях возмездия — как предполагают некоторые отставные американские военные — от складов снабжения до баз на Черном море и многих других. Соединенным Штатам, обладающим впечатляющими обычными возможностями, не нужно было бы «становиться ядерным оружием», чтобы доказать свою точку зрения разрушительным образом. Так что, хотя я и не знаю, что такое план США на случай непредвиденных обстоятельств, я уверен, что он есть.
Что должны США делать в этом кошмарном сценарии? Мой собственный совет — в случае, если Путин развернет небольшое тактическое ядерное оружие: не спешите. Осудить этот поступок в самых серьезных выражениях, но придерживать возмездия достаточно долго, чтобы мир и его соотечественники осознали то, что он сделал. Как долго держать огонь, будет частично зависеть от того, как отреагирует мир; во-первых, российская ядерная атака столкнула бы Китай и других сторонников Путина — все они выступают против любого «применения первым» ядерного оружия — с актом, который они почти наверняка осудили бы и, вероятно, открыто осудили бы. Возмездие США в конечном итоге может оказаться необходимым, но мгновенный ответ вызовет беспрецедентные вопросы ядерной эскалации. Вероятно, это также будет искажено Путиным и некоторыми его иностранными сторонниками, которые утверждают, что его подтолкнула к войне политика США и НАТО.
Падение Путина?
Уже не исключено, что Путин потеряет власть в случае катастрофического исхода на Украине — развала российской армии или ее изгнания из страны. Как именно это будет разворачиваться, неясно, что помогает объяснить, почему даже те искушенные русские, с которыми я разговаривал, находят сценарии такими трудными для понимания.
РЕКЛАМА
В соответствии с последним раундом конституционных изменений Путина, в случае ухода действующего президента с поста премьер-министр (в настоящее время малоизвестный бывший чиновник налоговой службы, выбранный Путиным) станет президентом на 90 дней или до проведения новых выборов. Конечно, проблема с этим планомерным сценарием в том, что никто не видит, что Путин позволит этому случиться.
Но если Россия потерпит поражение на Украине, российской элите и всем тем ультранационалистам, которые доминируют в СМИ, придется созерцать мир, в котором Россия и многие ее лидеры останутся под западными санкциями, а у руля будет слабый и глобально изолированный лидер , а Россия не имеет большого веса на мировой арене. Примут ли они это? Их способность к подхалимству была почти безграничной, но она уже истощается; В последнее время в эфире звучат призывы к более грамотной и жесткой кампании, а публичная критика мобилизации раздается на всей территории Российской Федерации.
Одна из возможностей состоит в том, что, поскольку плохие новости продолжают поступать, руководители российских военных и служб безопасности могут выступить в роли своего рода неформального «политбюро» и сообщить Путину, что они больше не могут его поддерживать и что ему пора уйти в отставку. дача с честью цела.
Это тоже может оказаться принятием желаемого за действительное. Возможны и другие исходы, в том числе нарушение общественного порядка, но с учетом высокоцентрализованной системы России и силовых структур, готовых до сих пор жестоко подавлять все формы протеста, такой сценарий представить себе еще труднее.
Наконец, некоторые русские, пытающиеся представить себе последствия поражения русских, обрисовывают еще один сценарий, который можно охарактеризовать как медленное угасание российского лидера. Ослабленный Путин цеплялся бы за власть, гораздо больше россиян уезжало бы из страны, и Россия какое-то время просто существовала бы как унылая и слабая страна.
Это было за месяц до того, как Берлинская стена была разрушена — ошеломляющий момент, который в короткие сроки привел к краху коммунистической Восточной Германии и воссоединению немецкого государства менее чем через год. Оглядываясь назад, можно сказать, что дискуссии, которые я вел в Западной Германии той осенью, были почти такими же замечательными, как и последующие события, изменившие мир; каждый немецкий лидер, с которым я встречался тогда — до человека — настаивал на том, что Германия не будет и не сможет воссоединиться при их жизни. 
Хотя они прекрасно понимают, что война на Украине идет очень плохо для их страны, и что Россия может фактически проиграть, они не совсем понимают, как это будет выглядеть и к чему это может привести. 
Я поддерживаю эти слова сейчас, особенно с учетом того, что мы видели с тех пор: катастрофические поражения России на поле боя, сужение Путиным дипломатических трамплинов с его фиктивной аннексией территории на востоке и юге Украины, зарождающаяся оппозиция в России, новые оговорки, высказанные Иностранные союзники Путина, отчаяние, продемонстрированное его крайне непопулярными «частичными мобилизациями», и давка в поисках выхода, вызванная мобилизацией. 
Он считает, что Россия не сможет должным образом обучить своих новобранцев (и, возможно, не желающих) или должным образом вооружить их, чтобы вовремя изменить ход боя. 
Но я думаю, что он расценил бы это как поражение, если бы его войска были отброшены на небольшие территории. Донецка и Луганска, где господствовали российские прокси, когда 24 февраля началось путинское вторжение9.0065 
Но где это? Приберегает ли Путин эту карту для более крупной битвы с НАТО, хотя и называет битву с Квивом «экзистенциальной»? И если он действительно обладает такой военной мощью, то почему он должен мобилизовать 300 000 необученных и не желающих русских, чтобы продолжать борьбу в Украине? 
Как долго держать огонь, будет частично зависеть от того, как отреагирует мир; во-первых, российская ядерная атака столкнула бы Китай и других сторонников Путина — все они выступают против любого «применения первым» ядерного оружия — с актом, который они почти наверняка осудили бы и, вероятно, открыто осудили бы. Возмездие США в конечном итоге может оказаться необходимым, но мгновенный ответ вызовет беспрецедентные вопросы ядерной эскалации. Вероятно, это также будет искажено Путиным и некоторыми его иностранными сторонниками, которые утверждают, что его подтолкнула к войне политика США и НАТО. 
Как именно это будет разворачиваться, неясно, что помогает объяснить, почему даже те искушенные русские, с которыми я разговаривал, находят сценарии такими трудными для понимания. 
