Источник высокого качества Глобализация Как Вызов производителя и Глобализация Как Вызов на Alibaba.com
Alibaba.com предлагает потрясающий выбор. глобализация как вызов на любой вкус. Эти предметы можно прикрепить к различным тканям, и они являются отличным способом выразить свою индивидуальность и продемонстрировать интересы. Файл. глобализация как вызов на сайте качественные и очень долговечные. Они легко прикрепляются, не рвутся и не рвутся на ткани. Эти. глобализация как вызов доступны в большом количестве материалов и дизайнов.глобализация как вызов на Alibaba.com бывают разных размеров, от маленьких и тонких до крупных, которые делают модный образ. Файл. Предлагаемые на сайте глобализация как вызов изготовлены из высококачественной эмали по металлу и устойчивы к царапинам. Эти. глобализация как вызов бывают разных дизайнов, от классических и традиционных до забавных, подходящих как для детей, так и для взрослых.
Они могут быть изготовлены из твердого металла или гибких материалов в зависимости от желаемого внешнего вида.
The. глобализация как вызов, представленные на сайте, могут быть логотипами популярных компаний, брендов и т. д. или представлять предметы повседневного обихода, которые нравятся владельцу. Эти. глобализация как вызов также может представлять персонажей из фильмов, телешоу и книг. Эти замечательные предметы помогают людям общаться друг с другом на основе общих интересов. Файл. глобализация как вызов также можно настроить в соответствии с предпочтениями покупателя.
Выберите из ошеломляющего разнообразия. глобализация как вызов на Alibaba.com и покупайте свои любимые. Они наверняка будут невероятно привлекательными. глобализация как вызов поставщиков, которые могут воспользоваться заманчивыми предложениями для оптовых закупок. Эти вещи обязательно помогут выглядеть модно.
Конец моды.
Одежда и костюм в эпоху глобализации
Одно из культурных последствий постмодернизма заключается в том, что, когда провозглашают смерть какого-то явления, это еще не повод бить тревогу. Наоборот, это может вдохновлять. Речь идет не об искажении действительности, а о способности признать, что прежние парадигмы изжили себя или подверглись переосмыслению.
Поэтому «конец моды» следует понимать не буквально, а скорее в том смысле, что мода и система моды, какой мы знали ее в XIX и XX столетиях, кардинально изменилась. Массовое распространение средств коммуникации и цифровых технологий расширило возможности восприятия и потребления современной моды. Для того чтобы «пойти за покупками», теперь уже необязательно выходить из дома и отправляться в магазин, достаточно зайти на нужный сайт: совершать покупки можно между подходами в тренажерном зале или отвлекаясь от работы. То обстоятельство, что люди все больше осваивают онлайн-шопинг, оказывает огромное влияние на модную индустрию, в том числе на способы ее визуального представления.
В центре внимания авторов книги «Конец моды. Одежда и костюм в эпоху глобализации», недавно выпущенной издательством «Новое литературное обозрение», — взаимодействие моды с современными индустриями (искусством, цифровыми технологиями, экономикой), а также с важнейшими проблемами сегодняшнего дня (глобализацией, экологией, мемориальной политикой). В рубрике «Книжное воскресенье» журнал Точка ART публикует главу историка и культуролога Памелы Чёрч Гибсон «Культ знаменитостей», в которой изменения моды и новая эры в ее истории рассматривается в контексте голливудских звезд начала XXI века.
© НЛО Памела Чёрч Гибсон. «Культ знаменитостей»Новый культурный ландшафт
Хотя слова о том, что интернет и огромное, невероятное влияние социальных медиа изменили мир почти до неузнаваемости, звучат банально, чтобы не сказать — вовсе заезжено, в обществе нет согласия относительно того, к лучшему ли эти радикальные перемены.
Ведь, помимо всего прочего, они способствовали становлению, а теперь и утверждению современного культа знаменитостей, о котором Крис Роджек сказал: «Стать поклонником какой-то звезды, как это предполагает культ знаменитостей, означает добровольно принять некую новую форму рабства. <…> Рабство, о котором идет речь, — это зависимость от культа знаменитостей».
Безусловно, культ знаменитостей в корне изменил моду и открыл новую эру в ее истории. В то же время он переработал традиционные модели, связанные со звездной славой в киноиндустрии, и преобразовал многие элементы мира искусства.
Конечно, самому феномену знаменитости, как справедливо отметил Лео Броуди, уже не одно столетие. Однако раньше интерес общества всегда был вызван либо политическим авторитетом знаменитостей, либо их социальным статусом, либо явным и признанным талантом. До недавнего времени их физические данные и личная жизнь оставались на втором плане по сравнению с тем, что Роджек называет «врожденными качествами» или «достижениями».
Он выделяет три типа знаменитостей: представители первого типа становятся ими по праву рождения, представители второго достигают этого положения благодаря своему неординарному природному таланту. Но сегодня преобладает третий, последний из выделенных Роджеком типов — тех, кто приобретает славу, добивается известности, так или иначе привлекая к себе внимание СМИ, и о ком можно сказать, что они «знамениты тем, что знамениты». Другие теоретики медиа и культурологи в своих работах, как нетрудно догадаться, рисуют ту же картину.
Новый медиаландшафт породил и нашу так называемую эпоху пост-правды, когда на альтернативные факты можно ссылаться, обращаясь к обществу, и когда звезда реалити-шоу, обладая самой большой на Западе политической властью, может выбрать для коммуникации не традиционные каналы, а «фиды» в «Твиттере» и появления на публике, которым предшествуют масштабные рекламные кампании. Как ни странно, в прошлом некоторые теоретики культуры были убеждены не только в необходимости кардинально преобразовать традиционные медиа, но и в том, что эти преобразования должны существенно улучшить качество нашей жизни.
Он выступал за коллективное производство и всеобщую вовлеченность и, что примечательно, еще в доцифровую эпоху предсказал то, что Генри Дженкинс позже нарек «культурой конвергенции».
Утверждая, что современный капитализм полностью зависит от умения использовать воображаемые и «ложные» потребности, он полагает, что подлинно социалистическое движение должно не отрицать эти потребности, а отнестись к ним серьезно, тщательно их исследовать и направить в политически продуктивное русло. Опираясь на концепцию массового потребления Лефевра, который понимает его как «зрелище, выставление напоказ, демонстрацию», Дженкинс разработал на ее основе собственную теорию «тотальности, непрерывного спектакля», в котором «фетишистская природа товара берет верх над его практической ценностью». За этим, по его словам, кроется реальная и несомненная «массовая потребность», имеющая «физиологические истоки», которые «нельзя больше подавлять». Здесь необязательно действуют лишь «правила игры, усвоенные капиталистической системой».
Новые медиа, если и не создали культ знаменитостей, то способствовали процветанию этого культа, основанного прежде всего на физических данных, в период, когда интерес к моде все усиливается и кажется ненасытным. Это неминуемо привело к осторожно нащупываемой и очень прибыльной стратегии развития нового «звездного» сектора в модной индустрии в целом и среди элитных брендов в частности.
Как ни грустно, медиапространство второго тысячелетия — прямо-таки пугающая пародия на его утопическую мечту, если не антиутопия. Мы по-прежнему в плену у ложных потребностей, пусть теперь их и рисуют нам в совершенно других красках; мировой капитализм прочен и всемогущ, как никогда. Энценсбергер сожалел, что модный дизайн остается малоисследованной сферой промышленности, — теперь же это массовая отрасль мирового масштаба, в которой заняты миллионы людей; правда, занимаются они в основном не дизайном, а производством одежды, очень часто — в кошмарных условиях и за смехотворную плату.
Новые медиа, если и не создали культ знаменитостей, то способствовали процветанию этого культа, основанного прежде всего на физических данных, в период, когда интерес к моде все усиливается и кажется ненасытным. Это неминуемо привело к осторожно нащупываемой и очень прибыльной стратегии развития нового «звездного» сектора в модной индустрии в целом и среди элитных брендов в частности. Именно этому стечению обстоятельств мы обязаны всеми заявлениями о «конце моды». Ведь, хотя сама мода явно чувствует себя прекрасно в новых условиях, система моды, как мы привыкли ее понимать, если и не пришла в упадок, то подверглась существенной перестройке, чтобы выжить, функционировать и, если получится, восторжествовать в этих изменившихся условиях.
Нельзя сказать, что традиционная система с ее моделями создания, коммуникации и распространения разрушилась; она продолжает действовать. Сочетание высокой моды, которая «просачивается» «сверху вниз», и уличной моды, проникающей «снизу вверх», по-прежнему актуально, однако, как будет видно из этой статьи, теперь наравне с этой системой активно действует другая, конкурирующая с первой и построенная на культе знаменитостей.
И есть вероятность, что эта соперница располагает теперь не меньшим влиянием, чем ее предшественница, — если не еще большим. В этой новой системе бесконечные возможности эры цифровых технологий соединяются с необычайным коммерческим потенциалом нашей культуры, где царит культ знаменитостей. Тери Агинс и Лидевью Эдель- корт, говоря о «конце моды», писали с позиций маркетинга, поэтому__ не пытались поместить свои идеи в более широкий социальный и культурный контекст. Теперь эта конкурирующая система охватывает весь спектр деятельности индустрии, от маркетинговых кампаний для люксовых брендов до производства дешевой одежды, копирующей одежду знаменитостей.
Трещина в системе
Тридцать три года назад Элизабет Уилсон сформулировала свое знаменитое определение моды: «Мода — это такая одежда, в которой главное — быстрая, непрерывная смена стилей». Сегодня эта смена происходит быстрее, чем когда-либо. В 2014 году я писала, что система моды раскололась на две части и образовались две обособленные системы с очень разными идеалами и образами. Но годы, прошедшие с тех пор, принесли с собой новые перемены: сейчас мы видим не только то, что эти несхожие и противоборствующие типы моды во многом перекликаются между собой, но и то, что традиционная система в некоторых важных пунктах, по-видимому, уступила своей сопернице. И все же, стремясь защититься, она при этом пыталась сопротивляться и предпринимала вылазки в тыл противника.
На момент написания статьи ярким примером такого стиля можно, безусловно, назвать вездесущую Ким Кардашьян, которая добавила к уже существующему труднодостижимому гламурному идеалу заметно выступающие, нарочито подчеркиваемые, иногда оголенные и часто фотографируемые ягодицы.
Эти ягодицы она, по-видимому, демонстрирует как намеренную провокацию, презирая модный идеал и даже торжествуя над ним.
Как я отмечала раньше, культ знаменитостей и сопряженные с ним изменения привели к появлению нового женского образа с подчеркнуто соблазнительными пышными формами, который — в сочетании с совершенно другим типом макияжа и одежды — расходился с привычным для высокой моды силуэтом. Подобный стиль саморепрезентации я назвала «порностилем», так как он развивает давние и узнаваемые клише «фото для глянца» и завуалированной порнографии, уверенно вводя их в мейнстрим. Примечательно, что как принадлежащие традиционной печатной культуре газеты и журналы, так и новые виды социальных медиа отдают предпочтение этому гламурному идеалу, а не стройной фигуре и умеренному макияжу, которые ассоциируются с подиумными показами и ультрамодными журналами. Стиль одежды и макияжа, связанные с образом знаменитости, несомненно, всем хорошо знакомы: накладные ногти, откровенные «влажные» губы, злоупотребление корректирующей косметикой, накладные ресницы, глубокие декольте, юбки с разрезом до середины бедра, высокие каблуки, узкие ботинки.
Но такой стиль не означает отказа от брендовой или дизайнерской одежды, которая теперь, вероятно, более желанна, чем когда-либо, но носят ее при этом иначе и сопровождают другими аксессуарами. Сейчас популярны просвечивающиеся и прозрачные ткани, которые используются иначе, чем в высокой моде: здесь они обнажают части тела, обычно не предназначенные для посторонних глаз. Знаменитость должна обладать пышной грудью, которая может быть результатом различных ухищрений или хирургического вмешательства, и тонкой талией, а руки и ноги у нее должны быть слегка загорелыми — для этого принято прибегать к искусственному загару.
На момент написания статьи ярким примером такого стиля можно, безусловно, назвать вездесущую Ким Кардашьян, которая добавила к уже существующему труднодостижимому гламурному идеалу заметно выступающие, нарочито подчеркиваемые, иногда оголенные и часто фотографируемые ягодицы. Эти ягодицы она, по-видимому, демонстрирует как намеренную провокацию, презирая модный идеал и даже торжествуя над ним.
Ее тело, постоянное выставление его напоказ и отчасти ее поведение в целом отличаются весьма последовательной и, возможно, беспрецедентной провокационностью, и сама она радостно участвует в конструировании публичного образа своего тела как тела «готтентотской Венеры» нового тысячелетия, с которой ее однажды сравнили. Жившую в XIX веке Сару Баартман, к которой изначально и относилось это прозвище, держали в клетке, ее тело демонстрировалось в паноптикумах по всей Европе, а ее тюремщики получали прибыль. Однако в новом тысячелетии, конечно, сама Кардашьян и выставляет напоказ свои нетипичные физические данные, и извлекает из них выгоду. Именно она и члены ее семьи будут центральными персонажами этого эссе — отправной точкой и иллюстрацией рассматриваемых тезисов.
Они, несомненно, являют собой прекрасный пример того, что Роджек называет «приписанной славой» (в отличие от «предписанной» и «достигнутой»). О Кардашьян впервые заговорили в 2007 году, после того как в интернет попало секс-видео с ней и ее соучастником, рэпером Рэем Джеем.
На протяжении всей записи она делает гримасы на камеру и позирует. Звучало мнение, что утечка была намеренной, но она, по всей видимости, не имела к ней отношения, так что после долгих юридических споров Кардашьян приняла компенсацию и передала права на эту запись компании Vivid, которая и выложила видео в открытый доступ. В тот же год вся ее семья — сама Ким, ее мать, отчим, родные и сводные сестры, брат и их партнеры — стали звездами собственного реалити-шоу на телеканале E!. Хотя шоу неоднократно подвергалось резкой критике, оно оказалось чрезвычайно популярным — в марте 2017 года начался тринадцатый сезон.
Стремление этого семейства нарушать правила, пренебрегать еще существующими условностями, равно как и гордость своей непохожестью, заметны на протяжении всего их пути к всемирной известности. Отец Кардашьян, в прошлом олимпийский чемпион, в 2015 году сделал операцию по смене пола, которая широко обсуждалась в СМИ, и в своем новом обличье появился на обложке Vanity Fair под именем Кейтлин Дженнер.
С тех пор Кардашьян и ее родственники использовали все возможности всех видов социальных медиа, приобретая при этом необычайную популярность, огромное состояние и аудиторию по всему миру — и делая гламурный стиль желанным для миллионов. Кроме того, как будет видно из этого эссе, ей удалось — после множества попыток — осуществить несколько успешных вторжений в диаметрально противоположную сферу высокой моды. Ее сестра Кендалл Дженнер, нисколько не похожая на нее фигурой и идеально соответствующая подиумным стандартам, стала одной из ведущих моделей.
Однако взаимоотношения самой Ким с исторической системой моды, с которой ее постоянно выставляемые напоказ пышные формы находятся в явном противоречии, достаточно сложны. Сначала многие в этой индустрии смотрели на нее несколько свысока; ситуация существенно изменилась, когда она стала встречаться с рэпером Канье Уэстом, в силу разных обстоятельств уже принадлежавшим к этой системе, а затем вышла за него замуж.
Социальные медиа: распространение и потребление гламурной моды
Если многие ищут в киберпространстве просто некоторого утешения, какое дает виртуальный контакт с предполагаемыми друзьями, то огромное количество людей ищут — что важно для гламурной моды — дальнейших инструкций по искусству самопрезентации.
По этой и другим сложным причинам они старательно подписываются на посты и видео признанных знаменитостей, а также не столь широко известных блогеров, пишущих о моде и красоте. Те, кого широкая публика уже хорошо знает, например те же сестры Кардашьян, могут существенно увеличить свои доходы за счет различных форм скрытой рекламы; другие, прежде безвестные, воспользовались этими новыми цифровыми платформами, чтобы сделать карьеру и достичь славы хотя бы и только в интернете. Конечно, многие из наиболее успешных модных блогеров пишут о традиционном мире высокой моды. Однако самые популярные в сети посты посвящены соперничающему с ним гламурному стилю.
На просторах интернета можно найти бесчисленные советы по достижению этого совершенно иного эталона красоты. Хотя молодые женщины, живущие в скромных пригородных квартирах, создают — и поглощают — целые руководства по уходу за собой, некоторые из них достигают гораздо более широкой аудитории. Интересно, что Эссена О’Нил, «звезда „Инстаграма“ среди подростков», покинула площадку и удалила свои посты; она заявила: «Я просто хочу, чтобы девушки понимали, что это не подлинная жизнь; это искусственное совершенство, достигаемое с целью привлечь внимание».
Но непохоже, чтобы многие молодые женщины обратили внимание на поданный ею пример; по последним оценкам, общее количество подписчиков Кардашьян по всему интернет-пространству перешагнуло отметку в «полмиллиарда, вдвое превысив число жителей США».
Если говорить о сестрах Кардашьян, то среди этих образцов стиля, за которыми наблюдают онлайн, Ким лидирует с большим отрывом — именно ее сейчас узнают во всем мире. Из ее сестер, родных и сводных, на втором месте по популярности Кайли, фигуристая и невысокого роста. Высокая, стройная Кендалл с ее успешной карьерой модели в сфере высокой моды занимает третье место.
Три только что перечисленных сестры входят в число десяти людей с самым большим количеством подписчиков в социальных сетях, причем в этих списках, относящихся к разным социальным интернет-площадкам, они единственные, чью славу можно назвать приписанной. Другие женщины с большим количеством подписчиков — успешные молодые певицы. Растущая обеспокоенность тем, что девушки оказываются в плену у своих смартфонов, находит подтверждение в том примечательном факте, что в этом списке сейчас всего трое мужчин, и, если первый из них — певец Джастин Бибер, а другой — стильно одевающийся Криштиану Роналду, то третий — подчеркнуто чуждый моде Дуэйн «Скала» Джонсон, звезда игнорируемой критикой, но имеющей массовый успех серии фильмов «Форсаж».
Ким Кардашьян, которая активно присутствует в интернете, предлагают до полумиллиона долларов каждый раз, когда она делает какому-либо продукту рекламу в социальных сетях; ее родные и сводные сестры получают за такую рекламу чуть меньше.
Рекламируемые ими товары вызывают беспокойство: если новые телефоны Apple стоят дорого, но безвредны, то чаи для похудения, пищевые суррогаты, предназначенные для того, чтобы ускорить потерю веса, и корсеты для похудения настораживают куда больше. Такой корсет представляет собой яркий предмет нижнего белья, который надевается на какой-то промежуток времени и очень сильно стягивает талию, однако, в отличие от его исторических прототипов, такой корсет предлагается носить во время интенсивных занятий спортом — он якобы усиливает их эффективность. Ким привлекает внимание своих подписчиков не только к таким безобидным товарам, как лак для ногтей или косметика, но и к намного более спорным средствам — лазерной эпиляции в домашних условиях, уничтожающей все следы волос на теле, как того требует порностиль, и таблеткам от тошноты на ранней стадии беременности.
Конечно, эти женщины выпускают и различные продукты под собственным брендом: например, помада от Кайли для тех, кто хочет воспроизвести ее фирменные надутые губки, и коллекция одежды «от Кардашьян» у Sears. Существовала даже, хотя и недолго, банковская карта «Кардашьян».
Правда, Кендалл, возможно, могла бы зарабатывать и больше, если бы не спор, разгоревшийся в апреле 2017 года вокруг рекламы «Пепси-колы» с ее участием, которую удалили через сутки после появления в сети. За этот ролик Кендалл получила 40 миллионов долларов. В нем она позирует для фотографии в модный журнал, а в это время мимо проходит толпа участников некой акции протеста, состоящая исключительно из симпатичных молодых людей различных национальностей. Она снимает свои модные аксессуары и присоединяется к протестующим. Шествие слегка приостанавливается, она в одиночку пробирается к наблюдающему за порядком полицейскому и протягивает ему банку «Пепси-колы», устраняя таким образом возможность конфликта.
Сдвиги, изменения и наблюдения исследователей
Риккардо Тиши, креативный директор модного дома Givenchy с 2009-го по март 2017 года, заявил в одном из интервью, которое дал сразу после своего ухода с этого поста: «Четыре-пять лет назад ни один модный дом не посмотрел бы в ее сторону.
Но Ким — олицетворение современной женщины; она показывает, каково общество сегодня». Когда-то Кардашьян и ее сестры покупали себе вещи на центральных улицах американских городов; теперь космические суммы их доходов позволяют им покровительствовать французским модным домам. Однако дело не в том, что они сами стали отвечать требованиям традиционной высокой моды, — скорее это показатель их необычайной влиятельности. Важно и то, что в некоторых домах моды с давними традициями появились молодые дизайнеры, которые, как и Тиши, понимают, что спрос и предложение изменились, поэтому создают вещи, отражающие гламурную моду. Например, Оливье Рустен, в 2009 году занявший пост креативного директора Balmain, дружен с Канье Уэстом и придумывает броскую одежду для знаменитостей; эстетика модного дома кардинально изменилась. Журналистка Джесс Картнер-Морли назвала его одежду «пестрой, обтягивающей и яркой». Тиши, бывший креативный директор Givenchy, — тоже приятель Уэста. Он впервые пригласил Кардашьян на бал Института костюма Met Gala в 2013 году, когда участвовал в организации этого ежегодного мероприятия, которое часто называют церемонией «Оскар» в мире моды, и создал для нее платье к этому событию.
Кроме того, он придумал костюмы для пышного двухдневного торжества по случаю ее свадьбы с Уэстом — и ее платье, и смокинг для жениха; церемония включала в себя праздничный ужин в Версале, куда новобрачные отправились в экипаже, которым некогда пользовались члены королевской семьи и иностранные гости. Ему принадлежит и идея бандажного бюстье Мадонны и наряда, лишь слегка прикрывающего черным кружевом ее обнаженные ягодицы, в котором певица появилась на другом балу Met Gala в 2016 году. Сама она заявила, что это костюм с феминистским подтекстом, выражающий протест против эйджизма.
Если одежда, создаваемая другими дизайнерами, выглядит недостаточно обтягивающей и откровенной, ее всегда можно приспособить к требованиям гламурного стиля. Должным образом переосмыслив предметы высокой моды, можно добиться максимальной демонстрации тела, тем более что всегда найдется место для гламурных аксессуаров, которые покажутся кошмаром поклонникам этих дизайнеров.
В октябре 2016 года на показах модного дома Balenciaga Кардашьян сфотографировалась в тренче, который настолько сползал у нее с плеч, что это выглядело как карикатура на поощряемую журналом Vogue моду носить верхнюю одежду накинутой на плечи.
Вряд ли ее можно назвать воплощением минималистской эстетики, характерной для дома моды Celine, тем не менее в марте 2017 года появился ее снимок в длинном трикотажном платье этого бренда, сидящем при этом так низко, что оно едва прикрывало и резко очерчивало ее грудь. На ногах у Кардашьян — создавая резкий контраст с кроссовками, которым отдает предпочтение Фиби Файло, креативный директор Celine, — были туфли из змеиной кожи на очень высоких каблуках. Следует отметить, что Celine уже пытался выразить протест против нынешнего культа знаменитостей; в 2016 году модный дом пригласил для рекламы солнцезащитных очков известную писательницу Джоан Дидион, которой на тот момент было уже за восемьдесят, заявив таким образом, что ставит культурный капитал выше эротического.
Сначала противоречие между двумя сосуществующими системами казалось неразрешимым, причем мир традиционной моды считал своим долгом защищать представление о хорошем вкусе. Модные журналы уже тогда старались привлечь покупателей обложками со звездами, однако фотографировали для журналов, приглашали на мероприятия, связанные с высокой модой, и сажали в первые ряды на модных показах лишь тех знаменитостей, которые следовали канонам моды, а не порностиля.
Гламурные девочки не получали таких привилегий, их не приглашали ни стать лицом того или иного модного дома, ни сделать рекламу новому эксклюзивному аромату.
Отдельные дома моды отказались создавать для них одежду или давать им вещи напрокат для рекламных съемок. Но в 2017 году ситуация серьезно изменилась: индустрия все чаще руководствуется исключительно критериями выгоды, и гламурная мода процветает. Увы, эти перемены в сфере моды, которые смело можно назвать сменой парадигмы, до сих пор, по-видимому, не нашли отражения в теории моды — точно так же как в новой и развивающейся области «исследований о знаменитостях» (celebrity studies) слабо затронуты вопросы, связанные с модой. Эта последняя дисциплина, сформировавшаяся недавно и включающая в себя множество различных отраслей, почему-то не стремится изучать свои теснейшие связи не только с системой моды, но и с теорией моды, которая сама лишь недавно и отчасти неохотно получила признание в академических кругах.
Хотя Роджек писал, что «мы не поймем специфики того влияния, какое сегодня оказывают на нас знаменитости, если не осознаем, что культ знаменитостей неразрывно связан с культурой потребления», он не назвал конкретные подверженные этому влиянию формы культуры потребления.
Дэвид Маршалл, который одним из первых заговорил о феномене современного культа знаменитостей, последовательно доказывал, что это присущее капиталистической культуре потребления средство, к которому доминирующие классы прибегают в целях социального контроля. Этот тезис может навести на тревожную мысль, что модель «хлеба и зрелищ» вполне отвечает современной культуре и политической обстановке.
Мода, искусство и культ знаменитостей
Пусть даже высокое искусство, массовая культура, мода, глянец и коммерческая сфера все еще разделены границами, благодаря схеме, по которой функционирует модная индустрия, и влиянию культа звезд на искусство, эти границы становятся все более размытыми. Ким Кардашьян сегодня не только ощутимо присутствует в сфере популярной культуры и играет все большую роль в обеих системах моды — она перешагнула и другие значимые границы. За последние несколько лет она проникла и в мир искусства, пусть только как предмет изображения, а не как художник.
С журнальных обложек ее образ перекочевал на стены картинных галерей, и сама она появляется на частных показах и выставках.
Выйдя замуж за музыканта Канье Уэста — он умело занимается саморекламой, несколько лет сотрудничал с разными дизайнерами, а теперь и сам добился долгожданного успеха как модельер, — Кардашьян стала привлекать к себе больше внимания и получила больше возможностей проникнуть в мир высокой моды. Примечательно, что над костюмами для гастролей Уэста в 2013 году работал Maison Margiela — модный дом, который едва ли можно упрекнуть в стремлении сделать себе громкую рекламу. Годом раньше, в одном из эпизодов реалити-шоу «Семейство Кардашьян» 2012 года, он публично выбросил все вещи из гардероба Ким и наполнил его одеждой и аксессуарами от-кутюр. Действуя сообща, они смогли пробить брешь в крепости высокой моды, которая до того момента яростно сопротивлялась вторжению Ким и ее семейства. Помогло им и то, что Уэст отчасти переквалифицировался из рэпера в модельера.
Во время свадьбы на новобрачных были не только придуманные Тиши костюмы от Givenchy, но и похожие кожаные куртки, которые Уэс Лэнг, художник из Лос-Анджелеса, специально украсил надписями и изображениями; в прошлом он разрабатывал дизайн разных аксессуаров для гастролей Уэста. Уэст начал свою карьеру дизайнера с обуви; его коллекции, созданные в сотрудничестве с Nike, а позже и с Adidas, имели невероятный успех. Снятый Уэстом в 2016 году клип к песне Wolves оказался в то же время и рекламным роликом для Balmain, режиссером которого он выступил. В клипе снялись его жена, ее сестра Кендалл, модель, еще несколько супермоделей и несколько манекенщиц из Victoria’s Secret, демонстрирующих нижнее белье. Над статичными кадрами, вошедшими в ролик, работал Стивен Кляйн, фотограф из мира высокой моды. В клипе Уэст и его жена появлялись в футуристических костюмах от Balmain, созданных для бала Met Gala, который прошел в мае того же года.
Открытие большого магазина на Елисейских Полях сопровождалось провокационной инсталляцией в фетишистском духе: полуобнаженные модели, все — женщины неевропейской расы, были размещены на магазинных полках, которые украшали аккуратно разложенные ремни и сумки от Vuitton.
Выпущенная самим Уэстом линия одежды Yeezy, включающая в себя как мужские, так и женские вещи, постепенно заслужила одобрение: Анна Винтур, главный редактор американского Vogue и признанный авторитет в мире моды, посещала его показы и с воодушевлением о них писала. Для постановки этих показов Уэст пригласил Ванессу Бикрофт; она руководила и хореографией различных мероприятий, состоявшихся в рамках торжеств по случаю его свадьбы. Сама Бикрофт — пример все того же нового процесса слияния искусства, моды и гламура, и нарушение норм, без которого вряд ли был бы возможен успех Кардашьян, стоит в центре ее творчества, вследствие чего она стала добровольным изгоем в мире искусства. Особенную известность ей принесли инсталляции, созданные для Louis Vuitton.
Открытие большого магазина на Елисейских Полях сопровождалось провокационной инсталляцией в фетишистском духе: полуобнаженные модели, все — женщины неевропейской расы, были размещены на магазинных полках, которые украшали аккуратно разложенные ремни и сумки от Vuitton.
Поскольку ремни, обвивающие их руки и ноги, наводили на мысль как о БДСМ-практиках, так и о тюремных кандалах, эта инсталляция наделала много шума, причем большей частью отзывались о ней негативно. Бикрофт заявила, что таким образом хотела поставить проблему гендерной и этнической принадлежности; критики усмотрели в ее фантазии тревожное напоминание о рабстве.
Когда в 2008 году на кинофестивале Sundance демонстрировался документальный фильм о попытке Бикрофт двумя годами раньше усыновить двух суданских младенцев-сирот, многие сочли, что она зашла слишком далеко и прозвучали призывы запретить ее работы. В фильме присутствовала сцена, в которой две монахини, руководившие приютом в Дарфуре, в отчаянии пытаются не дать ей догола раздеть младенцев в церкви, перед тем как она позирует для фото, будто бы кормит их грудью в белом платье от Prada со специальными отверстиями для сосков. Копии этого снимка под названием «Белая мадонна» продавались по пятьдесят тысяч долларов за штуку. Неудивительно, что этот поступок вызвал возмущение со стороны темнокожего сообщества, несмотря на заявление Бикрофт, что она считает себя темнокожей.
Бикрофт поспешно самоустранилась из мира искусства, а затем вновь напомнила о себе, работая для Уэста.
Сейчас Уэст и Кардашьян добились, по-видимому, славы и богатства, сопоставимых с теми, какими в эпоху Возрождения обладали видные итальянские династии, впрочем, не отличаясь вкусом, присущим многим представителям этих семей. Кстати, полуобнаженные селфи своей жены, собранные в ее альбоме Selfish, который вышел в уважаемом издательстве Rizzoli, выпускающем книги по искусству, Уэст сравнил с полотнами живописцев Ренессанса. В сфере искусства она впервые отметилась именно как обнаженная модель — правда, тогда это была шрифтовая графика Барбары Крюгер на обложке посвященного искусству выпуска журнала W за ноябрь 2010 года. Однако с тех пор она существенно продвинулась и достигла новых высот. Она подружилась с Джеффом Кунсом, который запечатлен на одной из ее фотографий 2013 года в «Инстаграме».
Сейчас Уэст и Кардашьян добились, по-видимому, славы и богатства, сопоставимых с теми, какими в эпоху Возрождения обладали видные итальянские династии, впрочем, не отличаясь вкусом, присущим многим представителям этих семей.
Еще через год на обложке Paper, журнала об искусстве и моде, появился очень откровенный снимок, представленный как ее попытка взорвать интернет. Снимок был сделан прославленным фотографом Жан-Полем Гудом, и Кардашьян пригласили на ужин в рамках рекламной кампании ярмарки Art Basel в Майами — ежегодного мероприятия, которое, конечно, уже насквозь пропиталось гламуром. В апреле 2016 года Юрген Теллер сфотографировал ее и Кортни Кардашьян для рекламной кампании Yeezy 3; на одном из этих намеренно провокационных снимков они как будто борются в грязи, и Кортни царапает оголенные ягодицы сестры. Другая фотография, на которой Кардашьян, одетая лишь в меховую куртку и ботинки высотой до колена, на четвереньках карабкается на каменистый холм, была увеличена и выставлена на еще одном знаковом ежегодном мероприятии — Art Cologne. В августе того же года она участвовала в работе над обнаженной скульптурой самой себя для скульптурной группы спящих знаменитостей в натуральную величину, которые фигурировали в клипе Уэста Famous.
Здесь она и Канье изображены в постели с группой известных личностей, в числе которых — Дональд Трамп и Анна Винтур. Вскоре после скульптуры выставлялись в галерее Blum & Poe в Лос-Анджелесе. Очень может быть, что теперь Кардашьян воспринимает себя как худож ника, а не просто как знаменитость, прославившуюся своей славой; в Международный женский день в 2017 году она опубликовала у себя на странице селфи, стилизованное под Фриду Кало.
Противостояние в мире моды: вылазки и сопротивление
Пусть крепость высокой моды и дала трещину, когда звезды стали попадать на обложки модных журналов, выбранная знаменитость при этом всегда соответствовала модным и модельным стандартам. Актриса Кира Найтли, которую одной из первых начали снимать для журнальных обложек, а позже и для престижных рекламных кампаний, стала и остается лицом бренда Chanel. Она даже сыграла саму основательницу бренда в одном из интернет-роликов Карла Лагерфельда. Актриса Кристен Стюарт ушла из Голливуда и добилась успеха, снимаясь в европейском артхаусном кино, так что теперь, являясь «лицом» бренда Chanel, она привносит в эту роль культурный капитал.
Однако какое-то время назад американский Vogue сдался: в марте 2014 года на обложке журнала появились Кардашьян и Уэст. Читатели пришли в ужас, в «Твиттере» разразилась целая буря, многие отказались от подписки. Но в декабре 2016 года британский Vogue, пытаясь снова нащупать почву под ногами, обнадеживающе провозгласил, что подчеркивать ложбинку между грудей, поднимая их как можно выше, уже не модно. В нем были опубликованы фотографии сдержанных нарядов, в которых выходили на красную дорожку Алисия Викандер и другие успешные, стройные актрисы, и выражалось одобрение этой тенденции.
Другая форма протеста против, казалось бы, неизбежного засилья гламурного стиля получила широкий резонанс и способствовала необычайному росту продаж. Некоторые дизайнеры, работающие в сфере высокой моды, создают вещи, лишенные даже намека на облегающий силуэт или попытку подчеркнуть пышность форм, которые так нравятся звездам; часто такая одежда выглядит отчасти андрогинной и уж никак не гламурной.
Наиболее заметным и коммерчески успешным из дизайнеров, создающих одежду, которая являет собой полную противоположность обтягивающим, кричащим нарядам в духе того же Рустена, можно назвать Демну Гвасалию, чья работа для недавно основанного бренда Vetements сделала последний чрезвычайно успешным. Модели, демонстрировавшие на его показах женскую одежду, выходили на подиум без макияжа, иногда — с очень короткой стрижкой; первые платья, которые он показал, были очень просторными и слишком длинными, и ему же принадлежит идея выпускать нарочито свободные толстовки для представителей обоих полов. Леандра Медин, известный и очень авторитетный блогер, пишущий свои заметки под ником Man Repeller [буквально — «средство для отпугивания мужчин»], поддерживает модную эстетику, которая противится откровенной сексуальности в одежде. Изданная ею книга называется «Ищу любовь, а нахожу комбезы» (Seeking Love, Finding Overalls), поэтому логично было бы предположить, что она сразу оценит творчество Гвасалии.
Но сначала реакция блогера была иной. «Признаюсь — не понимаю, в чем прикол Vetements», — написала она в 2016 году, пояснив: «Вы помешаны на одежде, в которой чувствуете себя августейшей особой из восемнадцатого века, когда моете посуду, — это я могу понять. Но носить вещи, в которых вы чувствуете себя так, будто собираетесь мыть посуду? Где же прекрасная иллюзия?» Однако четыре месяца спустя Медин изменила свое мнение, отметив, что бренд «непрерывно придумывает новые художественные инсталляции», чем и вызывает у нее симпатию. Блогер продолжала высказываться в поддержку эстетики Гвасалии, одобряя его выбор для показов более зрелых, нетипичных моделей. На протяжении нескольких месяцев она с удовольствием отмечала и такие элементы его творчества, как офисные костюмы, полицейские макинтоши, полотенца в стиле панк, испещренные эмодзи, плащи из пластика, военная форма защитных цветов и пародия на классический костюм от Chanel.
Однако некоторым знаменитостям — в особенности молодым музыкантам — такая одежда понравилась, и они стали носить некоторые из этих вещей, прежде всего толстовки с капюшонами и мешковатые спортивные брюки.
Среди этих селебрити Рианна, Джастин Бибер и, конечно, следящий за новыми брендами Уэст. Неудивительно, что и сама Кардашьян в конце концов облачилась в толстовку от Vetements, — правда, в сочетании с фетишистскими сапогами высотой до бедра, которые Уэст придумал для Yeezy и кроме которых на ней при этом почти ничего не было. В конечном счете Гвасалия, видимо, уступил Кардашьян и временно отошел от своей чуждой показухи эстетики. На фотографии, сделанной в октябре 2016 года, Ким и ее дочь Норт запечатлены в сшитых в одном стиле облегающих платьях с блестками, которые он создал специально для них.
Кроме того, Гвасалия оказал существенное влияние на «городскую уличную моду». Если выпущенные им брендовые джинсы, имитация Levi’s, стоили больше тысячи фунтов стерлингов, то их копии с характерными стоптанными краями очень скоро появились в магазинах на центральных улицах города, причем в разных ценовых категориях. Вскоре Гвасалия был назначен креативным директором дома моды Balenciaga, одного из старейших модных домов, некогда славившегося изяществом.
Были и другие молодые дизайнеры, создававшие качественную одежду, которая не подчеркивала контуры тела и выставляла его напоказ. Модели Симона Порта Жакмюса для его бренда Simon Porte Jacquemus заслужили одобрение в сфере высокой моды и попали на страницы глянцевых журналов разных стран. По-своему шаг в направлении антигламурного стиля сделал и бренд Louis Vuitton, чьи легко узнаваемые сумки часто можно увидеть в руках у знаменитостей: в марте 2017 года он заключил договор с маркой Supreme, выпускающей одежду для катания на скейтборде и повседневную одежду, которую стремится приобрести молодежь по всему миру.
Однако может показаться, что это сопротивление не слишком заметно. Одна английская журналистка, по-видимому, даже считает, что Кардашьян диктует новые модные тенденции в глобальном масштабе. Рассуждая о том, что «мода возвращается к ярким краскам» после «десятилетий, когда одеваться во что-то не черное непременно считалось несколько безвкусным», Картнер-Морли отмечает постепенные изменения: Черный начал терять свой статус, когда его стал постепенно вытеснять темно-синий, а массовой эта тенденция стала, когда Ким Кардашьян кардинально сменила свой стиль на более простой — в том числе одеваясь с ног до головы в серое или бежевое.
Если раньше радикальные изменения в цветовой палитре диктовали ведущие модельеры — сначала Пуаре, потом Шанель, а позже Ёдзи Ямамото и Рей Кавакубо, — то теперь эта миссия возложена на того, кто в настоящий момент является законодателем гламурной моды.
В поисках объяснений
Всепоглощающее медиапространство нового тысячелетия во многом строится вокруг фотогеничных молодых женщин с пышными формами. Некоторые журналисты, имеющие возможность публиковаться в этой головокружительно меняющейся обстановке гораздо быстрее, чем ученые, и сами знаменитости заявляют, что сегодняшняя тенденция выставлять напоказ женское тело представляет собой вид борьбы за права женщин и ее следует оценивать положительно как «остфеминистскую. Но, как справедливо отмечала в 1990-е годы Сьюзан Бордо, женское тело все больше излишне «дисциплинируется» в том смысле, в каком об этом говорил Фуко, все чаще подчиняется требованиям, которые диктует отношение к телу как к товару и необходимость рекламировать себя, господствующие в современном мире.
Многие исследователи разделяют ее идеи. Новые, пышные тела, превращающиеся в форму назойливой саморекламы, тоже можно назвать «дисциплинированными», и эту тенденцию, безусловно, подпитывает стремление молодых женщин все более строго контролировать себя, растущий страх испортить свою внешность, располнеть, состариться. Недавно в онлайн-версии Harper’s Bazaar была опубликована статья, которую я уже цитировала в этом эссе и в которой утверждалось, что «именно семейство Кардашьян следует винить в тяге женщин нового тысячелетия к пластическим операциям». Любопытно, что при этом члены семьи Кардашьян-Уэст постоянно мелькают как в печатной, так и в электронной версии журнала. В данном случае пластический хирург доктор Саймон Урьян, к которому обращаются все более молодые пациенты, а некоторым нет еще и двадцати, заявил, что «причиной подобных изменений являются социальные сети, селфи и семья Кардашьян». Другой известный пластический хирург, доктор Себа, с которым также поговорил корреспондент Harper’s, написавший эту статью, сказал, что речь идет о «вредоносном» явлении, «настоящем безумии».
По его мнению, эти новые юные пациенты «подвержены такому риску и так заботятся о безупречности своего имиджа», потому что «постоянно сидят в своих смартфонах». Хотя в Сети такие фотографии фигурируют как селфи, их глянцевая безукоризненность объясняется тем, что многие из них сделаны при участии визажистов, — иногда это даже указано. По-видимому, здесь кроется намек на то, что гламурный стиль может вызвать эмоциональное и даже психическое расстройство, в отличие от увлечения высокой модой, которое может подорвать здоровье и даже стать причиной серьезных заболеваний. В этом плане обе разновидности моды могут вызывать вопросы и дискуссии.
Разумеется, высокую моду традиционно упрекают в том, что она помешана на стройности, что она заставляет молодых женщин морить себя голодом, чтобы сравняться фигурой с моделями на подиуме, из-за чего возникает опасность анорексии. Теперь те же пластические хирурги утверждают, что вездесущая пропаганда гламурного стиля приносит не меньше вреда, хотя и иначе.
В защиту гламурного стиля звучали утверждения, что селфи полуобнаженных знаменитостей — показатель возможности женщин контролировать собственную сексуальность. Этот довод, по всей видимости, окончательно убедил писательницу-феминистку Наоми Вульф, когда она взяла интервью — все для того же Harper’s Bazaar — у модели Эмили Ратаковски, которая сама является обладательницей роскошной фигуры. Сама Ратаковски — еще один пример знаменитости, чью славу можно назвать приписанной. На премьерах и церемониях награждения ее постоянно фотографируют, ее дизайнерские платья с восхищением копируют. Сама она была эротической моделью, пока в 2013 году не снялась в клипе Blurred Lines, которую один журналист назвал «самой неоднозначной песней десятилетия», потому что создается впечатление, что в ней защищается секс против воли одного из партнеров. Снятый к этой песне клип оказался «столь же, хотя и несколько иначе, спорным»: в нем Ратаковски и еще две модели танцуют топлес с тремя полностью одетыми музыкантами-мужчинами и вокруг них.
Этот клип привлек к Ратаковски внимание публики и принес ей небольшую роль в не менее успешном фильме «Исчезнувшая» (Gone Girl). Весьма фотогеничная Ратаковски — обладающая стройной фигурой и при этом пышным бюстом, а значит, сочетающая в себе идеалы гламура и высокой моды, — работала моделью для брендов Miu Miu и Marc Jacobs; кроме того, ее фото украшали гламурные обложки Sports Illustrated. Иллюстрацией к интервью Наоми Вульф стала не фотография ее самой вместе с Ратаковски, а занимающее целую страницу фото Ратаковски, на котором она, обнаженная, сидит верхом на белой лошади без уздечки и седла. Когда она объяснила Вульф, что считает себя «феминисткой нового типа», ее аргументы, как ни странно, похоже, удовлетворили автора книги «Миф о красоте». Селфи в обнаженном виде, которое Ратаковски сделала вместе с Кардашьян, она назвала проявлением сестринской солидарности после того, как последняя подверглась травле за свое предыдущее селфи, для которого впервые разделась догола. Ратаковски удалось убедить Вульф, что это действительно доказательство новых прав женщины, хотя, согласно статистике, опубликованной в это время британским правительством, самооценка молодых женщин упала ниже, чем когда-либо.
Как нам размышлять об этом причудливом нарративе, не говоря уже о том, чтобы строить какие-то теории? Все те из нас, кто изучал — пусть и очень непродолжительное время — новую область культуры знаменитостей, стремились найти заветную универсальную методологию, с точки зрения какой бы научной дисциплины или практического подхода они ее ни рассматривали. Искомая методология должна была бы с одной стороны, обеспечить подлинно политическую перспективу, а с другой — наконец позволить свести воедино разрозненные фрагменты этой неопределенной области исследований. Нам надо каким-то почти магическим образом выработать корректную интерпретацию бесчисленных, многообразных и постоянно меняющихся событий в мире знаменитостей, которые мы могли бы осмыслить как нечто целое. Трудно сказать, какие из ранее написанных научных трудов лучше всего могли бы помочь нам понять непрерывно происходящие вокруг нас изменения и новое, безудержное потребление товаров и образов. Через пятьдесят лет после того, как Ги Дебор написал «Общество спектакля», сложно определить, каким образом «спектакль одновременно представляет собой и само общество, и часть общества», поскольку он превосходит все, о чем он говорил.
Перед этой эпохой потребления, не только демонстративного, но и беспрерывного, хитроумно стирающего границы между всеми социальными слоями и уровнями дохода, Торстейн Веблен бы только развел руками. Печаль, а то и недоумение различных представителей Франкфуртской школы были бы более чем понятны.
Возникает соблазн рассматривать отдельный аспект этих исследований, например, анализируемый здесь образ Кардашьян как гламурной знаменитости, на фоне модели, предполагающей чередование различных «исторических стадий» в отношениях между символами и реальностью, как показывал Бодрийяр в «Симулякрах и симуляции». Конечно, он связывал эти стадии с различными историческими моментами в развитии капитализма на протяжении двух столетий, а не с этапами чьей-то личной истории на протяжении десяти лет. Но как в исторической модели Бодрийяра присутствуют четыре стадии, от периода, предшествующего промышленной революции, до развитого капитализма, так и в карьере Кардашьян, которая занимает центральное место в изложенном выше сюжете, можно выделить четыре этапа.
Правдивый образ первого этапа — секс-видео, с которого все началось. Годы, которые потребовались, чтобы реалити-шоу завоевало такую необыкновенную популярность, можно сопоставить со второй стадией по Бодрийяру — «разрывом с реальностью». К «знакам и образам» стадии, которую он называет «системой чародейства», следует отнести смену пола отчимом, пышное бракосочетание с Уэстом, материнство, присутствие на открытии художественных галерей и снимок с оголенными ягодицами для Теллера. Четвертую и заключительную стадию характеризует полное отсутствие реальности.
И в этой семейной саге реальность и правда уже не ощущается — осталось лишь ненасытное любопытство общества, вызванное странными драматическими сюжетами: грабеж под дулом пистолета, нервный срыв и сумасшествие, тюремное заключение.
Но, каким бы точным и остроумным ни казалось подобное сопоставление четырех стадий, оно не так уж много нам дает. Театр, о котором писал Энценсбергер, превратился в цирк, от которого голова идет кругом.
Лучше всего эту глубокую перемену в культуре отражают новые и многообразные формы радикальной политической критики, которая представлена такими авторами, как Наоми Кляйн, Вольфганг Штреек, Франко («Бифо») Берарди, Дэвид Гребер, Ник Срничек и многими другими, и формирование, а затем и развитие которой стало заметно с момента кризиса 2008 года, и ее объяснение того, что происходит с нами (примерно) с начала 1990-х годов.
Пожалуй, особое внимание с этой точки зрения привлекает Берарди, не в последнюю очередь потому, что он переосмыслил Бодрийяра в новом контексте. Для Берарди Бодрийяр — пророк наступившей теперь эпохи катастрофы (катастрофу в данном случае следует понимать не как более или менее неотвратимый апокалипсис, а прежде всего — как этическую или этическую в своих истоках). По понятным причинам не сбылось обещание современности, на которую так горячо уповал ХХ век, хотя это нередко имело разрушительные последствия. Поэтому, полагает Берарди, будущее осталось позади. В нашей постфутуристической культуре новое — уже не просто вечное возвращение одного и того же, которое Беньямин считал приметой современности в ее дьявольском воплощении.
Сейчас сама новизна может повлечь за собой как регресс, так и прогресс, вплоть до того, что сами эти понятия теряют смысл. Так что мы к тому же, как указывает Берарди, наблюдаем явный переход от общности к связи, от единства и солидарности, например, к случайным и разрозненным отношениям между «обитателями инфосферы», индивидами как монадами, что является следствием в первую очередь расширения интернет-пространства — достижения достаточно ощутимого, чтобы благодаря ему формировались и процветали новые психопатологии. Постфутуризм уничтожает культурные, юридические и психические условия современности. Именно это я пыталась подчеркнуть, говоря с иронией о нарушении норм. Сегодня, по мнению Берарди, нарушение норм ассоциируется с такими личностями, как Берлускони, и легко уживается с медийной популярностью. Именно Бодрийяр предрек как психическую трансформацию, крушение мысли и ценностей, неразрывно связанное с тем, что он называл «логикой симуляции», так и негативные последствия, которыми чревата «энергетическая субъективация» современности.
Размышляя о семье Кардашьян и ее заметном и продолжающем расти влиянии, можно предположить, что культура моды вошла в фазу «постфутуризма», проявляющегося одновременно в «нарочито повышенной экспрессии» и в «опустошенности».
Конец моды. Одежда и костюм в эпоху глобализации / Под ред. Адама Гечи и Вики Караминас; пер. с англ. Т. Пирусской. — М.: Новое литературное обозрение, 2020. — 288 с.: ил. (Серия «Библиотека журнала „Теория моды“»).
Купить книгу можно здесь
Также читайте на нашем сайте:
Николай Кононихин. «Вера. Жизнь и творчество Веры Матюх»
«Метаморфозы театральности: Разомкнутые формы»
Коломна в литературе: пять книг для вдохновения
Дидье Оттанже. «Эдвард Хоппер: мечтатель без иллюзий»
Мюшембле Робер. «Цивилизация запахов. XVI — начало XIX века»
Антология «От картины к фотографии. Визуальная культура XIX-XX веков»
Эмма Льюис. «…Измы. Как понимать фотографию»
Эмма Смит.
«И все это Шекспир»
М. К. Рагхавендра. «Кино Индии вчера и сегодня»
Флориан Иллиес. «1913. Лето целого века»
Дневники Вильгельма Шенрока
Филипп Даверио. «Единство непохожих. Искусство, объединившее Европу»
Роберто Калассо: «Сон Бодлера»
Михаил Пыляев: «Старый Петербург»
Майк Робертс. «Как художники придумали поп-музыку, а поп-музыка стала искусством»
«Искусство с 1900 года: модернизм, антимодернизм, постмодернизм»
Петергоф: послевоенное возрождение
Софья Багдасарова. «ВОРЫ, ВАНДАЛЫ И ИДИОТЫ: Криминальная история русского искусства»
Альфредо Аккатино. «Таланты без поклонников. Аутсайдеры в искусстве»
Елена Осокина. «Небесная голубизна ангельских одежд»
Настасья Хрущева «Метамодерн в музыке и вокруг нее»
Мэри Габриэль: «Женщины Девятой улицы»
Несбывшийся Петербург. Архитектурные проекты начала ХХ века
Наталия Семёнова: «Илья Остроухов. Гениальный дилетант»
Мэтт Браун «Всё, что вы знаете об искусстве — неправда»
Ролан Барт «Сай Твомбли»: фрагмент эссе «Мудрость искусства»
Майкл Баксандалл.
«Живопись и опыт в Италии ХV века»
Мерс Каннингем: «Гладкий, потому что неровный…»
Мерс Каннингем: «Любое движение может стать танцем»
Шенг Схейен. «Авангардисты. Русская революция в искусстве 1917–1935».
Антье Шрупп «Краткая история феминизма в евро-американском контексте»
Марина Скульская «Адам и Ева. От фигового листа до скафандра»
Кирилл Кобрин «Лондон: Арттерритория»
Саймон Армстронг «Стрит-Арт»
|
Все мы сегодня находимся в движении. Многие перемещаются с места на место: переезжают в новое жильё или путешествуют. Некоторым для того, чтобы путешествовать, незачем даже выходить из дома: можно просто порхать по Интернету, вызывая и совмещая на компьютерном экране сообщения со всех концов света. Но большинство из нас движется, даже если физически, телесно мы остаёмся на месте. В мире, где мы живём, расстояния, похоже, не имеют особого значения. Иногда возникает ощущение, что они существуют лишь для того, чтобы их можно было отменить; словно пространство только и делает, что поминутно предлагает нам пренебречь им или опровергнуть его. Пространство — уже не помеха: чтобы покорить его, хватит и доли секунды. «Естественных границ» больше не существует, как не существует и очевидных «свободных мест». Где бы мы ни находились в данный момент, мы знаем, что могли бы с таким же успехом быть где угодно, так что у нас всё меньше причин оставаться в любом конкретном месте (и потому мы зачастую испытываем неодолимую потребность найти или выдумать такую причину). Так что, по крайней мере, в духовном смысле, все мы путешественники. Или, как выразился Майкл Бенедикт, «само значение географического положения на всех уровнях начинает подвергаться сомнению. Мы превращаемся в кочевников, никогда не теряющих контакта друг с другом» 1. Но мы находимся в движении и в другом, более широком смысле этого слова, независимо от того, двинулись мы в путь или «скачем по телеканалам», нравится нам это или нет. Идея «состояния покоя», неподвижности имеет смысл лишь в мире, воспринимаемом как неподвижный; там, где стены крепки, дороги проложены, а указатели расставлены так давно, что успели заржаветь. Нельзя «сохранять неподвижность» в зыбучих песках. Точно так же нельзя сохранять неподвижность и в нашем позднесовременном или постсовременном мире — мире, где указатели поставлены на колеса и имеют дурную привычку исчезать из вида, прежде чем вы успеете прочитать то, что на них написано, осмыслить прочитанное и поступить соответственно. Чтобы продраться через плотную и тёмную, беспорядочную, «дерегулированную» чащу глобальной конкуренции и выбраться на свет общественного внимания, товары, услуги и информация должны возбуждать желание, а для этого им необходимо соблазнить потенциальных потребителей и в искусстве соблазнения превзойти конкурентов. Но стоит им этого достичь, как уже пора уступать место — и не мешкая — другим объектам желания, иначе глобальная гонка за прибылями и ещё большими прибылями (переименованная в «экономический рост») прекратится. Сегодня промышленность всё больше нацеливается на производство приманок и искушений. У этой гонки за новыми желаниями, а не их удовлетворением, нет чёткой финишной черты. Само понятие «предела» требует пространственно-временных измерений. Если «из желания вычесть ожидание», то и ожидание перестаёт быть желанным. Когда любую задержку можно, в принципе, сократить до секунды, так что в одну человеческую жизнь «втискивается» бесконечное множество событий во времени, и когда любое расстояние, похоже, можно сжать до вытянутой руки, так что, в принципе, не существует пространственного масштаба, недоступного для искателя новых ощущений — что может означать идея «предела?» А без такого значения, без «осмысленной идеи» волшебное колесо искушения и желания никогда не остановится. Последствия этого — как на самом верху, так и у основания общественной пирамиды — огромны. Быть потребителем в обществе потребленияНаше общество — общество потребления. Говоря об обществе потребления, мы имеем в виду нечто большее, чем банальный тезис о том, что все члены этого общества «потребляют»; все люди, более того, все живые существа «потребляют» с незапамятных времён. Речь идёт о том, что наше общество является «обществом потребления» в том же глубоком и фундаментальном смысле, в каком общество наших предков, современное общество в его основополагающей индустриальной стадии было «обществом производства». Конечно, разница между жизнью в нынешнем обществе и в обществе, непосредственно предшествовавшем ему, не столь радикальна, чтобы привести к полной смене ролей. Эти различия столь глубоки и многообразны, что с полным основанием позволяют утверждать: мы живём в обществе, имеющем самостоятельный, своеобразный характер — обществе потребления. Потребитель общества потребления резко отличается от потребителей во всех других ранее существовавших обществах. Если философы, поэты и проповедники нравственности во времена наших предков задавались вопросом о том, работает ли человек, чтобы жить, или живёт, чтобы работать, то сегодня чаще всего обсуждается другая дилемма: должен ли человек потреблять, чтобы жить, или он живёт для того, чтобы потреблять. В идеале, все приобретённые привычки должны лежать на плечах этого «потребителя нового типа» так же, как вдохновлённая этикой страсть к профессионализму и накопительству должна была лежать — этот афоризм вслед за Бакстером повторил Макс Вебер — на плечах протестантского святого «подобно лёгкому плащу, который можно отбросить в любой момент» 4. И действительно, эти привычки непрерывно, ежедневно, при первой возможности отбрасываются, им никогда не даётся шанс приобрести твёрдость стальных прутьев клетки (кроме единственной метапривычки — «привычки менять привычки»). В идеале, потребитель не должен иметь твёрдых привязанностей, ничто не должно побудить его к обязательству «быть вместе, пока смерть не разлучит нас». Ни одна потребность не должна рассматриваться как полностью удовлетворённая, ни одно желание — как последнее. Бедой общества потребления и причиной серьёзной обеспокоенности торговцев потребительскими товарами является тот факт, что любое потребление занимает время. Между выдающейся карьерой понятия «сейчас», совершенной благодаря технологиям, сжимающим время, и логикой экономики, ориентированной на потребителя, существует естественный резонанс. Что касается последней, то удовлетворение потребителя должно быть моментальным, причём в двояком смысле. Несомненно, потребляемый товар должен удовлетворять сразу, без овладения дополнительными навыками и длительной подготовки; но, кроме того, удовлетворение должно заканчиваться «сразу же», то есть в тот момент, когда заканчивается время, необходимое для его потребления. Необходимое сокращение времени лучше всего достигается, если потребители не могут надолго сосредоточить внимание на каком-то одном предмете, если они нетерпеливы, порывисты и непоседливы, а главное — легко возбуждаются и столь же легко теряют интерес. Культура общества потребления в основном связана с тем, чтобы забывать, а не запоминать. Действительно, когда из желания вычитается ожидание, а из ожидания — желание, способность потребителей к потреблению можно расширить далеко за пределы естественных и приобретённых потребностей; кроме того, от предметов желания больше не требуется физической долговечности. Традиционная связь между потребностями и их удовлетворением переворачивается с ног на голову: обещание и ожидание удовлетворения предшествует потребности, которую обещано удовлетворить, и они неизменно будут более острыми и захватывающими, чем существующие потребности. Кстати, обещание кажется тем более привлекательным, чем меньше мы знаем о данной потребности; пережить впечатления, о существовании которых ты и не подозревал, — это такое удовольствие, а хороший потребитель — всегда искатель приключений и любитель удовольствий. В глазах хорошего потребителя особую соблазнительность обещанию придаёт не терзающая его, потребителя, необходимость удовлетворить желание, а мучительное осознание, что существуют желания, которые он ещё не испытал и о которых даже не подозревает. Тип потребителя, рождённого и выращенного в инкубаторе общества потребления, очень метко описал Джон Кэррол, воспользовавшись едкой, но пророческой карикатурой Ницше на «последнего человека» (см. новую книгу Кэррола, которая скоро выйдет в свет, — «Эго и душа: социология современного Запада в поисках смысла»): Не менее важна непоседливость, мания перемены мест, движения, смены впечатлений: сидеть неподвижно — всё равно что умереть… Таким образом, потребительство — это социальный аналог психического расстройства — депрессии, с её двумя противоположными симптомами: упадком сил и неспособностью заснуть». Для потребителей в обществе потребления постоянно находиться в движении — искать и не находить, а точнее, «пока не находить» — это не болезнь, а обещание блаженства, может быть, даже само блаженство. Они столького ожидают от путешествия, что прибытие на место становится для них проклятием. (Морис Бланшо как-то заметил, что ответ — это несчастье вопроса; мы можем сказать, что удовлетворение — это несчастье желания). Имя потребительской игре — не столько жадность к приобретательству и владению, не накопление богатств в его материальном, осязаемом смысле, сколько страсть к новым, доселе не испытанным ощущениям. Потребители — это в первую очередь коллекционеры ощущений; они собирают вещи лишь во вторую очередь, как следствие. Марк Тейлор и Эса Сааринен выразили это одной фразой: «желание не желает удовлетворения. Напротив, желание желает желания» 5. Это относится к желанию идеального потребителя. Перспектива блекнущего и тающего желания, перспектива оказаться в ситуации, когда ничто не может его возродить, или оказаться в мире, где желать просто нечего, — для идеального потребителя это самый страшный кошмар (и для торговца потребительскими товарами тоже). Чтобы усилить их способность к потреблению, потребителям нельзя давать передышки. Они должны постоянно бодрствовать и быть начеку, их следует постоянно подвергать новым искушениям и тем самым постоянно держать в состоянии повышенной возбудимости, а кроме того, в состоянии вечной подозрительности и недовольства. «Наживки», побуждающие их переключить внимание, должны подтверждать подозрения и в то же время обещать выход из состояния недовольства: «Думаете, вы уже все видели? Ничего вы ещё не видели!» Часто говорят, что потребительский рынок соблазняет клиентов. Но для этого ему нужны клиенты, желающие, чтобы их соблазнили (как владельцу фабрики, чтобы управлять рабочими, нужен персонал с прочно усвоенной привычкой к дисциплине и подчинению приказам). В бесперебойно действующем обществе потребления потребители активно стремятся к тому, чтобы их соблазнили. Их деды жили от одного шага конвейера до другого. Сами же они живут по-иному: от приманки до приманки, от искушения до искушения, от овладения одним лакомым кусочком до поисков другого; проглотив одну наживку, они устремляются к следующей, — причём каждый раз это новая, отличная от предыдущей и более привлекательная приманка, искушение, кусочек и наживка. Для полностью «оперившихся», зрелых потребителей такой образ действий обязателен, — это необходимость; и всё же эта «необходимость», этот внутренний зуд, эта невозможность жить по-другому представляется им самим в виде свободного волеизъявления. Возможно, рынок уже выбрал их в качестве потребителей и отнял свободу игнорировать его посулы; при каждом посещении рынка у потребителей появляются все основания считать, что главные здесь они, и только они. Они и судьи, и критики, они делают выбор. В конце концов они могут отказаться от любого из бесконечного множества предлагаемых им выборов. Кроме одного — выбора выбирать только из них, — но это даже и выбором не является. Именно это сочетание потребителей, постоянно жаждущих новых приманок и быстро устающих от уже испробованных приманок, и изменённого мира, во всех аспектах: экономическом, политическом, личном — по образцу потребительского рынка, и, подобно этому рынку, всегда готового услужливо менять свои приманки со всё возрастающей скоростью — приводит к исчезновению всех фиксированных «указателей», из стали, бетона или взятых только из индивидуальных карт мира и жизненных маршрутов. Действительно, в жизни потребителя путешествие в ожидании нового — куда большее удовольствие, чем прибытие на место. У конечного пункта назначения прелый запах конца пути, горький вкус монотонности и застоя, это конец всему, чем и ради чего потребитель — идеальный потребитель — живёт и что считает смыслом жизни. Чтобы наслаждаться лучшим из того, что может предложить вам этот мир, делайте всё, кроме одного: не говорите, вслед за Фаустом Гете: «Остановись мгновение, ты прекрасно!» Потребитель — это человек, находящийся в движении и обречённый на вечное движение. Мы движемся порозньЕдинственное, что даже самые искушённые и проницательные мастера не выбирают и не могут выбирать, это общество, в котором они рождены, — и потому все мы находимся в пути, нравится нам это или нет. В любом случае, нашего мнения никто не спрашивал. Нас выбросили в открытое море без навигационных карт, а все бакены скрылись под водой настолько, что их почти не видно, так что выбирать мы можем только одно из двух: радоваться захватывающей дух перспективе новых открытий или дрожать от страха, что можем утонуть. Есть ещё одна возможность, на самом деле не слишком реальная — попытаться найти убежище в безопасной бухте; но можно поспорить, что то, что сегодня кажется тихой гаванью, вскоре подвергнется модернизации, и на месте солидных лодочных хранилищ появятся парк развлечений, набережная для прогулок и переполненная пристань для яхт. Третий вариант невозможен, и вопрос о том, какой из двух других будет избран или станет долей моряка, во многом зависит от качеств корабля и мореходного искусства матросов. Чем прочнее корабль, тем меньше оснований опасаться приливов и штормов. Однако не на каждом корабле можно выйти в море. Так что, чем больше протяжённость свободного плавания, тем больше поляризуется судьба моряков и тем глубже пропасть между этими полюсами. То, что будет забавным приключением для хорошо оснащённой яхты, для рассохшегося ялика может превратиться в опасную ловушку. В конечном итоге, разница между этими полюсами равняется разнице между жизнью и смертью. Каждый может очутиться в роли потребителя; у каждого может возникнуть желание стать потребителем и наслаждаться возможностями, которые предоставляет подобный образ жизни. Но не каждый способен быть потребителем. Одного желания недостаточно; чтобы желание стало по-настоящему желанным и тем самым приносило удовольствие, нужна относительно реальная надежда на возможность приблизиться к объекту желания. У одних есть все основания на это надеяться, а для многих других это просто беспочвенная мечта. В жизни все мы обречены делать выбор, но не у всех есть возможности для этого. Как и все другие известные нам общества, постсовременное общество потребления имеет стратифицированный характер. Но один тип общества отличается от другого критериями, по которым происходит стратификация его членов. Критерием, в соответствии с которым общество потребителей делится на «верхи» и «низы», является степень мобильности — свобода выбора местонахождения. Одно из различий между «верхами» и «низами» заключается в том, что первые могут оставить далеко позади, покинуть последних, но не наоборот. В современных городах установился «апартеид по районам»: те, кто может себе это позволить, покидают грязные и убогие кварталы, к которым «прикованы» другие — те, кому переезд не по средствам. В Вашингтоне этот процесс уже завершился, в Чикаго, Кливленде и Балтиморе — близок к завершению. На Вашингтонском рынке жилья дискриминации нет. И всё же в городе существует невидимая граница, проходящая по 1б-й улице на западе и вдоль реки Потомак на северо-западе, которую оставленным за ней лучше не пересекать. Подростки, оставшиеся за этой невидимой, но абсолютно реальной границей, ни разу в жизни не видели центр Вашингтона со всем его блеском, кичливой элегантностью и утончёнными развлечениями. Этого центра в их жизни просто не существует. Люди, живущие по обе стороны границы, не общаются друг с другом. Их жизненный опыт так резко различается, что просто непонятно, о чём они могут говорить, случись им встретиться и остановиться поболтать. Как заметил Людвиг Витгенштейн: «Если бы львы умели говорить, мы бы их не поняли». А вот ещё одно различие. «Верхи» наслаждаются тем, что могут путешествовать по жизни куда душе угодно и выбирать пункт назначения в зависимости от того, какие удовольствия там можно получить. А «низших» временами просто «вышвыривают» из родных мест, которые они никогда не покинули бы по доброй воле. (В 1975 году 2 миллиона вынужденных эмигрантов — беженцев получали помощь от комиссии ООН, специально созданной для этой цели. К 1995 году их количество возросло до 27 млн). Если они не уезжают сами, то зачастую у них в буквальном смысле «выбивают почву из-под ног», заставляя чувствовать себя так, будто они действительно покинули родные места. Если же они решают тронуться в путь, то пункт назначения за них чаще всего выбирает кто-то другой; редко выбор бывает приятным, и выбирается он не по этому критерию. Они могут оказаться в весьма неприятном для себя месте, которое с удовольствием бы покинули, но идти им больше некуда, поскольку нигде их не примут и не позволят разбить палатку. Постепенно во всём мире отменяются въездные визы, но не паспортный контроль. Последний все ещё нужен — возможно больше, чем когда-либо, — чтобы устранить неразбериху, которая может возникнуть из-за отмены виз: отделить тех, ради чьего удобства и беспрепятственного передвижения и были отменены визы, от тех, кто должен был остаться дома, кому вообще не следует путешествовать. Нынешнее сочетание ликвидации въездных виз с усилением иммиграционного контроля глубоко символично. Его можно рассматривать как метафорический образ формирующейся новой стратификации. Это прямо указывает на то, что сегодня почётное место среди факторов стратификации занимает «доступ к глобальной мобильности». В нём проявляется и глобальный аспект любых привилегий и обездоленности, даже если они носят местный характер. Некоторые из нас наслаждаются новой свободой передвижения без документов — sans papiers. Другим по этой же причине не позволяют оставаться на одном месте. Возможно, сегодня все люди — скитальцы, реально или по ощущениям, но между опытом, который при этом получают те, кто находится, соответственно, на вершине и у основания пирамиды свободы передвижения, лежит труднопреодолимая пропасть. Модное понятие «кочевники», применяемое без разбора ко всем, кто живёт в постсовременную эпоху, во многом является ложным, поскольку затушевывает глубокие различия между этими двумя разновидностями опыта и сводит все сходство между ними к формальным внешним чертам. На самом деле, миры, сложившиеся у каждого из двух полюсов — на вершине и в основании возникающей иерархии мобильности, — резко отличаются друг от друга и все меньше связаны друг с другом. В первом мире, мире глобальной мобильности, пространство утратило свои сдерживающие свойства и легко преодолевается как в его «реальной», так и в «виртуальной» ипостаси. Во втором мире — мире «прикреплённых к земле», тех, кому запрещено передвигаться и кто тем самым обречён пассивно переносить любые перемены, которые могут обрушиться на место их «прикрепления», — реальное пространство быстро сжимается. Эта обездоленность ощущается ещё больнее из-за того, что назойливые СМИ постоянно демонстрируют картинки покорения пространства и «виртуальной доступности» далёких мест, остающихся абсолютно недостижимыми в невиртуальной реальности. При сжатии пространства останавливается и время. Обитатели первого мира постоянно живут в настоящем, проходя через череду эпизодов, герметически изолированных как от их прошлого, так и от будущего. Эти люди постоянно заняты, им вечно «не хватает времени», ведь ни один момент времени нельзя растянуть — это ощущение аналогично тому, когда время «заполнено до предела». Те же, кто прикован к противоположному миру, изнемогают под бременем избыточного, ненужного, бесполезного времени, которое им нечем заполнить. В их времени «никогда ничего не происходит». Они не «контролируют» время, но и оно их не контролирует, в отличие от предков, живших «от звонка до звонка», подчиняясь безликому ритму рабочего дня. Они могут лишь убивать время, а время медленно убивает их. Обитатели первого мира живут во времени, пространство для них ничего не значит, ведь любое расстояние они способны преодолеть за секунду. Именно этот опыт Жан Бодрийяр выразил в образе «гиперреальности», где виртуальное уже неотделимо от реального, поскольку и то, и другое в равной степени обладает или не обладает «объективностью», «экстравертностью» и «карающей силой», которые Эмиль Дюркгейм определил как признаки любой реальности. Обитатели второго мира, напротив, живут в пространстве, тяжёлом, вязком, неприкасаемом, которое связывает время и не допускает людей к контролю над ним. Их время пустынно, в их времени «никогда ничего не происходит». Лишь виртуальное, телевизионное время структурировано, у него есть «график», а остальное время течёт монотонно, оно приходит и уходит, ничего не требуя и, похоже, не оставляя следа. Его «осадок» появляется внезапно, незамеченный и неожидаемый. Нематериальное и легковесное, эфемерное, лишённое всего, что могло бы наполнить его смыслом и тем самым придать силу тяжести, время не властно над абсолютно реальным пространством, в котором заперты обитатели второго мира. Для жителей первого мира — все более космополитичного, экстратерриториального мира глобальных бизнесменов, менеджеров культуры, учёных — государственные границы открыты, подобно тому, как не существует их для товаров, капитала и финансов. Для обитателя второго мира стены иммиграционного контроля, законов о праве на жительство, политики «чистых улиц» и «нулевой терпимости» становятся все выше; рвы, отделяющие их от вожделенных мест и лелеемого в мечтах избавления — все глубже, а мосты, при первой же попытке их пересечь, оказываются подъёмными. Первые путешествуют, куда пожелают, получают от путешествия немалое удовольствие (особенно, если летают первым классом или частными самолётами), их уговорами и посулами побуждают к путешествиям, а когда они трогаются в путь, встречают улыбками и распростёртыми объятиями. Вторые путешествуют тайком, зачастую нелегально; иногда им приходится выкладывать больше денег за место в переполненном четвёртом классе вонючего видавшего виды судна, чем первым — за позолоту и роскошь бизнес-класса, и при этом их встречают хмурыми взглядами, а если не повезёт, то и вовсе арестовывают по прибытии на место, а затем депортируют обратно. Одни колесят по свету, другие смотрят, как мир проплывает мимоКультурные/психологические последствия этой поляризации огромны. В своей статье в «Гардиан» от 10 ноября 1997 года. Ларри Эллиот цитирует разглагольствования Дианы Койл, автора книги «Невесомый мир», об удовольствиях, которые дивный, новый, электронный, компьютеризованный, гибкий мир высоких скоростей и мобильности приносит ей лично: «Людям вроде меня, образованным и высокооплачиваемым экономистам и журналистам, не лишённым предпринимательского духа, вновь обретённая гибкость рынка труда в Великобритании даёт потрясающие возможности». Но несколькими абзацами ниже тот же автор признает, что для «людей, не имеющих соответствующей квалификации, достаточного семейного капитала или сбережений, усиление гибкости оборачивается более интенсивной эксплуатацией со стороны работодателей»… Койл просит, чтобы те, кто купается в лучах нового, гибкого британского рынка труда, отнеслись серьёзно к недавнему предостережению Лестера Турроу и Роберта Рейха об обострении опасности в США, связанной с углублением социальной пропасти между «богатой элитой, укрывающейся за охраняемыми стенами» и «безработным обнищавшим большинством»… Агнес Хеллер вспоминает, как во время одного из дальних перелётов разговорилась с пожилой женщиной, сотрудницей международной торговой фирмы, знавшей пять языков и владевшей тремя квартирами в разных городах: Отправимся вместе с ней в одну из постоянных поездок из Сингапура в Гонконг, Лондон, Стокгольм, Нью-Гемпшир, Токио, Прагу и так далее. Везде она останавливается в отеле «Хилтон», съедает на обед один и тот же бутерброд с тунцом или, если пожелает, наслаждается китайской кухней в Париже, или французской — в Гонконге. Она пользуется одними и теми же моделями факсов, телефонов, компьютеров, смотрит одни и те же фильмы, обсуждает одни и те же проблемы с людьми одного и того же типа». Агнес Хеллер, принадлежащая, как и многие из нас, к категории учёных — «глобтроттеров» (Глобтроттер — человек, много путешествующий по свету. — Прим. перев.), без труда способна поставить себя на место своей анонимной попутчицы. От себя же она добавляет: «Даже иностранные университеты не кажутся иностранными. Закончив лекцию, ты слышишь одни и те же вопросы, будь то в Сингапуре, Токио, Париже или Манчестере. Это уже не незнакомые места, но это и не дом». У попутчицы Агнес Хеллер нет дома, но нет у неё и ощущения бесприютности. Она чувствует себя непринуждённо везде, где находится в данный момент. «К примеру, она знает, где расположен выключатель; меню ей известно заранее; она понимает жесты и намёки; она понимает других без дополнительных объяснений» 6. Джереми Сибрук вспоминает другую женщину, по имени Мишель, из соседнего квартала муниципальных домов: Попутчица Хеллер живёт в воображаемом доме, но дом ей не нужен, а потому она не против того, что он воображаемый. Знакомая Сибрука совершает воображаемые побеги из дома, который терпеть не может из-за его безнадёжной реальности. Обе они пользуются виртуальностью пространства, оказывающей им разные услуги с диаметрально противоположными результатами. Пассажирке Хеллер она помогает избавиться от любых ограничений, связанных с реальным домом, — дематериализовать пространство, не подвергаясь дискомфорту и тревогам бездомного существования. Соседке Сибрука она позволяет легче переносить ужасающую и отвратительную власть дома, превратившегося в тюрьму, — разлагает время. Первый пример — это пример свободы в постсовременную эпоху. Второй пример странным образом напоминает скорее постсовременный вариант рабства. Парадигма первого случая — это парадигма туриста (и абсолютно неважно, путешествует он по делу или ради удовольствия). Туристы превращаются в странников, ставя мечту о тоске по дому, сладкую и горькую одновременно, выше домашних удобств, потому что им так хочется; либо потому, что считают это наиболее разумной стратегией поведения в жизни «при сложившихся обстоятельствах», либо потому, что соблазнились подлинными или воображаемыми удовольствиями жизни в поисках новых ощущений. Однако не все скитальцы находятся в пути, потому что предпочитают движение неподвижности и хотят побывать там, куда они направляются. Многие, возможно, предпочли бы отправиться в другое место или вообще отказаться от скитальческой жизни, если бы их спросили, но их мнения ведь никто не спрашивает. Если они находятся в пути, то потому, что «оставаться дома» в мире, скроенном по мерке туриста, воспринимается как унижение и изнурительный труд, да и в конечном итоге не кажется реальной перспективой. Они находятся в пути потому, что их подталкивала в спину — сначала лишив духовных связей с бесперспективным местом — сила соблазна или тяга к движению вперёд, слишком мощная и загадочная, чтобы ей можно было сопротивляться. Они ни в коей мере не рассматривают свой удел как проявление свободы. Они — бродяги, они — погасшая луна, отражающая свет яркого туристского солнца и покорно следующая по орбите планеты; мутанты постсовременной эволюции, чудовища, выбракованные дерзким новым видом. Бродяги — отходы мира, посвятившего себя обслуживанию туристов. Туристы остаются на месте или отправляются в путь, когда душе угодно. Они покидают место, завидев где-то ещё сверкающие огни неиспользованных возможностей. Бродяги знают, что не задержатся в одном месте надолго, как бы им этого не хотелось, потому что, где бы они ни остановились, им не следует рассчитывать на радушный приём. Туристы переезжают с места на место, потому что считают доступный им мир (а это весь земной шар) неотразимо привлекательным — бродяги отправляются в путь, потому что доступный им (местный мир) выглядит невыносимо негостеприимным. Туристы путешествуют, потому что они этого хотят; бродяги — потому, что у них нет другого подходящего выбора. Бродяги, можно сказать, — это туристы поневоле; но понятие «турист поневоле» само себе противоречит. В какой бы степени стратегия «туристского» поведения ни определялась необходимостью в мире, где стены переносятся, а дороги движутся сами по себе, свобода выбора — кровь и плоть туриста. Отними её, и вся привлекательность, поэзия, да и вообще сносность туристской жизни исчезнут без следа. То, что сегодня превозносится как «глобализация», связано с мечтами и желаниями туристов. Другим её следствием — побочным, но неизбежным — является превращение множества других людей в бродяг. Бродяги — это путешественники, которым отказано в праве стать туристами. Им не дозволено ни оставаться на месте (ни одно конкретное место не гарантирует постоянства, окончания нежеланного движения), ни искать более подходящего места для жизни. Освободившись от пространства, независимый капитал более не нуждается в мобильной рабочей силе (а его самый свободный, самый передовой и высокотехнологичный авангард практически не нуждается в рабочей силе вообще, как мобильной, так и неподвижной). Поэтому требования сломать последние оставшиеся барьеры на пути свободного движения денежных потоков или потоков товаров, приносящих деньги, сопровождаются требованиями о сооружении новых стен и новых рвов (называемых то «законами об иммиграции», то «законами о гражданстве»), препятствующих движению тех, кто лишился корней, физически или духовно 8. Зелёный свет туристам, красный — бродягам. Насильственная локализация оберегает естественную селективность последствий глобализации. Часто упоминаемая и вызывающая всё больше беспокойства поляризация мира и его населения — это не внешнее, постороннее, деструктивное вмешательство, «ставящее палки в колеса» процессу глобализации, а его следствие. Не существует туристов без бродяг, и нельзя дать свободу туристам, не связав бродяг по рукам и ногам… Вместе в радости и в гореБродяга — это «альтер эго» туриста. Кроме того, он самый страстный поклонник туриста — тем более, что ни сном, ни духом не осознает реальные неудобства туристической жизни — ведь об этом не говорят. Спросите бродяг, как бы им хотелось жить, будь у них возможность выбирать, и в ответ вы получите весьма точное описание радостей туристической жизни «как их показывают по телевидению». У бродяг нет других представлений о хорошей жизни: ни альтернативной утопии, ни собственной политической платформы. Они хотят одного — чтобы им разрешили стать туристами, такими, как все остальные… В непоседливом мире туризм — единственная приемлемая, гуманная форма непоседливости. И турист, и бродяга — потребители, а потребители позднесовременной или постсовременной эпохи ищут новых ощущений и коллекционируют впечатления; их взаимоотношения с миром носят прежде всего эстетический характер: они воспринимают мир как пищу для чувств — матрицу возможного опыта (опыта не в смысле того, что с тобой происходит, а в смысле состояний, которые ты переживаешь), и ориентирами в нём для них служат пережитые впечатления. И тех, и других затрагивают — привлекают или отталкивают — обещанные ощущения. И те, и другие «смакуют» мир подобно тому, как искушённые знатоки искусства наслаждаются возможностью прийти в музей и остаться наедине с любимой картиной. Такое отношение к миру объединяет их, придаёт им сходство друг с другом. Это сходство позволяет бродягам сопереживать туристам, по крайней мере, сложившемуся у них образу туриста, и побуждает стремиться к их образу жизни; туристы же об этом сходстве изо всех сил стараются забыть, хотя, полностью подавить эту мысль не способны. Как напоминает своим читателям Джереми Сибрук 9, главный секрет нынешнего общества состоит в «формировании искусственно созданного и субъективного ощущения неудовлетворённости», поскольку «самая страшная угроза» его основополагающим принципам возникает, «если люди готовы довольствоваться тем, что у них есть». Поэтому то, что человек уже имеет, замалчивается, принижается, преуменьшается путём назойливой, чересчур наглядной демонстрации экстравагантных приключений более зажиточных людей: «Богачи становятся объектами всеобщего восхищения». Раньше в качестве героев для всеобщего восхищения и образцов для всеобщего подражания выставляли напоказ богачей, которые «сделали себя сами», чья жизнь была воплощением благотворных результатов упорного следования принципам трудовой этики и разума. Сегодня это уже не так. Объектом восхищения стало само богатство — богатство как индульгенция на самый изысканный и расточительный образ жизни. Важно то, что ты можешь сделать, а не то, что надо делать или что делалось. В образах богачей всеобщее восхищение вызывает их удивительная способность определять содержание собственной жизни, место жительства, спутников жизни и менять всё это, когда заблагорассудится и без малейших усилий. Тот факт, что они, похоже, никогда не достигают «точки необратимости», что их перевоплощениям не видно конца, что их будущее всегда представляется более насыщенным и соблазнительным, чем прошлое; и, не в последнюю очередь, то, что единственной важным для них, судя по всему, является широта возможностей, которые открывает перед ними богатство. Действительно, этими людьми, похоже, движет эстетика потребления; проявление экстравагантного, даже фривольного эстетического вкуса, а не подчинение трудовой этике или сухим, предписывающим самоограничение, постулатам разума, искушённость, а не простой финансовый успех — вот что лежит в основе представлений об их величии и обусловливает их право на всеобщее поклонение. «Бедные не имеют отдельной культуры, отличной от культуры богачей, — указывает Сибрук, — они вынуждены жить в том же мире, созданном для тех, у кого есть деньги. И их бедность усугубляется в периоды экономического подъёма ничуть не меньше, чем в момент застоя или спада». Действительно, спад предвещает обнищание и оскудение ресурсов, но с экономическим ростом начинается ещё более лихорадочная демонстрация потребительских чудес, только расширяющая пропасть между желаемым и действительным. И туриста, и бродягу превратили в потребителей, но бродяга — это потребитель с изъяном. Бродяги не могут позволить себе утончённый выбор, который считается отличительным качеством потребителя; их потребительский потенциал столь же ограничен, как и их средства. Из-за этого недостатка их положение в обществе становится рискованным. Бродяги нарушают нормы и подрывают устои. Они портят все веселье одним своим присутствием, они не смазывают шестерёнки общества потребителей, они ничем не способствуют процветанию экономики, превращённой в индустрию туризма. Бродяги бесполезны в том единственном смысле, который слово «полезность» имеет в обществе потребителей или обществе туристов. А раз они бесполезны, то и нежелательны. Будучи же нежелательными элементами, бродяги становятся наиболее подходящим объектом для поношения и козлами отпущения. Однако все их преступление состоит в желании быть такими же, как туристы, не имея при этом средств, чтобы, подобно туристам, удовлетворять все свои желания. Но если туристы рассматривают их как нечто неприятное, неприличное, отвратительное, возмущаясь их нежелательным присутствием, то в основе этого лежат более глубокие причины, чем пресловутые «большие расходы» общества на поддержание жизни бродяг. Туристы в ужасе отшатываются от бродяг по той же причине, по какой бродяги смотрят на туристов снизу вверх, воспринимают их как своих гуру и идолов: в обществе путешественников, в обществе, которое само всё время в пути, туризм и бродяжничество — это две стороны одной медали. Повторим, бродяга — это «второе я» туриста. Их разделяет тонкая, не всегда уловимая грань. Её легко пересечь, даже не заметив… О, это отвратительное сходство, из-за которого так трудно понять, когда портрет превращается в карикатуру, а образцовый и здоровый представитель вида — в мутанта и чудовище. Среди туристов есть «образцовые экземпляры», всегда готовые в путь и всегда уверенные, что движутся в правильном направлении, делают то, что нужно; этих «счастливых» туристов часто беспокоит мысль, что их приключения могут привести к бродяжничеству. Среди бродяг тоже есть «безнадёжные», те, кто выбросил белый флаг и оставил всё надежды когда-либо подняться до уровня туристов. Но между этими двумя крайностями находится немалая часть, а скорее всего — значительное большинство членов общества потребителей/путешественников, не уверенных в своём сегодняшнем положении и ещё менее уверенных в том, что это положение сохранится и завтра. На дороге разбросано столько банановой кожуры, столько острых камней, о которые можно споткнуться. В конце концов, в большинстве случаев работа носит временный характер, акции не только растут, но и падают, профессиональные навыки девальвируются и одних работников заменяют другие, более квалифицированные, ценности, которыми человек гордится и дорожит, мгновенно устаревают, изысканные кварталы приходят в упадок и «деградируют», принципы и цели, которым стоит следовать, появляются и исчезают… Как страхование жизни не спасает владельца полиса от смерти, так и «страховка» туристского образа жизни не гарантирует от превращения в бродягу. Так что бродяга — это кошмар туриста, это сидящий в нём «бес», которого необходимо изгонять ежедневно и ежечасно. При виде бродяги туриста охватывает дрожь — не из-за того, что представляет собой бродяга, а из-за того, что это может произойти с самим туристом. Загоняя бродяг в подполье — запрещая нищим и бездомным появляться на улице, заключая их в далёкие «запретные зоны» — гетто, требуя их высылки или изоляции — туристы отчаянно, хотя в конечном счёте и безуспешно, пытаются избавиться от собственных страхов. Мир без бродяг — это мир, где Грегори Замза никогда не превратился бы в насекомое, а турист никогда бы не проснулся бродягой. Мир без бродяг — это утопия общества туристов. Многие политические явления в обществе турис-тов — скажем, помешательство на «законности и порядке», криминализацию бедности, периодические репрессии против «паразитов» и так далее — можно объяснить как постоянные, упорные попытки вопреки всему возвысить социальную действительность до уровня этой утопии. Но вся загвоздка в том, что жизнь туристов утратила бы половину своей привлекательности, если бы рядом не было бродяг — зримой иллюстрации того, как выглядит альтернатива этой жизни, единственная реальная альтернатива в обществе путешественников. Путь туриста отнюдь не усыпан розами, а у тех роз, что попадаются на этом пути, неприятно колючие стебли. Ради свобод туристического образа жизни приходится испытать немало трудностей, среди них самые серьёзные, но не единственные — это невозможность замедлить бег, неопределённость любого выбора и риск, сопровождающий каждое решение. Кроме того, радость выбора теряет часть очарования, если ты не можешь не выбирать, а приключения уже не так захватывают дух, когда вся жизнь превращается в череду приключений. Так что туристу есть на что жаловаться. Всегда есть искушение попытаться найти другой, нетуристический путь к счастью. От него нельзя избавиться — можно только отодвинуть в сторону, и то ненадолго. Всё тот же образ бродяги, заставляющий туристов содрогаться, делает их собственную жизнь сносной, превращает трудности в мелкие раздражители и позволяет отодвинуть искушение в самый дальний угол. Так что парадоксальным образом жизнь туриста становится тем более сносной, даже приятной, чем более зримо маячит перед ним кошмарная альтернатива бродяжьего существования. В том же парадоксальном смысле туристы кровно заинтересованы, чтобы эта альтернатива выглядела как можно страшнее. Чем горше вкус бродяжьей судьбы, тем слаще путешествовать туристу. Чем незавиднее выглядит положение бродяги, тем приятнее ощущать себя туристом. Если бы бродят не было, туристам пришлось бы их выдумать… Мир путешественников нуждается и в тех, и в других, причём и в тех, и в других вместе, связанных друг с другом гордиевым узлом: никто, похоже, не знает как его развязать, и ни у кого нет ни меча, ни желания, чтобы его разрубить. Так что мы продолжаем движение: туристы и бродяги, полутуристы/полубродяги — именно ими большинство из нас и является в нашем обществе потребителей/путешественников. Наши судьбы переплетены теснее, чем мы сами, поглощённые сиюминутными туристскими заботами, позволяем себе признать. Однако разные судьбы и две разных модели жизненного опыта, порождаемые общими невзгодами, предполагают и наличие двух резко отличающихся взглядов на мир, на его недуги и способы излечить эти недуги — различных, но похожих в своих недостатках, имеющих общую тенденцию замалчивать многообразную взаимозависимость, лежащую в основе каждого из них, да и самого их противостояния. С одной стороны, существует идеология, формулируемая теми, кто говорит от имени глобалистов, к их числу, по мнению Джонатана Фридмана, принадлежат «интеллектуалы, близкие к СМИ, сама журналистская интеллигенция, в некотором смысле — все, кто может позволить себе космополитическую идентичность» 10, или, точнее, молчаливые допущения, придающие этой идеологии правдоподобие просто в силу отказа подвергать её сомнению — тип допущений, которые Пьер Бурдьё недавно определил как doxa — самоочевидности, не обсуждаемые и не подлежащие обсуждению» 11. С другой стороны, нельзя забывать и о действиях местных или насильственно локализованных, точнее — тех из них, кто пытается, и все с большим успехом, подставить свои политические паруса ветрам гнева, дующим из кругов glebae adscripti. Возникающее в результате столкновение нисколько не способствует преодолению раскола, а, наоборот, только углубляет его, уводя политическое воображение в сторону от подлинной причины невзгод, на которые обе стороны жалуются, хотя у них различны основания для жалоб. Фридман насмехается над жаргоном космополитов, всеми этими модными терминами типа «промежуточности», «разъединённости», «трансцедентности» и так далее, которые якобы выражают не только опыт тех, кто уже «обрубил якоря», тех, кто «уже освободился», — но могли бы выразить и опыт тех, кто ещё не обрёл свободу, если бы не отвратительная и обескураживающая тяга последних к «привязке» и «поискам сути». В этом языке привилегии, включая и связанное с ними специфическое чувство неуверенности, представлены в качестве общей «человеческой природы» или «будущего, ожидающего нас всех». Но, задаётся вопросом Фридман: Для глобалистов культурная гибридизация, возможно, явление созидательное, освобождающее от пут; но культурное бесправие местных таковым не назовёшь; речь здесь идёт о понятном, но досадном стремлении первых смешивать эти два явления и тем самым представлять разновидности собственного «ложного сознания» в качестве доказательства интеллектуальной неполноценности последних. Но для этих последних — оставшихся местными скорее по велению судьбы, чем по собственному выбору — дерегуляция, распад общинных структур и насильственная индивидуализация судьбы несут в себе совсем иные беды и требуют совсем иной стратегии. Ещё раз процитируем Фридмана: Два мира, два представления о мире, две стратегии. И что парадоксально: эта постсовременная действительность дерегулированного/приватизированного/потребительского, глобализующегося/локализующегося мира находит лишь бледное, одностороннее и крайне искажённое отражение в постмодернистских произведениях. Гибридизация и поражение «сущности», провозглашаемые в постмодернистских апологиях «глобализующегося» мира, ни в коей мере не передают всю сложность и остроту противоречий, раздирающих этот мир. Постмодернизм — это одно из многих возможных толкований постсовременной реальности — всего лишь выражает кастовый опыт глобалистов — шумной, решительно заявляющей о себе, влиятельной, но относительно узкой группы экстерриториалов» и «глобтроттеров». Он не учитывает и не выражает иных разновидностей опыта, которые также являются неотъемлемой частью постсовременного пейзажа. Вот что говорит выдающийся польский антрополог Войцех Буршта о результатах этого «нарушения связи», чреватого катастрофическими последствиями: «Периферийные зоны» из вышеизложенной цитаты следует понимать в самом общем смысле: как все бесконечное множество пространств, глубоко затронутых «глобальными символами, ярлыками и услугами», хотя и не с теми результатами, что предполагали глобалисты — апологеты этих понятий. В этом смысле «периферийные зоны» — это всё, что окружает маленькие, духовно экстерриториальные, но физически отлично укреплённые анклавы «глобализованной» элиты. Парадокс, о котором мы только что упомянули, влечёт за собой ещё один парадокс: эпоха «сжатия пространства/времени», беспрепятственной передачи информации и мгновенной связи — это ещё и эпоха практически полного разрыва контакта между образованными элитами и народом. Первым («модернистам без модернизма», как удачно выразился Фридман, то есть не имеющим универсалистского проекта) просто нечего сказать последним; у элиты нет таких слов, что отозвалось бы в сознании народа эхом собственного жизненного опыта и жизненных перспектив. |
Например, сидя в кресле и по привычке переключая спутниковые или кабельные каналы на телевизоре, мы проникаем в незнакомые места и покидаем их со скоростью, намного превосходящей возможности сверхзвуковых реактивных самолётов или космических ракет, но везде остаёмся гостями, нигде не задерживаемся настолько, чтобы почувствовать себя как дома.
Афоризм Паскаля оказался пророческим: мы действительно живём внутри странного круга: его центр везде, а окружность — нигде (или, кто знает, может быть, на самом деле все наоборот?)
Профессор Рикардо Петрелла из Католического университета в Лувене недавно весьма удачно резюмировал эти наблюдения: «Глобализация заставляет экономику «производить» эфемерность, непостоянство (из-за массированного и повсеместного сокращения срока годности продукции и срока действия услуг) и ненадёжность (из-за временной, гибкой и частичной занятости)» 2.
А приманки по природе своей сохраняют привлекательность и соблазнительность лишь до тех пор, пока они маячат вдалеке, искушение же существует, пока ему не поддаешься — подобно тому, как желание исчезает после его удовлетворения.
Согласно убедительному замечанию Джереми Сибрука: 
В том, прежнем виде современное общество задействовало своих членов прежде всего в качестве производителей и солдат; способы, которым это общество «формировало» людей, «нормы», которые оно им предъявляло и которым оно побуждало их следовать, диктовались обязанностью играть эти две роли. Нормой, которую общество внушало своим членам, была способность и желание играть эти роли. Но на своей нынешней «позднесовременной» (Гидденс), «второй современной» (Бек), «сюрсовременной» (Баландье) или «постсовременной» стадии современное общество не слишком нуждается в массовой промышленной рабочей силе и всеобщей воинской повинности; вместо этого ему необходимо задействовать своих членов в качестве потребителей. Способ, которым сегодняшнее общество «формирует» своих членов, диктуется в первую очередь обязанностью играть роль потребителей. Нормой, которую наше общество внушает своим членам, является способность и желание играть эту роль.
Ни на одной из двух стадий своего развития современное общество не может обойтись без производства товаров для последующего потребления — и на обеих этих стадиях члены общества, естественно, потребляют. Разница между двумя этапами современности заключается «всего лишь» в акцентах и приоритетах, но это смещение акцентов связано с огромными различиями во всех аспектах существования общества, культуры и жизни отдельных людей.
И это только в тех случаях, когда мы ещё можем, и считаем необходимым, отличать жизнь от потребления.
Любая клятва верности и любое обязательство должны сопровождаться пунктом «до уведомления об обратном». По-настоящему значение имеет лишь непостоянство, изначально временный характер любой привязанности; это важнее, чем сама привязанность, которой всё равно не позволят продлиться дольше, чем необходимо для потребления желаемого предмета (или, точнее, ровно столько, сколько необходимо, чтобы этот предмет перестал возбуждать желание).
А это время необходимо свести к минимуму.Карта мировой глобализации / Хабр
Европейский исследовательский центр в Испре (Италия) при помощи Всемирного банка проделали титаническую работу, составив мировую карту всех автомобильных, железнодорожных, морских и речных дорог на планете Земля. Они рассчитали время движения по каждому из типов транспортных путей, а также внесли задержки на пересечение национальных границ (от 1 до 240 минут) и физический рельеф местности.В итоге они получили универсальную карту, показывающую, насколько быстро в каждую точку планеты можно добраться от ближайшего города с населением минимум 50.000 жителей (без учёта авиатранспорта). Некоторые результаты исследования вызывают удивление. Оказывается, аж 90% нашей планеты находится в 48-часовой зоне доступности. Даже в таких, казалось бы, «неосвоенных» территориях как Бразилия (с лесами Амазонки), 80% территории находится в этой зоне.
Приводим ещё несколько самых интересных фрагментов карты под хабракатом (почти все картинки кликабельны).
Это карта автомобильных дорог на планете, полученная со спутников.
В реальности спутниковые данные позволяют даже классифицировать дороги по типам покрытия. Например, вот фрагмент африканского побережья.
В отличие от автомобильных дорог, прокладка железнодорожных путей тратит серьёзных инвестиций и работы квалифицированного персонала. Поэтому плотное железнодорожное покрытие на Земле имеется только в Европе, Америке и ещё нескольких уголках цивилизации, преимущественно, в бывших колониях (Индия, ЮАР, Австралия и т.д.).
Ниже карта морского транспорта. Ярким цветом выделены основные торговые пути.
Отлично видна мощность работы мировой производственной фабрики, которая теперь переехала в Китай.
Речной транспорт до сих играет важнейшую роль не только в грузоперевозках, но и для перемещения людей. Например, река — это самый быстрый способ до некоторых уголков восточной Колумбии. В своей модели учёные приняли скорость перемещения по реке в 20 км/ч, хотя они отмечают, что в реальности эта скорость очень сильно зависит от разных факторов.
А это схема, отражающая рельеф местности, плотность и тип растительности. Эта схема учитывалась для моделирования скорости перемещения пешком. По клику открывается большая карта с расшифровкой каждого типа.
В итоге, исследование показало, что самый удалённый и труднодоступный уголок человеческой цивилизации находится на тибетском плато, а именно — в точке с координатами 34,7°N, 85,7°E. От ближайшего города туда три недели пути, в том числе 20 дней пешком. Иначе в эту точку попасть никак нельзя.
Впрочем, у всего этого исследования есть один недостаток, а именно — в нём не учитывался авиатранспорт. На самом деле в тот же Тибет не проблема залететь на вертолёте за несколько часов, так что на самом деле уединённых уголков на нашей планете де-факто не осталось совсем.
| Применимые группы | Для личного использования | Команда запуска | Микропредприятие | Среднее предприятие |
| Срок авторизации | ПОСТОЯННАЯ | ПОСТОЯННАЯ | ПОСТОЯННАЯ | ПОСТОЯННАЯ |
| Авторизация портрета | ПОСТОЯННАЯ | ПОСТОЯННАЯ | ПОСТОЯННАЯ | |
| Авторизованное соглашение | Персональная авторизация | Авторизация предприятия | Авторизация предприятия | Авторизация предприятия |
| Онлайн счет | ||||
|
Маркетинг в области СМИ (Facebook, Twitter,Instagram, etc.) |
личный Коммерческое использование (Предел 20000 показов) |
|||
|
Цифровой медиа маркетинг (SMS, Email,Online Advertising, E-books, etc.) |
личный Коммерческое использование (Предел 20000 показов) |
|||
|
Дизайн веб-страниц, мобильных и программных страниц Разработка веб-приложений и приложений, разработка программного обеспечения и игровых приложений, H5, электронная коммерция и продукт |
личный Коммерческое использование (Предел 20000 показов) |
|||
|
Физическая продукция печатная продукция Упаковка продуктов, книги и журналы, газеты, открытки, плакаты, брошюры, купоны и т. Д. |
личный Коммерческое использование (Печатный лимит 200 копий) |
предел 5000 Копии Печать | предел 20000 Копии Печать | неограниченный Копии Печать |
|
Маркетинг продуктов и бизнес-план Предложение по проектированию сети, дизайну VI, маркетинговому планированию, PPT (не перепродажа) и т. Д. |
личный Коммерческое использование |
|||
|
Маркетинг и показ наружной рекламы Наружные рекламные щиты, реклама на автобусах, витрины, офисные здания, гостиницы, магазины, другие общественные места и т. Д. |
личный Коммерческое использование (Печатный лимит 200 копий) |
|||
|
Средства массовой информации (CD, DVD, Movie, TV, Video, etc.) |
личный Коммерческое использование (Предел 20000 показов) |
|||
|
Перепродажа физического продукта текстиль, чехлы для мобильных телефонов, поздравительные открытки, открытки, календари, чашки, футболки |
||||
|
Онлайн перепродажа Мобильные обои, шаблоны дизайна, элементы дизайна, шаблоны PPT и использование наших проектов в качестве основного элемента для перепродажи. |
||||
| Портрет Коммерческое использование |
(Только для обучения и общения) |
|||
|
Портретно-чувствительное использование (табачная, медицинская, фармацевтическая, косметическая и другие отрасли промышленности) |
(Только для обучения и общения) |
(Contact customer service to customize) |
(Contact customer service to customize) |
(Contact customer service to customize) |
Выставки. ХЖ №56
Ольга Козлова
24.01.04 – 18.04.04
Видео. Двадцать пять лет видеоэстетики
Галерея Форума земли Северный Рейн – Вестфалия,
Дюссельдорф, Германия
Лейтмотив выставки можно определить крылатой фразой: «Король умер! Да здравствует король!» Не успели профессионалы, а затем и обычные зрители оценить эстетику видео как нового жанра медиального искусства, привыкнуть к видеоклипу на телеэкране и к видеоинсталляции в качестве произведения искусства в музее, как оказалось, что видео уже не жилец. Медленно, но верно видеопленка и видеосъемка уступают место дигитальным носителям информации – DVD и дигитальной камере, а видеомонтаж и видеотрюки становятся архаизмами на фоне бурного развития виртуальной реальности и компьютерной обработки изображения. Последнюю дань «видео» решили отдать устроители дюссельдорфской выставки (ее кураторы – Ульф Пошардт, Алекс Виртс, Херман Васке и Томас Забель), представив 100 лучших видео поистине в инфернальном ракурсе. В темных залах выставки стоят сто черных постаментов (читай: надгробий), на которых стоят сто черных мониторов. На их экранах показываются сто лучших видеоклипов 80 – 90-х годов. В залах стоит полная тишина, звук к клипу можно услышать только в висящих рядом с монитором наушниках. На стенах объяснения (читай: эпитафии), кто сделал тот или иной клип и чем он важен для истории видеоискусства.
И все-таки король жив! Об этом говорит даже не удивительно высокий интерес к выставке со стороны зрителей (ее залы все время заполнены народом), а прежде всего то, как эффектно и живо смотрятся сегодня сами видеопроизведения, не только сделанные вчера, но и четвертьвековой давности. За начало отсчета берется рубеж 70 – 80-х годов, когда, по утверждению кураторов, в мире складывается поколение «детей телевизора» и когда клиповое сознание поистине овладевает массами, сидящими перед телеэкраном. Причем колоссальную роль в этом сыграл музыкальный канал MTV, стартовавший сначала в США, а позже и в Европе. Как пикантные исторические дополнения на выставке представлены первый музыкальный клип MTV 1979 года, а также кадры, снятые на выставке первых видеообъектов Нaм Джун Пайка в 1963 году в немецком городе Вуппертале. Исторические отсылы в данном контексте можно воспринять как «надгробия далеких предков».
Кураторы разделили все сто демонстрируемых фильмов на три жанра: музыкальные клипы, рекламные споты и собственно видеоарт. Несмотря на колоссальное количество китча, прошедшее за последние 25 лет по телеэкранам стран и континентов, все три жанра обогащались работами самых известных режиссеров и художников, лучшие из которых и представлены в Дюссельдорфе. Бил Виола и Марико Мори, Дэмиан Херст и Крис Каннингем, Дэвид Линч и Пипилотти Рист, Петер Вайбель и Ридли Скотт, Мэтью Барни и Вим Вендерс… Наряду с созерцанием чистого видеоарта, на выставке воочию можно убедиться в сложнейшем и чреватом самыми разными находками взаимопроникновении музыкального, рекламного и художественного видео. Границы жанров поистине стираются, когда Дэвид Линч делает рекламу кроссовкам «Адидас», а Дэмиан Херст снимает сюрреалистический музыкальный клип.
Кураторский отбор прошли действительно самые лучшие клипы, поэтому реклама «Шанель» (Жан-Поль Гуде) или песня Мадонны (Крис Каннингем) выдерживает сравнение с собственно видеоартом, представленным в Дюссельдорфе лучшими видеохудожниками. «Искусство должно быть красивым», – утверждала в 1975 году Марина Абрамович в одноименном раннем видеоклипе, который демонстрируется на выставке. Сюжет его незатейлив: на протяжении нескольких минут художница расчесывает свои волосы, повторяя, как заклинание: «Art must be beautiful». При этом она начинает с «классической» прически и заканчивает тем, что сооружает у себя на голове что-то абсолютно немыслимое. Вот так и искусство, в том числе и видео, идет от простого к изощренному, заставляя массовое зрительское сознание, благодаря всепроникающему телеэкрану, подтягиваться и воспитываться на видеошедеврах, которые изредка можно увидеть на MTV и в полном объеме – на выставке в Дюссельдорфе.
***
Валентин Дьяконов
17.02.04 – 10.03.04
Виталий Пушницкий. «Интроспекция»
Галерея М. Гельмана, Москва
Вот кому следовало бы оказаться со своими произведениями в Российском павильоне Венецианского биеннале-2002! Живопись Виталия Пушницкого попадает в так называемое «возвращение живописи», но предлагает больше, чем то, что под этой вывеской предлагают хитроумные кураторы. В качестве контраста ярким и остроумным переводилкам из модных журналов, «Крокодила» или альбомов по искусству (Виноградов/Дубосарский, Звездочетов, Кошляков) западному зрителю было бы интересно увидеть крепкую формальную идею.
А пока – только галерея Гельмана. По месту жительства (С.-Петербург) художник уже выставлялся в Мраморном дворце. Участвовал в коллективных выездах за рубеж. Хорошо известен и любим. Но, пожалуй, именно эти работы (серия «Свет») «выстрелили» по-настоящему. Это неудивительно. В искусстве сочетание условности и реального объекта редко выходит естественным. Пушницкому удалось наладить обратную связь между вещью и изображением.
В каждом новом выставочном зале серия Пушницкого выглядит по-разному. Не только потому, что архитектура Мраморного и галереи Гельмана различна как по масштабам, так и по стилю. В основе этих работ лежит интересная идея. Картины Пушницкого не зависят от освещения. Источник света прилагается. К каждому полотну подвешена лампа дневного света. Она одновременно освещает само полотно и то, что на нем происходит. Скажем, портрет мальчика на пляже сделан так, что источник света находится у него за спиной. И действительно: длинная галогенная лампа закреплена на заднике картины.
Одна из картин кажется увеличенной фотографией из газеты. Мы видим фрагмент человеческого тела, лежащего на проезжей части. Лампа на этот раз агрессивно протыкает изображение там, откуда у изображенного человека льется кровь. Здесь лампа не только источник света, но и направление нашего взгляда, ищущего рану, т.е. причину смерти. Это единственная на выставке картина с социальным звучанием. Мимо темы «криминальной столицы» Пушницкий, живущий в одном из самых мрачных «колодцев» Мойки, пройти не мог.
Картины, в сущности, являются перенесенными на холст снимками из абстрактного домашнего альбома. Герои в основном дети, иногда застигнутые «камерой» врасплох (как девочка с батоном во рту на одной из картин). Живописная манера Пушницкого нейтральна. Он не фотореалист, и создавать обманки не входило в его планы. Поэтому все нарисовано эскизно, что несколько снимает резкие ощущения от холодного света.
В работах Пушницкого есть пространственное измерение, выходящее за плоскость картины. Но дополнительные конструкции, как нам кажется, только подчеркивают автономность картины. Если рассматривать его работы с точки зрения формального поиска, то они оказываются близки классическому московскому концептуализму. Игра с иллюзорным пространством, попытка предложить ему новые правила, достойно продолжена Пушницким. А работа с фотографией сближает Пушницкого с немцем Герхардом Рихтером. Помнится, группа молодых немецких художников (Рихтер, Польке и другие) иронично азвалась «капиталистическим реализмом». Пушницкого, будь он менее серьезным и последовательным, вполне можно бы определить как «романтического» капреалиста. Одного-единственного, правда, в русском искусстве.
А если размышлять вне терминов и направлений, то мы увидим в работах Пушницкого контраст между холодом офисного освещения и теплом старой фотографии (и масляной живописи). Баланс между этими полюсами соблюден Пушницким идеально. Очень удачная выставка, одна из лучших в этом году.
***
Юлия Аксенова
28.04.04 – 09.05.04
Ирина Корина. «Назад в будущее»
Галерея XL, Москва
В конце апреля порог ХL-галереи, привычно отворяющей для нас пространство нового и актуального, неожиданно превратился во временной обрыв, ведущий в прошлое. Открыв дверь и пройдя по «космическому» коридору, зритель попадал в пустое помещение «старой» XL-галереи, стены которой снаружи окружали мозаичные панно с ностальгическими образами «советского будущего» – космонавты, спортсмены, небоскребы. Из-за стен доносился звук, напоминающий то ли экзальтированные возгласы уличной толпы, то ли всплески воды в бассейне. Первоначальное чувство дезориентации не сразу давало понять, что великолепная мозаика – это всего лишь искусная живописная имитация, а радостный шум – аудиозапись салютного грохотанья.
То, что было нам представлено в XL, очень похоже на театр, но театр «ритуальный», разрушающий традиционную оппозицию актер – зритель. Ритуал, являясь существенным элементом искусства вообще, в театре связан с переживанием настоящего как «здесь и сейчас», вызванного смещением границы сцены от пространства представления в сторону переживания. Основную роль в этом процессе играет память, и в актерской практике существует известная психотехника, позволяющая вызывать повторение эмоций через воспоминание. В такой момент исчезает необратимость времени, прошлое обретает конкретные физические параметры настоящего, внутреннее переживание становится чем-то внешним, а само чувство воспоминания предстает как эстетическое событие. Оказавшись в центре инсталляции «Назад в будущее», зритель имел возможность ощутить нечто подобное, вовлекаясь в сложную игру различных модальностей времени, пространств, контекстов. Главным же предметом художественной рефлексии в данной ситуации становится механика персональной памяти зрителя, способы его личностной субъективации, в которых автобиографическое неотделимо от мифологического, Я от Другого, а восприятие действительности предопределено символической фикцией.
Формы индивидуального, внутреннего опыта всегда нуждаются во внешнем свидетельстве, в языке, переводящем их в пространство всеобщей коммуникации, поэтому знаки частного указывают нам путь в область социальной мифологии, актуальные процессы которой исследует искусство, и данный проект в частности.
Культуру настоящего можно смело охарактеризовать как ностальгирующую. В отличие от футуристического пафоса эпохи модерна, современность зачарована образами прошлого и часто моделирует будущее с помощью хорошо знакомых нам форм. Стилизация проникла во все жизненные сферы общества, начиная с моды и заканчивая областью большой политики. Наиболее очевидным образом эти ретроспективные тенденции проявляют себя в странах бывшего социалистического лагеря, поставляющих на международный рынок культурной репрезентации различный идеологический хлам. Исторический разрыв создает дистанцию, достаточную для того, чтобы социальная атрибутика прошлого воспринималась в эстетическом ключе и получала, таким образом, зрелищное, сугубо стилевое освоение. Форма зрелища предполагает, что реальность заменяется представлением, изображение оказывается аллегорическим знаком траура по бесследно исчезнувшей реальности. Не будет преувеличением сказать, что в современном обществе витает некий запрос на реальность, которая бы апеллировала к возвышенному, к коллективной эмоции, к знакам, способным обеспечить идентификацию общества и ее функционирование. В такие моменты взывают к мифу, являющемуся своеобразным аппаратом идентификации. Но, по сути, образы эти неликвидные, они лишены активов действия. Эти симптомы лишь защитные образования, скрывающие пустоту ожиданий и неспособность действительного вмешательства в социальный кризис. «Там, где ищут мифа, там жаждут События. Но Событие нельзя сфабриковать… Недостает нам не материи или форм… но нам недостает проницательности, чтобы различить события, в которых берет начало наше грядущее» (Ф.Лаку-Лабарт, Ж-Л.Нанси. Нацистский миф. СПб., 2002).
***
Кети Чухров
16.04.04 – 10.05.04
«Параидентичность». Куратор Император ВАВА
Зверевский центр современного искусства, Москва
Художники, собранные в рамках выставки «Параидентичность», достаточно известны (АЕС, А. Виноградов, В. Дубосарский, Г. Виноградов, Н. Котел, В. Сальников, Ю. Шабельников, А. Сигутин, С. Шутов, А. Соколов, А. Осмоловский, С. Файбисович и др.) и находятся не в том возрасте и статусе, когда их можно было бы объединить по проектному принципу. И хотя такое подозрение может возникнуть, тема выставки, обозначенная как «Параидентичность», вовсе не предполагала кураторской стратегии, под которую подверстывались бы сделанные по случаю работы. Напротив, целью выставки было привести зрителя в замешательство, представив наработанное «лицо» каждого из участвующих художников в качестве неузнаваемого. Куратор (и участник) выставки Император ВАВА при составлении программы руководствовался двумя условиями: чтобы художники представили старую, неизвестную или до сих пор не выставляемую работу; и чтобы она представляла собой не стратегическое продолжение стиля художника, а была создана как некое экзистенциально важное произведение. В обоих случаях можно говорить о радикальной и одновременно утопической попытке выйти за рамки стратегической логики развития искусства, столь свойственной российскому арт-ландшафту.
Одна из наиболее «нетипичных» работ на выставке – объект Игната Данильцева, с помощью дрели и винтов соорудившего нечто весьма неопределенное – абстрактную деревянную конструкцию, напоминающую дикий куст. Работа была результатом приложения художником «тупых физических усилий» – желание, которое он давно мечтал осуществить в выставочном пространстве. Совершенно неузнаваемо смотрелись также абстрактная живопись Ю. Шабельникова и абстрактные монотипии 80-х В. Дубосарского.
Попытка выхода за границы собственной художественной идентичности вовсе не дает гарантию создания альтернативной художественной системы, которая в условиях капитализма не может не оставаться под диктатурой рынка. Однако такая попытка по крайней мере вопрошает о том, что такое идентичность, противоречит ли она творческому импульсу или, напротив, способствует его выражению и развитию.
Целью выставки «Параидентичность» был выход за пределы общественной актуальности, которая порой оборачивается для художника тупиком, делающим невозможным его развитие или следующий творческий виток. Эта цель – вовсе не произвол в отношении кураторов, галеристов и критиков, но шанс для художника избавиться от собственного проекта, который он вынашивал и реализовывал годами в ожидании признания. Ведь в условиях методологического догматизма художник как бы теряет возможность экспериментирования, ибо произвольный шаг в сторону от собственного стиля не гарантирует, а порой даже препятствует его вписанности в какой бы то ни было контекст.
В ситуации, когда все дискурсы уже истощены, а полноценного выхода на Запад не случилось, правомочно задать каждому из ангажированных художников вопрос: насколько честна их так называемая эстетическая или политическая последовательность, уверены ли они в том, что это и есть их артистическая идентичность. И вообще: возможны ли в визуальном искусстве – после стольких видов интеллектуальных дискурсов, вытесняющих из визуальности чувственность, – какие бы то ни было искренность или порыв? Ведь визуальное искусство отвыкло работать с чистым желанием самого художника, оно последние 100 лет действовало как операция над преобразованием другого сознания – в сущности операция политическая и манипулятивная.
Идентичность – это одна из центральных тем известного итальянского критика и куратора Аккиле Бонито Оливы. Однако его интерпретация этого понятия гораздо ближе «параидентичности», т.е. сверхидентичности или трансидентичности. Идентичность – это вовсе не локальная или трендовая художественная парадигма, привязанная к конкретной контекстуальной территории или стилю выражения. Напротив, это свобода в выборе средств выражения, основанная на культурологическом и артистическом номадизме. Хотя на первый взгляд может показаться, что номадизм с идентичностью несовместим. Но если иметь в виду, что больше не нужно стесняться времени, потраченного на создание произведения, то можно понимать сам процесс художественного производства как номадический и трансидентичный. Такая «идентичность» является достаточно емкой, чтобы впустить в себя совершенно разные, порой несовместимые художественные парадигмы и сохранить за собой право перемещения внутри нее.
Кураторскую работу Императора ВАВА можно считать попыткой исследований именно таких парадигмальных смещений.
***
Павел Герасименко
17.04.04
Группа «Фабрика Найденных Одежд»
Перформанс «Трамвай «Желание»»
Трамвайный парк, С.-Петербург
«Фабрика Найденных Одежд» давно не представляла такого большого и сложно срежиссированного проекта, как «Трамвай «Желание»«. Акция, проходившая в Международный день охраны памятников, словно открывала художественный сезон весны. Большинство зрителей въезжали на территорию трамвайного парка на трамвае образца 1947 года, отходившем от станции метро, и впервые оказывались за воротами трамвайного парка, разглядывая корпуса депо, интересный образец промышленной архитектуры модерна. Было много «обыкновенных» зрителей, чье отношение к современному искусству можно представить, – они восприняли его как неизбежную уступку современности и нагрузку к путешествию в прошлое. Петербургский трамвай, первый общественный городской транспорт, появившийся в 1907 году, оброс культурной мифологией и навсегда встроен в «петербургский текст». На протяжении долгого времени он действительно формировал новое коллективное тело. Один из смыслов акции ФНО – социальный, выражен лозунгом «Памятникам архитектуры – достойную жизнь» и предполагает создание культурного центра. В Петербурге использование «традиционных» площадок стало одной из особенностей современного искусства и удачно подходит к музейным свойствам городской среды. (Достаточно упомянуть ежегодный фестиваль Pro arte «Современное искусство в традиционных музеях» или российско-британский проект на построенной архитектором Эриком Мендельсоном фабрике «Красное знамя».)
Трамвайный парк на Васильевском острове воображение рисует в более счастливые времена, хотя бы в 1960-е советские годы: выезжающие из распахнутых ворот стройными рядами под веселый звук звоночков сияющие трамваи. В нынешнем запыленном трамвайном парке ощущается нехватка жизни, не осталось даже воспоминания о временах социального энтузиазма. Буквально не хватает бодрых пионеров с флажками и горнами, веселого мойщика вагонов, «зайчиков в трамвайчике», наконец. ФНО постарались принести праздник – «заброшенные корпуса вагонного депо наполнились звонкими девичьими голосами».
Вагон в трамвайном музее идеален как экспозиционное пространство или готовая сценическая площадка. В масштабном проекте реализовался свойственный ФНО педагогический и социальный пафос. Девушки, участницы и исполнительницы мини-перформансов, обыгрывали в придуманных этюдах заданную им тему подсознания и коллективного тела с долей беззаботности, со свойственной им взбалмошностью. Если кабаковский «Красный вагон» ближе к «теплушке» и ответствен за травматический опыт, то старый трамвай с рядами сидений друг напротив друга вдоль стен общителен, кажется радостным и кокетливым. В сопроводительном тексте к акции – «Списке трамваев, девушек и желаний» – указано, что «все желания девушки выбирали сами».
Каждый трамвай имел название, мой осмотр начался с этюда «Интеллигентность» и закончился «Безумием» (действительно удавшимся исполнительнице). Любопытный эффект создавался в каждом вагоне пересечением двух дискурсов – технического, рассказа про историю и устройство вагонов, и художественного, перформанса. Люди в синей форме своей невовлеченностью в художественное действие образовали смысловые рефлексы к изображениям метаний. В жестком трамвае 70-х годов «Зона» девушка в платье невесты отрешенно декламировала порнографические стихи вперемежку с классикой. Изображавшая «Женственность» героиня в тесноте смятых газет порывалась контактировать со зрителем. В трамвае под названием «Эмбрион» можно было увидеть погруженного в дрему персонажа, внезапно рассекавшего своим игрушечным мечом пространство, завешанное квазибойсовским материалом, ватином. Этюды художественной публике были привычны и понятны. Заострить действие и стать социальным жестом мог бы еще решительный выход в пространство города за музейные стены, как лет десять назад сделали в акции «Инженеры искусств», выведшие на маршруты расписанные «трамваи художников».
«Фабрика Найденных Одежд» может быть представлена одним только старательным почерком третьеклассницы, сведена к ставшему фирменным стилем ФНО девическому почерку, который репрезентирует все стоящее за ним «детское». Легко прочитываемая культурная мифология трамвая, с которой работали девушки, обязательно включает в себя «призраков», – те погибшие души, что не в силах расстаться с облюбованным трамваем. Больше половины из тех маршрутов, что указаны на аккуратно-свежеокрашенных музейных табличках, сейчас не действует, остальные могут в скором будущем исчезнуть. Легко предположить, сколь незавидна участь трамвайных офелий, обреченных скитаться, повторяя когда-то существовавшие маршруты. Перформанс ФНО успешно выполнил задачу социальную и художественную. На трамвай и его судьбу в центре города было обращено необыденное внимание людей, а романтические петербургские призраки были вновь успокоены современным искусством.
***
Виктор Мазин
28.04.04 -25.06.04
Людвиг. «Сила безмолвия»
Галерея Марины Гисич, С.-Петербург
Дух времени запечатлевается в средстве репрезентации. Идеология времени оставляет свои следы в технических средствах. Именно выбор техники определяет отношения с временем.
Людвиг – мультимедийный художник, выбирающий средства в зависимости от идеологии проекта. В галерее Марины Гисич в Петербурге он решил выставить три серии фотографий, объединенных названием «Сила безмолвия». На первый взгляд это – странная фотография. Странная – о непривычной стороне, неожиданно отстраненная, не совсем здесь уместная. Во-первых, черно-белая. Во-вторых, туманная. В-третьих, крупнозернистая. Фотография как бы говорит о себе: я – техника прошедшего времени. Но такая фотография продолжает притягивать. Не потому ли, что от ностальгии и даже меланхолии, содержащихся в самой технике репрезентации невозможно избавиться?
Такая фотография продолжает притягивать во времена отражающих глянцевых поверхностей, настолько качественных, что болезненно незаметных. В этом отношении Людвиг – эколог зрения, возвращающий саму способность смотреть. Смотреть на фотографию во времена невидимой фотографии. Фотографии, ставшей заложницей средств массовой информации. Ее просматривают в глянцевых журналах. Ее пролистывают. Ее проглядывают на скорости видеоролика, в быстроте автомобиля, проносящегося мимо рекламного щита.
Мир гламура смотрит на тебя. Мир сам тебя видит. Тебе беспокоиться не стоит. Пусть глаза твои отдыхают. Пусть душа твоя не тревожится. Фотография сама взглянет на тебя. Фотография сама отзеркалит тебя. Фотография поможет тебе забыться.
Фотография попала в масс-медиальное пространство. Она – документ. Она – информационное свидетельство, которому надлежит промелькнуть и мгновенно кануть в Лету. Индустрия забвения, возникшая во многом благодаря фотографии, уничтожила ее как свидетельство своего собственного пароксизма. Событие ускользнуло из поля зрения, из аппарата распознавания. Фотография – не на память. Фотография – на забвение.
Странная фотография проявляет удивительный парадокс времени: кричащее изображение, с гламурным вожделением взирающее на человека, остается вне поля зрения. Но человек пока еще способен что-то рассмотреть в крупнозернистом тумане времени. В этом сила безмолвия!
Фотография Людвига безмолвно указывает: человек, тормози! Всмотрись в туман изображения, и он растает. Человек видит контуры небоскреба. Человек уже начинает различать этажи. Уже прорезаются в дымке бессознательного горы безлюдной Патагонии. Фотография обращена к глазам и памяти человека. Таков экологический жест: зрение и память возвращаются во времена, предшествующие индустрии забвения. С каждой минутой видишь все больше и больше. Видимое проявляется на глазах. Из ничего.
Рассеянный взор разоружает взгляд. Безоружный глаз начинает видеть. Так развеивается туман.
Крупное зерно заставляет отступить. Оно воспроизводит пиксели. Технология разворачивает время: вместо оцифровывания аналога – аналоговая имитация. Вот еще одно событие: изменение самой технологии производства фотографии. Замена аналоговой технологии цифровой предписывает появление новой чувствительности. Замена эта влияет на систему сознание-восприятие, тем самым реорганизуя всю сферу психического.
Ощущения слабеют. Аналоговое подобие близкого заменяется цифровым приближением далекого. Памятка об утраченном оборачивается утратой памяти. Дух времени пролетает в рамке забвения.
О духе времени свидетельствуют четкие черные черты рамки, обрамляющей туманную фотографию. Эта рамка аналогична той, что заточила время в тюрьму компьютерного монитора, рекламного щита, телевизионного экрана. Существование – в затяжном прыжке в медиальную рамку. Нет различий ни в пространстве, ни во времени. Есть лишь глобалитарное погружение в рамку экрана пожирания образов. Ни товаров, ни людей. Лишь образы.
Три серии фотографий – «Нью-Йорк», «Патагония», «Луна». На фотографиях не появляются люди. Только взгляд самой фотографии. Урбанистическая фотография проявляет геометрию прямых линий. Фотография края земли – поле бесконечных неровностей. Луна ясна. Далекое приближается. Далекое проясняется. Рамка устанавливает поле зрения. Рамка Амнезии. Рамка Безмолвия.
***
Олег Киреев
29.04.04 – 30.05.04
Николай Олейников. «Hot X»
Государственная Третьяковская галерея на Крымском валу, Москва
В одной из своих ранних работ Ханс Хааке расположил при входе на большую групповую выставку два прозрачных бокса, в которые посетители кидали разноцветные билетики, отвечая, таким образом, «да» или «нет» на вопрос по поводу губернатора штата и его политики. Проект Комара и Меламида «Выбор народа» с помощью социологических служб выявлял наиболее важные для каждой национальности предметы и объекты и потом изображал их на «национальных» картинах, составляя некий визуальный дайджест народных предпочтений. Сейчас неважно, какую конкретно политическую окраску имели эти проекты.
Имеет значение то, что в таких случаях художественная работа берет на себя роль социологического исследования, диагностируя определенный аспект состояния общества.
Такие художественные проекты можно назвать социологическими.
В случае инсталляции «Hot X» Николая Олейникова, художника из Нижнего Новгорода, социологические опросы проводились с целью выявить наиболее популярные «образы», то есть картинки масс-медиа. На основе опросов составлялся топ-рейтинг, который был изображен на стене в Третьяковской галерее в виде граффити. Именно это черно-белое изображение «горячей десятки» (на которую также проецировался подвижный цветной фон, напоминающий о различных медиально транслируемых катастрофах) и было содержанием проекта. Следует также добавить, что живописное изображение медиа-образов, по замыслу художника, подчеркивало двусмысленную аналогию между сакральным прошлым Образа и медиальным настоящим «образов», выбираемых по рейтингу, группируемых в десятки.
Ну, топ-образом стало не что иное, как «говорящая голова». По окружности расположились военные самолеты и прочие атрибуты катастроф – нашего главного спектакля. И, собственно, все. Ни на какие вопросы не давалось ответа, и также не наступало никакого катарсиса, хотя визуальный продукт выглядел вполне удовлетворительно с точки зрения эстетики.
Однако, ждет ли кто-то подобных эффектов от социологического опроса? Заранее понятно, что опрос не сообщит нам ничего нового, поскольку задействованы только те ответы, которые мы так или иначе уже имели в наличии. Опрос только показывает, что конкретно пользуется большим и меньшим спросом, какой товар следует запустить или снять с производства, и – в некоторых случаях – какой политик будет управлять нами последующие лет пять-десять. Именно это своевременно понял PR. Поэтому социология играет все возрастающую роль как политический инструмент управления обществом – она используется в предвыборных кампаниях, маркетинговых исследованиях, составлении ТВ-рейтингов и подобное. Как говорит Пьер Бурдье Хансу Хааке в книге бесед «Free exchange», «социальные науки выработали множество техник (как, например, опросы), применимых с целью подчинения». Что же касается искусства, то оно уже давно приступило к прямому «прощупыванию» механизмов общественного изменения такого рода, зачастую игнорируя при этом предпочтения критиков и публики, остающиеся традиционными.
Но какие методы используются для того, чтобы выявлять и направлять массовое «мышление образами» – наше коллективное «оптическое бессознательное»? Это очень важная тема, поскольку, в силу своей емкости и экономности, визуальный способ передачи информации все больше преобладает над текстовым. Безусловно, архитекторы спектакля уже задумались над этой темой, и учебники по PR могли бы дать нам некоторые подсказки. Например, главной проблемой, с которой столкнулся мониторинг действия ТВ-рекламы, называют то, что «все инструменты измерения, с которыми мы знакомы, проверяют сознательный отклик клиентов, в то время как большая часть покупок делается на бессознательном уровне… Пока люди, делающие рекламу, не поймут, что им нужно разработать способы проверки бессознательного отклика, рекламный бизнес будет пребывать в зачаточной стадии» (А. Дудаева: Рекламный образ. Мужчина и женщина, 2003).
Однако, какие мнения на этот счет есть у противоположной стороны – представителей Культурной Интеллигенции, критически мыслящих членов общества, не желающих – ни для себя, ни для других – торжества Спектакля, гипноза Матрицы, машинно-загружаемого бессознательного? Каковы их Новые Культурные Технологии, действующие не по заказу корпораций, а в качестве противоядия от того, что Петер Ламборн Вилсон определил как «беспрепятственная власть денег над человеческим существом»? Если они существуют, то, я думаю, для них будет полезен опыт арт-социологического исследования Николая Олейникова.
***
Марина Соколовская
19.05.04 – 04.06.04
Группа «FUTURE7» (Берлин)
«EUROVISION/ЕВРОВИДЕНИЕ»
Кураторы С.Фриммель, А.Прудникова
Выставочный зал Свердловской областной универсальной научной библиотеки им. В. Г. Белинского, Центр современной культуры УрГУ им. А. М. Горького
С недавних пор екатеринбургские власти и сообщество все настойчивее позиционируют город как место на границе Азии и Европы, и вопрос европейской идентичности здесь является интеллектуально волнующим – в связи с новой идеей экономического, а заодно и культурного процветания. Для кураторов фестиваля «Евровидение» С. Фриммель (Берлин) и А. Прудниковой (Екатеринбург) в обращении к публике был важен акцент на вопросе взаимодействия Европы и России. Первенство активности в этой паре отдавалось Европе, ее инициативе: две выставки с единым названием в рамках одноименного фестиваля представляли произведения немецких художников. Ф. Войнар и Н. фон Розен, участники группы «FUTURE7», исследовали процессы экономической и политической жизни Европы (рынок ценных бумаг и расширение Европы на Восток с 1 мая этого года, равно как идею Евросоюза и строящейся Европы в целом) через обращение к наглядным приметам этих процессов: графикам роста и падения курсов акций европейских стран, цветам и фигурам государственных флагов. Работая в основном на территории живописи, они воплощали образы, полученные в ходе манипуляции с повседневными графическими системами при помощи графических редакторов. Их метод – разъединение, смешение, наложение друг на друга фигур этих систем, упразднение их былой однозначности в пользу увлекательных колебаний между конкретным и чувственным содержанием медиакартины посредством использования памяти живописи. В результате, вопреки четко обозначенному политико-экономическому контексту, проблематика, с одной стороны, формы и метода, природы и черт медиаживописи, с другой – памяти, особенностей оптического и смыслового видения мира разным культурами оказалась превалирующей, и именно через захваченность непосредственно изображениями зритель мог «считывать» идею современной Европы.
В библиотеке были представлены два произведения медиаживописи («Талисман» и «Eurotale») и DVD-издание работы «Евровидение», созданной в форме неиспользуемой при теперешнем круглосуточном вещании телевизионной заставки. В университете был показан многометровый фотографический фриз со сценами берлинской жизни и три холста, покрытых акрилом, каждый своим цветом – синим, белым, красным, как полосы французского флага: Берлин, новый город, объединенный, строящийся, с его обыденным динамизмом и романтикой исторического деяния против «разорванного» знамени революционных идеалов (в соответствии с художественным методом группы).
Суть акцентированного кураторами вопроса определял давний спор о роли России в Европе в традиции от Чаадаева до Гройса. В своих текстах и докладе С. Фриммель неизменно подчеркивала, что подобная выставка не просто возвращает к давней болезненной проблеме, но требует ее кардинального пересмотра, своего рода снятия с повестки дня. Видимо, в силу того, что сама Европа в работах «FUTURE7» оказалась, если воспользоваться образом А. Гебберс (см. каталог выставки), «видением, дизайнерским продуктом». Рождался этот образ Европы непосредственно из восприятия самих работ, тогда как их конкретный контекст можно было лишь реконструировать по аннотации. «Присутствие реального», «весомость» конкретных знаков воспринимались через культурную память о поп-арте, 60-х и бидермайере. Яркие цвета, плакатные формы, композиционные построения ясно говорили о наличии реальности в работах группы «FUTURE7», но не говорили, какой именно, позволяя ее скрывать, уплощать до поверхности картинных фигур. Сами художники в беседе с С. Фриммель заметили, что, не давая реальности новой заразительной мечты и формы, они лишь выявляют ситуацию и, обращаясь к зрительной памяти, работают с поверхностью нашего повседневного восприятия. Такое восприятие мира лишено непосредственности и эмоциональности: человек может рассуждать о разных явлениях, понимать социальную или языковую конструируемость их природы, но теряет ощущение жизненности происходящего. Отчего образ Европы на выставках был представлен дезориентированным, слишком выстроенным, чтобы быть живым. Пожалуй, удовольствие от размытости оптимистического европейского образа и оперирования местностью, народом и культурой как графическим продуктом будет возвращать к славянофильским и западническим дискуссиям, расставляя вновь на игровом поле фигуры Европы и России, каждая из которых фантомна. Только одна ярче упакована и снабжена внутри себя внятной навигацией.
***
Оксана Саркисян
25.05.04 – 13.06.04
Мариан Жунин. «Календарь»
Галерея «Рефлекс», Москва
Спектакулярный или нонспектакулярный, но объект искусства остается в центре внимания московского художественного сообщества. Мариан Жунин вопреки этой общей тенденции строит проект таким образом, что идея ускользает от непосредственного воплощения в объекте искусства, балансируя на грани между логикой поэзии и визуальным знаком «в поиске новой формы для неприкаянного лирического content’a», как сказано в сопроводительном тексте, к которому трудно что-то добавить. Тем не менее попробуем.
Сложносочиненная структура проекта основана на стихах Жунина. Написанные «для себя», в проекте они приобретают статус реди-мэйда экзистенциональных переживаний. Из них вырастают календарные листы – прозрачные фотографические пленки. Их не 12, как месяцев в году, а 14, ведь личная история не укладывается в календарный цикл. Дистанция, необходимая художнику, появляется на стадии визуализации стихотворных образов. Жунин приглашает Другого – художницу Маргариту Суслову, которая, опираясь на свой профессиональный опыт, исполняет графические композиции, задуманные Жуниным. Они не являются прямой иллюстрацией к стихам, но в соответствии с теорией Лессинга, сохраняя присущий стихам аутизм, создают самостоятельные образы. Подтверждая холодную отстраненность этого жеста, рисунки помещены на фотоизображение фактуры снежного наста. В то время как стихи, напечатанные простым шрифтом, подобно титрам старого кинофильма, проступают на черном поле в верхнем углу листа. Рядом – трехмерный алмаз замыкает треугольник знаково-символически-образного построения листа. Алмаз оказывается воплощением этой триады, он и знак, и символ, и образ, и ключ к интерпретации всего проекта и одновременно, как и стихи, и рисунки, – рифма в череде катрен и терцет.
Поэтическая же форма, сонет, не ограничивается календарными листами, она инсталлирована, если можно так сказать. Календарь – лишь часть сонета, антитезой которому выступает видеофильм.
В фильме появляются документальность и масс-медиальный контекст, что свойственно видеожанру. В образе мавра эмоциональный африканец Клод Огюст противопоставляется снежной холодности печатных листов. А приватность переживаний – медийной персонажности. Прислушавшись к ритмически речитативной, ломаной русской речи Клода Огюста, понимаешь, что он непрерывно пересказывает содержание популярных африканских любовных песен, звучащих за кадром. Из его пересказа ускользает как таковая поэзия любовных историй, превращаясь в бесчувственный набор фактов, над которыми доминирует характерная зажигательность персонажа-рассказчика.
О чем же, собственно, этот витиеватый, как сонеты Шекспира, проект? Он однозначно лиричен, личная история раскрывается в ракурсе любовных переживаний (любовная интрига присутствует в речитативе мавра, вычитывается в стихотворных строках Жунина, сигналит о неприемлемости одиночества в нижней части календаря надписью: «Зачеркни, если нет пары»). Но поиск новых форм для лирического content’a не формален. Задача автора – совместить несовместимое: тотальность универсума и поэзию индивидуальной истории. «Ода», первое произведение Мариана Жунина (совместно с Алимпиевым), не без пафоса воспевающая «лирическое», имела формалистический характер (андрогинные статисты в одинаковых водолазках и их стереотипные реплики без проблем укладывались в одическую форму). В «Календаре», сохраняя возвышенную жесткую структуру, художник стремится восстановить значимость автономной личной истории. В этом усматривается редкая стратегия для нашей арт-сцены, которая всегда упаковывает личную историю в персонажа. Для московского концептуализма это – маленький человек Кабакова и Пивоварова. Нет личной истории и в перформансах собаки-Кулика и воплощающей собой Родину-мать Лены Ковылиной. Героями картин Звездочетова и фотороманов Людмилы Горловой являются социальные типажи. И возможно, проект Мариана Жунина – первая попытка с частной позиции говорить об универсалиях, которые являются основой современного искусства.
***
Юлия Аксенова
15.03.04 – 15.04.05
Сергей Волков. «Добро пожаловать, или…»
Галерея VP, Москва
На выставке в галерее VP представлена новая серия работ Сергея Волкова, выполненная в технике рисунка мелом на школьной доске. Довольно крупного формата «картины» произвольно расставлены вдоль стен выставочного пространства. Сюжетами для них послужили изъятые из визуального архива образы, явно или метафорически отсылающие к традиции изображения женщины в культуре. Высокопарные балерины Дега, лес романтиков, пугающий своими откровенными аналогиями с физиологией женского тела, женщина-вамп, срисованная с китчевого постера. Одним словом, набор инертных форм, лишенных «живой» субстанции, которые Волков пытается реанимировать, с маниакальной тщательностью штрихуя поверхности черных досок.
Искусству этого автора всегда были свойственны визуальная тишина и внешнее спокойствие. Концептуальное же напряжение его работ, напротив, опасно высоко. Художественную практику Волкова так и хочется сравнить с искусством каллиграфии, где экономия жеста взаимообусловлена эстетической емкостью образа и его философской полнотой.
Аскетическая техника рисунка мелом богата коннотациями и историческими аллюзиями. Автор упоминает об этой традиции в связи с именами Фрэнсиса Пикабиа и Йозефа Бойса. Не обойтись здесь и без ссылок на эстетику уличных граффити и школьных тетрадей, с присущим им жестом спонтанности и безразличием к дальнейшей судьбе произведения. Работая с материалами «вечными», каковыми являются пыль и мел, Волков создает произведения, которые лишены и малой доли прочности. Намеренно удерживая артефакт на пороге между действительным и потенциальным, художник концентрирует свое внимание на самом процессе возникновения формы, и его работы можно прочитать как медитативные размышления об истоках формы и необходимости прилагать усилие, чтобы ее произвести.
В новом проекте Волков верен себе: он продолжает работать с излишками цивилизации: с уже отработанными идеями, идеологиями, эстетическими конструкциями, по истечении срока годности превратившимися в знаки личного опыта. Вопрос, почему именно эти сюжеты и сцены были выбраны художником для создания серии, остается без ответа. Перед нами набор шоков памяти, последовательность которых не поддается рациональной трактовке. Подобно кино, каждый человек монтирует свою жизнь, избирая те или иные явления в качестве значимых событий и исключая другие. Мы часто заимствуем элементы нашего индивидуального мифа из запасов Другого, но способ, которым мы интегрируем их в наш символический мир, остается действительно только нашим. Нет сомнений в том, что Волков, используя «готовые» высказывания, говорит в форме речи от первого лица, а его пристальное внимание к индивидуальной манере рисования – это просто попытка самосохранения в ситуации безразличия человека к собственному «я».
***
Станислав Савицкий
17.03.04 – 17.05.04
Филипп Донцов. «Red Set»
Галерея Дмитрия Семенова, клуб «Jet Set», С.-Петербург
Питерский художник Донцов играет на чувстве легкого невротического ужаса, он берет на испуг, и делает это стильно, технично и безопасно. Эта тревога знакома по саспенсу ранних хичкоковских триллеров, но здесь невротичность по-эстетски выхолощена и вынесена за скобки психологической действительности. Это стерильная и гигиеничная условность, претендующая лишь на то, чтобы легонько пощекотать нервы.
Галерея Дмитрия Семенова устроила вернисаж Филиппа Донцова в «Jet Set» – клубе с амбициями маленького капрала, как и многие владельцы недвижимости в районе Таврического сада. По большому счету, Донцову должно быть безразлично, где выставляться. В полуразрушенном гараже в Волынском переулке, где Семенов сделал его выставку в первый раз, его работы смотрелись эстетски и дорого. В обычной галерее – современно и профессионально. На коллективной экспозиции – оригинально и весомо. Теперь, в клубе, – тревожно и диковинно. Кое-что приобрели даже солидные музеи, хорошо понимающие, что аккуратное совпадение искусства с дизайном – не только коммерчески выгодное умение, но и специфика современной ситуации, когда художественное растворяется в оформительстве. Тут важно соблюсти пропорции и не навертеть бантиков так, чтобы объект утонул в упаковке. Донцов как будто знает меру и толк. Его нарциссизм в первую очередь ремесленный и вкусовой. Автопортреты в красно-синей гамме на алюминии сделаны на зависть технично и технологично: в чем, в чем, а в умении и стильности выпускнику Мухинского училища не откажешь. Когда же картины начинают играть в шарящем по стене луче прожектора, превращаясь из автопортретов в негативы странных знаков, главным героем этой истории становится искусственный свет. Техноманьеризм задан электрическим освещением, в котором мир предстает ярким миражем, обманкой светотени, опцией вкл/выкл. Свет для Донцова – не видимая реальность, не субъективная художественная визуальность, не эмпирическая данность, но преграда, из-за которой вещи не могут быть восприняты зрением, завеса, которая застит взгляд. Визуальный барьер отделяет от мира расплывчатые темные фигуры, заточенные в высокие прямоугольные лайт-боксы и отчаянно вглядывающиеся в зал (серия «Подглядывающий»). Они удачно заменили ди-джеев и стрип-шоу, вызывая вместо расслабленности и возбуждения напряжение. Пленники света внушают страх невозможности видеть и быть увиденным. Искусство потеряло зрение, живописец переквалифицируется в художника по свету. Его изображения ослеплены электричеством, холодны, опустошены и вселяют тревогу. Это отчуждение созвучно самым модным капиталистическим неврозам – тоске благополучия, вакууму успеха и страху в одночасье потерять все в очередном дефолте.
ВЗГЛЯД / Как бороться за ценности, которых нет :: Автор Валерий Коровин
Глядя на либеральные митинги в Москве, на дерущуюся с полицией за «права человека» молодежь в Гонконге, на «цветные протесты» по всему миру, невольно задумываешься, что движет молодыми людьми в их борьбе за ценности Запада, за либерализм и так называемую демократию? Которые, впрочем, подаются как «глобальные».
Ведь если присмотреться к глобализации повнимательнее, можно увидеть, что в ней содержатся все те же пороки, что приписывают ее главным врагам – нетерпимость к инакомыслию, жесткое навязывание своих правил, тоталитарность системы ценностей. Разница лишь в расстановке акцентов, в определении полярности оценок – и да, в упаковке.
Глобализация упакована так, что сразу готова к продвижению на всемирный рынок, без доработок, доводок и оговорок – целиком. А вот что можно глобализации противопоставить, какова альтернатива этому уже готовому к употреблению продукту – это все еще большой вопрос.
Действительно, и это огромное преимущество, идеология глобализма разработана на всех уровнях, да так, чтобы в ней без труда можно было найти ответы на любые возникающие вопросы. Особенно это актуально для молодых людей, находящихся в стадии идейного становления.
Сейчас уже мало кто вспомнит, но до идеологии глобализма миром правила традиция. Собственно, на отрицании традиции (а ее философы определяют в качестве парадигмы) и был выстроен модерн – во всем противоположный традиции. А вот уже в рамках модерна, на его смысловых основах, и была создана идеология глобализма, основа которой состоит в том, что ценности модерна, созданные на Западе и воздвигнутые там на месте традиции, должны стать универсальными. Вообще обязательными для всех.
Цель глобализации – разрушить традиционные общества везде, где они еще сохранились, или же где все еще существуют остатки традиции, или хотя бы ее суррогаты. Глобализация последовательно вторгается в одно государство за другим, разрушает его традиционные ценностные устои и воздвигает на их месте свои. В этом миссия глобалистов – окончательно и повсеместно, то есть в глобальном масштабе всего человечества, покончить с традицией.
Собственно, можно предположить, что если бы глобализм восторжествовал сразу, повсюду и во всей полноте, человечество бы ужаснулось. Но так как глобалистская модель наползает на мир медленно, постепенно, поэтапно вытесняя традицию, да еще и в разных местах с разными скоростями, эффект от ее распространения не так заметен.
Нововведения ложатся на традиционные устои поверх, и негатив от их воздействия не сразу бросается в глаза. Где-то сохраняется традиционная мораль, где-то все еще существует нравственность, а где-то традиционные семьи – уже отмирающий тип. Но пока они еще есть, люди успокаивают себя – мол, не все потеряно и, может быть, дальше дело не пойдет. Но всякий раз, когда глобализм сталкивается с сильными традиционными устоями, он придумывает вместо них свои толкования и постепенно, но жестко, вытесняет их.
Таким образом, глобализм – это во всем альтернативная традиционной картина мира. Это некая, своего рода новая реальность, которая захватывает в первую очередь сознание молодых людей, жадных до смыслов. Но искать смыслы в традиции – задача довольно сложная, требующая изучения большого объема знаний, усердия и сосредоточенности.Куда проще открыть и пролистать у себя в смартфоне комиксы глобализации, картинки либерализма, видосики гражданского общества и мемасики «прав человека». И вот – у тебя уже законченная картина мира. Вперед, на митинг, на кордоны полицейских, за новый мир вместо старого, ценности которого, впрочем, так и не удалось постичь. Сложно, #многабукф.
Так молодежь – наиболее активная и неудержимая часть любого общества – едва постигнув азы глобализма, тут же пытается в своем максимализме воплотить эту глобалистскую идею в жизнь. И это стремление находит поддержку. Финансовую, да, но в первую очередь – мировоззренческую. Главная особенность глобалистов – это то, что они не только дают полный мировоззренческий ответ на все вызовы, но и работают с идеями, даже с идеологемами – квантами идеологии – по требованию, прямо под заказ, здесь и сейчас, что называется «с колес».
Как только протест дозрел, технологи глобализации формируют повестку, тут же готовы лозунги, сформулирован пакет претензий – к власти, государству, «старому миру», устоявшемуся порядку. Как только протест пошел, и возникли первые трудности, политтехнологи глобализации тут же на ходу корректируют основные тезисы, доводят протест, доформулируют недостающие смысловые пазлы.
Не гнушаются они даже личным прибытием к событию, чтобы оценить ход протеста и внести необходимые коррективы. И вот уже Бернар Анри Леви летит на место очередного «майдана», не уставая приговаривать, что «революция требует крови, благополучие нации дороже пролитой крови нескольких человек». (Революцией они, впрочем, именуют политтехнологическое смещение действующей власти в интересах глобалистских сил). А дальше снайперы, стрельба, вооруженный мятеж и даже гражданская война – там, где традиция все еще сильна и сопротивляется.
Философы глобализации формируют ценностную решетку, они создают образ реальности, который именуют «образом будущего». Глобалистского, западного, либерального будущего, разумеется, ибо иного будущего, с их точки зрения, нет и быть не может. Если вы не с глобалистами, не с либералами и не с Западом, то у вас нет будущего – говорят они.
То есть глобализм – это мощнейшая идеологическая, идейная проработка реальности, создание концептуальных образов, базовых мировоззренческих основ. А уж потом, вслед за этой идейной проработкой – деньги, сети, медиаресурсы, дипломатия Запада и даже военная мощь блока НАТО.Естественно, что отвечать на это комплексное воздействие довольно сложно. Для этого надо обладать высоким умом, знаниями, способностью к соответствующему уровню анализа и проработки. А если этого нет, то альтернатива глобалистскому проекту, как это часто бывает, оказывается разрознена, невнятна и бледна, зачастую сводясь лишь к запретительным мерам, полицейским силам и упованию на то, что инерция традиции и консерватизма, свойственная любому обществу, как-нибудь сама вывезет. Не факт. Может и не вывезти.
Глобальная сеть | Национальное географическое общество
Глобализация — это соединение разных частей света. Глобализация приводит к расширению международной культурной, экономической и политической деятельности. По мере того, как люди, идеи, знания и товары легче перемещаются по земному шару, опыт людей во всем мире становится более похожим.
Глобализация в истории
Глобализация имеет долгую историю, например, древнегреческая культура распространилась на большую часть Юго-Западной Азии, Северной Африки и Южной Европы.Глобализация греческой культуры пришла с завоевателем Александром Великим. На самом деле, города, названные в честь Александра, есть в Ираке (Искандария), Египте (Александрия) и Турции (Александрия Троада).
Шелковый путь, торговый путь между Китаем и Средиземным морем, способствовал обмену идеями и знаниями, а также торговлей товарами и продуктами питания, такими как шелк, специи, фарфор и другими сокровищами Востока.
Когда европейцы начали создавать колонии за границей, глобализация росла.Многие ранние европейские исследователи стремились принести христианскую религию в регионы, которые они посетили. Глобализация христианства распространилась из Европы в Латинскую Америку через христианских миссионеров, работающих с местным населением.
Глобализация ускорилась в девятнадцатом веке с промышленной революцией, когда механические фабрики и фабрики стали более распространенными. Многие компании использовали сырье из далеких стран. Также они продавали свои товары в другие страны.
Британская колония в Индии, например, поставляла хлопок британским купцам и торговцам.Мадрас, легкая хлопчатобумажная ткань, производился в городе Мадрас (ныне Ченнаи), крупном порту Индии. В конце концов, сукно медресе больше не производилось в Мадрасе — индийская рабочая сила поставляла сырье, хлопок. Фабрики в графстве Ланкашир, Англия, производили сукно медресе. Британские фабрики производили ткани и другие товары из хлопка. После этого британские производители могли продавать свою готовую продукцию, например одежду и одеяла, покупателям по всему миру — в США, Бразилии, Австралии и даже Индии.
Глобализация резко ускорилась в двадцатом веке с увеличением количества авиаперелетов, расширением свободной торговли и началом информационной эры. Мили оптоволоконного кабеля теперь соединяют континенты, позволяя людям во всем мире мгновенно общаться через всемирную паутину без границ.
Коммуникация
Современные коммуникации сыграли большую роль в культурной глобализации. Сегодня новости и информация мгновенно рассылаются по всему миру в Интернете.Люди могут читать информацию о зарубежных странах так же легко, как и местные новости. Благодаря глобализации люди могут очень быстро узнавать об инцидентах. За секунды люди могут реагировать на стихийные бедствия, которые происходят за тысячи километров.
Многие люди получают доступ к информации с помощью усовершенствованных и новых технологий, таких как сотовые телефоны. Около 70 процентов людей в мире пользуются сотовыми телефонами. Фермер из Нигерии может легко поговорить со своим двоюродным братом, который переехал в Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.Успех глобальных новостных сетей, таких как CNN, также способствовал глобализации. Люди во всем мире имеют доступ к одним и тем же новостям 24 часа в сутки.
Путешествия
Увеличение количества международных поездок также увеличило глобализацию. Ежегодно миллионы людей переезжают из одной страны в другую в поисках работы. Иногда эти рабочие-мигранты путешествуют на небольшие расстояния, например, между мексиканским штатом Сонора и американским штатом Калифорния. Иногда рабочие-мигранты путешествуют за многие тысячи миль.Например, рабочие-мигранты из Филиппин могут поехать в Европу, Австралию или Северную Америку в поисках более высокооплачиваемой работы.
Конечно, люди ездят не только по работе. Миллионы людей уезжают отдыхать в зарубежные страны. Большинство этих международных туристов из развитых стран. Многим удобнее всего пользоваться товарами и услугами, которые напоминают те, что есть у них дома. Таким образом, глобализация побуждает страны всего мира предоставлять типичные западные услуги.Например, удобства отеля Holiday Inn очень похожи, независимо от того, находится ли он в Бангоре, Мэн или Бангкоке, Таиланд.
Путешествия и туризм сделали людей более знакомыми с другими культурами. Путешественники знакомятся с новыми представлениями о еде, которые могут изменить то, что они покупают в магазине дома. Они сталкиваются с идеями о товарах и услугах, которые могут повысить спрос на конкретный продукт, который может быть недоступен дома. Они сталкиваются с новыми идеями, которые могут повлиять на их голосование.Таким образом, глобализация влияет на торговлю, вкус и культуру.
Популярная культура
Популярная культура также стала более глобализированной. Люди в Соединенных Штатах любят слушать южноафриканскую музыку и читать японские комиксы. Американские мыльные оперы популярны в Израиле.
В Индии, например, процветает киноиндустрия, получившая название «Болливуд». Фильмы Болливуда популярны как в Индии, так и среди огромного количества индийцев, живущих за границей.На самом деле, некоторые фильмы Болливуда в Соединенных Штатах или Соединенном Королевстве намного лучше, чем в Индии.
Стили одежды также стали более единообразными в результате глобализации. Национальные и региональные костюмы стали более редкими по мере роста глобализации. В большинстве стран мира такие профессионалы, как банкиры, носят костюмы, а джинсы и футболки — обычное дело для молодежи.
Во всем мире также наблюдается рост обмена продуктами питания. В Англии едят индийское карри, а в Перу — японские суши.Между тем, американские сети быстрого питания получили распространение во всем мире. У McDonald’s более 37 000 ресторанов в более чем 100 странах мира. И люди во всем мире едят больше мяса и сладких продуктов, таких как те, что продаются в ресторанах быстрого питания.
Мировая экспансия McDonald’s стала символом глобализации. Некоторые пункты меню, такие как Big Mac, одинаковы во всем мире. Другие пункты меню зависят от региона. В McDonalds в Японии подают молочный коктейль со вкусом зеленого чая.В McDonald’s в Уругвае McHuevo — это гамбургер с жареным яйцом. Глобализация принесла McDonald’s миллиардам потребителей по всему миру.
Экономика
В последние десятилетия международная экономика также стала более глобализированной. Международная торговля жизненно важна для экономики большинства стран мира. Американские компании-разработчики программного обеспечения, такие как Microsoft, полагаются на международную торговлю для получения больших прибылей. Экономика страны Саудовская Аравия практически полностью зависит от экспорта нефти.
Для увеличения торговли многие страны заключили соглашения о свободной торговле с другими странами. В соответствии с соглашениями о свободной торговле страны соглашаются снять торговые барьеры. Например, они могут прекратить взимать пошлины или налоги на импорт. В 1994 году США, Мексика и Канада подписали Североамериканское соглашение о свободной торговле (НАФТА), которое в конечном итоге отменило все тарифы на торговые товары между тремя странами. Это позволило осуществить глобализацию товаров и услуг, а также людей и идей между этими тремя странами.
Самые крупные корпорации работают во многих странах мира. HSBC, крупнейший банк в мире, имеет офисы в 88 странах. Первоначально HSBC обозначало Гонконгскую Шанхайскую банковскую корпорацию, которая была основана в 1865 году для развития торговли между Китаем и Соединенным Королевством. Сегодня штаб-квартира HSBC находится в Лондоне, Англия.
Экономическая глобализация позволила многим корпорациям, базирующимся на Западе, перенести заводы и рабочие места в менее экономически развитые страны. Этот процесс называется аутсорсингом.Корпорация может платить меньшую заработную плату, потому что уровень жизни в менее развитых странах намного ниже. Законы, защищающие окружающую среду и безопасность работников, менее распространены в развивающихся странах, что также снижает затраты для корпорации. Часто это приводит к снижению затрат и для потребителей.
Экономические рынки глобальны. Люди и организации инвестируют в компании по всему миру. Из-за этого экономические спады в одной стране повторяются в других странах. Финансовый кризис, начавшийся в США в 2006 году, быстро распространился по миру.Например, то, как глобализация позволила этой ситуации распространиться, привело к тому, что Исландия чуть не обанкротилась.
Политика
Культурная и экономическая глобализация заставила страны стать более связанными в политическом плане. Страны часто сотрудничают для заключения торговых соглашений. Они работают вместе, чтобы открыть свои границы, чтобы обеспечить движение денег и людей, необходимых для поддержания экономической глобализации.
Поскольку люди, деньги и компьютеризированная информация так легко перемещаются по земному шару, страны все активнее работают вместе в борьбе с преступностью.Выросла и идея сохранения международного права. В 2002 году был учрежден Международный уголовный суд. Этот суд, который занимается такими делами, как военные преступления, имеет глобальный охват, хотя не все страны его приняли.
Многие проблемы, с которыми сегодня сталкивается мир, выходят за пределы национальных границ, поэтому страны должны работать вместе для их решения. В усилиях по решению таких проблем, как глобальное изменение климата, должны участвовать многие разные страны. В 2009 году представители 170 стран собрались на конференцию в Копенгагене, Дания, чтобы обсудить изменение климата.Другие международные проблемы включают терроризм, незаконный оборот наркотиков и иммиграцию.
Процесс глобализации очень противоречивый. Многие говорят, что глобализация поможет людям общаться. Агентства по оказанию помощи могут быстрее реагировать на стихийные бедствия. Передовые лекарства более легко и широко доступны для людей, которые, возможно, не могли себе их позволить. Рабочие места, доступные благодаря глобализации, помогли многим людям выбраться из нищеты. Глобализация увеличила количество студентов, обучающихся за рубежом.
Однако не все говорят, что глобализация — это хорошо. Некоторые люди опасаются, что западная культура уничтожит местные культуры по всему миру. Они опасаются, что все в конечном итоге будут есть гамбургеры и смотреть голливудские фильмы. Другие отмечают, что люди склонны перенимать некоторые аспекты других культур, не отказываясь от своих собственных. Как ни странно, современные технологии часто используются для сохранения и распространения традиционных верований и обычаев.
Противники глобализации винят свободную торговлю в несправедливых условиях труда.Они также говорят, что из-за аутсорсинга богатые страны теряют слишком много рабочих мест. Сторонники глобализации говорят, что фабричные рабочие в бедных странах получают гораздо лучшую заработную плату, чем на других доступных им рабочих местах. Они также утверждают, что свободная торговля снизила цены в более богатых странах и улучшила экономику более бедных стран.
В США и Великобритании глобализация оставляет некоторое ощущение «оставленного позади» или «захваченного»
В 2016 году и американцы, и британцы участвовали в разделительных голосах, частично вызванных вопросами иммиграции и глобального участия.В Соединенных Штатах избиратели проголосовали на президентских выборах, на которых в конечном итоге победил Дональд Трамп и его концепция «Америка прежде всего». По другую сторону Атлантики количество «оставшихся» избирателей превысило количество «оставшихся» на общенациональном референдуме о продолжении членства в Европейском союзе, проводимом под лозунгом «Вернуть контроль». Попытки объяснить результаты двойного опроса были сосредоточены на людях, которые чувствовали себя обделенными и голосовали против, казалось бы, неумолимой волны растущей экономической взаимозависимости, культурного разнообразия и социальных связей, которые определяют глобализованный мир.Но прямые систематические сравнения двух стран были редкостью.
Исследовательский центр Pew Research Center провел фокус-группы в США и Великобритании в 2019 году — до вспышки COVID-19 — чтобы лучше понять, в какой степени подобные рассказы о глобализации и ее последствиях очевидны в каждой стране — и насколько эти рассказы очевидны. варьируются в зависимости от географии, политической принадлежности или других факторов в каждой стране.
Pew Research Center уже некоторое время занимается изучением вопросов национальной идентичности и глобализации, но этот проект — первая попытка Центра изучить эту тему с использованием сравнительных данных международных фокус-групп.Мы провели 26 фокус-групп с 19 августа по 20 ноября 2019 года в городах США и Великобритании, сгруппированных по политическим и географическим признакам, как описано ниже в таблице (подробнее см. Методику). Всем группам были заданы вопросы об их местных сообществах, национальной идентичности и глобализации обученным модератором. Вопросы были основаны на руководстве для обсуждения, разработанном Pew Research Center.
Чтобы проанализировать данные, собранные в ходе этих дискуссий, исследователи просмотрели стенограммы фокус-групп и объединили мнения в «отображения данных».Они отображают обобщенные ответы участников на вопросы модератора и включают схемы кодирования, чтобы выделить ключевые темы и моменты, представляющие интерес в разговоре, а также динамику обсуждения. Исследователи проанализировали закодированные данные, сосредоточив внимание на различии мнений в группах, что послужило основной единицей анализа. Особое внимание было уделено тому, чтобы точки зрения, выраженные в этом отчете, точно отражали диапазон выраженных мнений, делая упор не только на мнении большинства, но также и на мнениях меньшинства и особых мнениях.
Анализ, представленный в этом отчете, указывает на ключевые повествования и рамки ссылок, которые влияют на то, как люди воспринимают и понимают важные проблемы. Результаты не являются статистически репрезентативными и не могут быть экстраполированы на более широкие группы населения. Точно так же, хотя мы часто называем группы участников «демократическими группами» или «выбывшими», эти дескрипторы являются сокращениями, основанными на дизайне исследования или моментах беседы в фокус-группе. В зависимости от темы, возраст участника, пол, город, статус занятости или другие факторы могли иметь одинаковое значение для их мнений и взглядов на глобализацию.
Фокус-группы подтверждают, что история «отставания» остается распространенной как в США, так и в Великобритании. Участники подчеркнули, как силы глобализации оставили их без руля, закрыли производства, заставили людей покинуть свои дома и нанесли им экономический ущерб. Но групповые беседы также раскрывают повествование о том, что глобализация «увлечена». Те, кто попал в беду, испытывают затруднения из-за слишком большого внимания со стороны глобальных сил — инвестиции и создание новых рабочих мест вытесняют традиционную работу, раздувают цены на недвижимость и вытесняют некоторых людей из своих домов и сообществ.Истории о том, что их оставили позади и потеряли, приводят к чувству отчуждения и потери.
Отношение к глобализации определяется не столько местными изменениями, сколько национальным контекстом
Щелкните для получения дополнительной информации
В академических кругах это называется «социотропным» отношением. Ученые обнаружили аналогичные отношения при изучении профессионального отношения или отношения к иммиграции. Например, когда дело доходит до торговли, ученые утверждают, что отношение людей к международной торговле основано не столько на их материальных личных интересах, сколько на представлениях о том, как U.На С. на экономику в целом влияет торговля. Точно так же, когда дело доходит до иммиграции, исследования показывают, что мнения людей формируются их опасениями по поводу национальных культурных последствий иммиграции, а не их личным экономическим опытом.
Учитывая, что люди могут чувствовать себя сбитыми с толку, остаются ли они позади или сметены, то, что отличает тех, кто видит глобализацию негативно от тех, кто видит ее позитивно, — это то, как они воспринимают изменения в своей стране, а не в своем районе.Те, кто имеет более локальные или национальные корни, склонны видеть, как глобализация разрушает национальное сообщество и меняет то, что значит быть частью национального государства, способами, которые они находят разочаровывающими. Напротив, те, кто поддерживает глобализацию, склонны сосредотачиваться на том, как глобализация сама по себе может создавать сообщества — укрепляя новые связи, разрушая границы между людьми, чтобы способствовать международному сотрудничеству и взаимопониманию.
В следующем разделе мы опишем, как участники фокус-группы определили и описали глобализацию.Затем мы рассмотрим, как глобализация повлияла на местные сообщества участников и вызвала чувство утраты как для тех, кто остался позади, так и для тех, кого глобализация увлекла. Затем мы рассмотрим, как люди видят, что глобализация меняет то, что значит быть британцем или американцем, и как как те, кто более глобально ориентирован, так и те, кто имеет более национальные корни, выражают чувство отчуждения в своей стране. Наконец, мы смотрим на отношение участников к глобализации на международном уровне, делая вывод о том, что одни рассматривают глобальную взаимосвязанность как возможность для сотрудничества, а другие видят в ней поле битвы для конкуренции.В эссе представлены цитаты, представляющие различные мнения участников, некоторые из которых были отредактированы для грамматики, правописания и ясности.
Основные выводы и дорожная карта к эссе
Определение глобализации
Участникам было трудно определить термин «глобализация», но описать его было несложно.
Местный контекст
Независимо от того, считали ли группы, что их сообщества были «победителями» глобализации, которые испытали создание рабочих мест в своем городе, или «проигравшими», которые почувствовали упадок промышленности, люди сосредоточились на меняющемся характере своих сообществ, увеличивающейся быстроте и сокращающихся возможностях.Те, кто «оставил позади» глобализацию, и те, кто «ее поглотил», часто испытывали схожие чувства утраты и возлагали вину на транснациональные корпорации.
Национальная ситуация
Люди в Великобритании и США почувствовали, что то, что значит быть британцем или американцем, соответственно, меняется. Участники, более ориентированные внутрь себя, сосредоточились на том, как мультикультурализм «размывает» доминирующий национальный характер. Люди, которые были более глобально ориентированы, сосредоточились на том, как Brexit и выборы 2016 года заставили их почувствовать, что их страна больше не является мультикультурной, принимая место, которое они так ценили.По разным причинам участники подчеркнули свое отчуждение и недоумение по поводу того, что значит быть частью своей нации сегодня.
Глобализация
Участники, которые менее открыты для глобализации, склонны рассматривать международную сферу через призму национального государства и как соревнование, выражая необходимость оставаться в одиночестве, независимо от вмешательства международных организаций.
Участники, выступающие за глобализацию, видят, как сообщество может существовать на международном уровне, независимо от национальных границ.
Заключение
Несмотря на то, что они привыкли к глобализации, участники подчеркнули ее неизбежность.
Глобализация: вы это узнаете, когда увидите
Вопрос «Что такое глобализация?» Участникам фокус-группы было непросто ответить. Определения были самыми разнообразными, касающимися экономических изменений, таких как растущее влияние транснациональных корпораций и роль международной торговли; международные организации, такие как ООН; иммиграция и перемещение людей; и аморфные концепции, такие как обмен идеями и культурами.В качестве еще одного свидетельства того, насколько участники столкнулись с проблемой определения глобализации, некоторые предложили ответ только для того, чтобы поспешно запросить у модератора подтверждение, что их ответ был «правильным».
Хотя участники часто не знали, как определить глобализацию, ключевые темы все же всплыли. Они были сосредоточены на экономике и торговле, глобальном балансе сил, иммиграции и культурном обмене, техническом прогрессе и сообществе.
И, в отличие от технических определений, участникам было относительно легко поделиться иллюстрациями глобализации.Они рассказали о влиянии глобализации на их повседневную жизнь, например, об опыте обращения в службу поддержки клиентов и обращения в колл-центр в другой стране. Люди рекламировали возможность заказывать товары из другого конца света на Amazon и получать их на следующий день. Другие рассказывали, как иммиграция изменила структуру их страны к лучшему или худшему, или как открытость иностранным идеям и обычаям изменила культуру их страны — опять же, как к лучшему, так и к худшему.
Глобализация и изменения на местном уровне:
Оставленные позади или исчезнувшие, чувство утраты пронизывает
Описывая ключевые изменения в своих местных сообществах, участники не всегда ссылались на «глобализацию».Однако их истории часто связаны с более широкими иллюстрациями того, что составляет глобализацию. Это было особенно верно, когда участники говорили об изменениях, связанных с промышленными сдвигами, автоматизацией и растущим влиянием транснациональных корпораций. Все три последовательно описывались как негативно влияющие на местные сообщества — в отличие от растущего культурного разнообразия или улучшения коммуникационных технологий, которые иногда воспринимались положительно.
Кто остался?
Кто подметен?
Щелкните для получения дополнительной информации
Хотя ученые и журналисты широко использовали термин «оставленные», сами участники нечасто использовали его.Здесь мы используем термин «оставленные» для обсуждения людей, которые понесли убытки, такие как закрытие заводов, учреждений и местных магазинов или потеря работы и возможностей.
Мы также используем термин «увлеченные», чтобы говорить о людях, которые понесли убытки, связанные с ростом, например, рост стоимости жизни и все более многолюдные города.
Некоторые участники описали элементы обоих явлений. Например, в Лондоне, где участники жаловались на все более дорогое жилье и постоянную застройку, участники также жаловались на потерю местных пабов и упадок центральных улиц.
Промышленные изменения, автоматизация и влияние транснациональных корпораций стали главными катализаторами историй о том, что глобализация оставила их позади. Оставление позади часто приравнивалось к потере работы и закрытию бизнеса. В зависимости от региона участники описали потерю рабочих мест в зависимости от отрасли или в целом. Участников фокус-групп в Питтсбурге и Ньюкасле особенно воодушевили истории о том, что они остались позади, и рассказали, как они или их знакомые потеряли работу на угольных шахтах, сталелитейных заводах и других промышленных предприятиях.
В этих и других городах участники указали на переходящий эффект потери работы — от того, что местные магазины не могут оставаться прибыльными, к тому, что районы становятся менее процветающими и более опасными, что усугубляется началом преступности и употребления наркотиков, которые сопровождали товары людей отклонить. Люди, которые чувствовали себя обделенными, также отметили влияние экономического спада на местные социальные связи. Участники связали снижение доли домовладения с ростом числа «временных» арендаторов и менее значимыми отношениями с соседями.
Заброшенная текстильная фабрика в Ньюкасле. (Photofusion / Crispin Hughes / Universal Images Group через Getty Images)Что такое главная улица?
Щелкните для получения дополнительной информации
В Великобритании «главная улица» определяется Управлением национальной статистики как «кластер из 15 или более розничных адресов в пределах 150 метров». Но участники фокус-группы использовали этот термин в разговорной речи, во многом так, как американцы описывают «главную улицу» города. Термин вызывал центр коммерческой жизни и деятельности.
Потеря работы иногда описывалась как почти ловушка. Участники из Ньюкасла подчеркнули, что в их районе просто сейчас меньше возможностей для профессионального обучения, образования и трудоустройства, чем раньше, что затрудняет восстановление после потери работы. То же самое было и в Питтсбурге, где одна женщина отметила, что «рынок сейчас меняется [и] люди, которые уже здесь… больше не получают от этого выгоду». Другой мужчина прокомментировал, что Питтсбург когда-то был городом для рабочих, но это уже не соответствует действительности.
Для некоторых эти предполагаемые изменения и потеря работы или возможностей в их городе были встречены с большой печалью, в то время как другие отреагировали более прозаичным отношением и, казалось, приняли эти изменения как неизбежный факт жизни. Например, один человек в Ньюкасле описал потерю этих рабочих мест просто в результате изменений на рынке труда, заявив: «Тенденции в сфере занятости меняются — тяжелая промышленность больше не работает, и у нас появляется больше офисов. … Люди приезжают из разных уголков страны, из разных уголков области.”
По всей Великобритании участники выразили сожаление по поводу упадка центральных улиц — используемых в разговорной речи во многом так, как американцы описывают «главную улицу», но формально Управление национальной статистики Великобритании определяет их как «кластер из 15 или более розничных адресов в пределах 150 метров». ” Они описали закрытие независимых предприятий в их районе и рост числа благотворительных, благотворительных и сетевых магазинов.
Данные Управления национальной статистики Великобритании показывают, что в период с 2012 по 2017 год во всех регионах, в которых проводились фокус-группы, наблюдался либо отрицательный, либо застойный рост в розничной торговле на высоких улицах.Но с учетом общественного питания, жилья и других секторов, помимо розничной торговли, во всех четырех регионах за этот период наблюдался рост на как на главной улице, так и в других местах, что свидетельствует о том, что восприятие спада может быть сильно окрашено, в частности, розничной торговлей.
Если посмотреть на занятость, то вырисовывается аналогичная тенденция. Во многих городах, где проводились группы, участники выразили обеспокоенность тем, что приходящие в упадок центральные улицы означают ограниченные возможности трудоустройства. Тем не менее, в регионах, где располагались группы, занятость на центральных улицах на самом деле выросла на с учетом секторов, выходящих за рамки розничной торговли, даже в то время как занятость на центральных улицах в розничной торговле упала во всех регионах, кроме Лондона.И хотя в Лондоне действительно наблюдался рост занятости в розничной торговле на центральных улицах, он был примерно равен приросту населения города, который также составил 6% в период с 2012 по 2017 год.
Закрытия и изменения, описанные людьми, распространились от рабочего места до «главной улицы» в Великобритании, и тон часто звучал как глубокая утрата. Во всех четырех городах Великобритании, где проводились фокус-группы, люди отметили закрытие независимых предприятий на центральных улицах, подчеркнув, как эти сдвиги заставили их почувствовать себя так, будто предыдущий эпицентр их сообщества больше не был оживленным центром торговли.
Часто вину возлагали на ноги глобализации. Например, одна женщина из Ньюкасла подчеркнула, что глобализация означает «малые предприятия… уходят из бизнеса из-за конкуренции со стороны… мировых компаний». Участники также подчеркнули, как эти изменения негативно сказываются на перспективах трудоустройства молодых людей, поскольку с закрытием магазинов уменьшается количество возможностей трудоустройства.
Было также ощущение, что упадок этих центральных улиц влияет на повседневную жизнь и распорядок людей: одна женщина из Ньюкасла сказала, что в старые добрые времена вы могли получить все необходимое на главной дороге, но теперь «это вырождается. -А как — дырка.Участники описали, как коммерческий спад был неравномерным, отметив, что торговые центры и торговые центры получали огромные инвестиции, поскольку семейные и популярные магазины на главных улицах были оставлены умирать.
« Возможности [касаются] карьеры, и вы посмотрите на среднестатистическую главную улицу сейчас и на то, как она изменилась за 20 лет … это совершенно другой мир, в котором люди ищут работу».
MAN, 38, BIRMINGHAM
Упадок главных улиц также вылился в озабоченность по поводу ухудшения местного характера и очарования каждого города.В Великобритании, особенно среди выпускников, в центре внимания была гомогенизация, участники определяли глобализацию как «распад индивидуальности» и «везде одно и то же». И снова вина за кажущуюся гомогенизацию были возложены на транснациональные корпорации. Один человек из Лондона лаконично охарактеризовал это как «Starbucks [и] McDonald’s [заставляет] каждую главную улицу выглядеть одинаково».
Праздничные покупатели на Оксфорд-стрит в Лондоне. (Дэн Китвуд / Getty Images)Помимо упадка центральных улиц, участники в Великобритании сетовали на закрытие местных пабов и молодежных клубов.Эти места рассматривались как ключевые институты построения сообщества, и их потеря была воспринята как похоронный звон социальной сплоченности в их районе, начавшейся в результате изменения бизнеса и промышленности. Группы описывали местные пабы как места, где члены сообщества собирались, чтобы наладить отношения и познакомиться друг с другом, обсуждая, как их закрытие означает, что люди больше не связываются друг с другом. Молодежные клубы также рассматривались как столпы сообществ, и группы предположили, что их кончина подтолкнула молодых людей на улицы, чтобы причинять вред и участвовать в преступной деятельности.
«Они вкладывают кучу денег в [торговый парк], но [на] главную улицу, все закрывается…»
«Верно, да, если только это не благотворительный магазин [комиссионный магазин] или кофейня… »
« Или Gregg’s [крупная сеть пекарен Великобритании] ».
Обмен среди женщин, 32 года; мужчина, 52 года; и мужчина, 34 года, весь Бирмингем
В США появились похожие образы. Люди сосредоточились на ограниченных возможностях трудоустройства, недобросовестной конкуренции между малым бизнесом и сетевыми розничными магазинами и крупными компаниями, угрожающими характеру их района.Но в США эти жалобы касались меньше конкретных коммерческих районов, таких как главная улица, и распространялись на сообщество в более широком смысле.
Бездомный несёт свой спальный мешок мимо культового здания Selfridges Building в Бирмингеме в 2017 году. (Майк Кемп / In Pictures via Getty Images)Хотя общая тема упадка была общей для обеих стран, альтернативный рассказ о том, что его захватили мировые возникли и потоки перемен. Это чувство ощущалось в нескольких фокус-группах в Сиэтле.Все группы согласились с тем, что местные инвестиции транснациональных корпораций, таких как Amazon, Microsoft, Boeing и Starbucks, привели к значительному притоку людей и денег, что оказало повышательное давление на стоимость жизни в городе.
Фокус-группы в Сиэтле, состоящие из американцев азиатского происхождения, жителей островов Тихого океана и белых демократов, поделились историями о джентрифицированных кварталах, подчеркнув, как жилье стало менее доступным и как рост города подорвал его культуру и характер.Группы, состоящие из белых демократов и белых независимых, сосредоточили свои усилия на увеличении бездомности из-за роста стоимости жилья. В группах, состоящих из белых независимых и республиканцев, люди подчеркивали, как рост города подавлял общественные услуги и как местные власти не справлялись должным образом с притоком людей и денег в город.
По ту сторону Атлантики рассказ о том, что глобализация захлестнула нас, был наиболее очевиден среди фокус-групп в Лондоне. Участники отметили, как положение города как международного узла или «магнита» влияет на повседневную жизнь лондонцев.Примеры негативного воздействия включают рост дорожного движения, преступности и стоимости жилья, а также постоянное строительство. Некоторые отметили, что, как это ни парадоксально, весь этот рост фактически означал сокращение возможностей трудоустройства и жилья для местных жителей. Одна женщина, например, обвинила «зарубежных инвесторов», стремящихся получить прибыль от нехватки жилья в городе, путем строительства роскошных квартир, которые пустуют, когда городу требуется доступное жилье.
Хотя они по-разному пережили глобализацию, группы, которые чувствовали себя захваченными, указали на некоторые из тех же результатов, что и оставшиеся позади, такие как рост стоимости жилья, сокращение домовладения и распад социальных связей и сообщества.Подобные истории также всплывали в отношении роста числа бездомных, злоупотребления наркотиками и преступности среди местного населения.
И те, и другие заметили, что другие извлекают выгоду из тех самых сил глобализации, которые они считали столь разрушительными и дезориентирующими. В ответ на запрос о том, кто или что выиграл от глобализации, американские участники регулярно предполагали, что это «богатые», «1%» или «влиятельные люди». Точно так же участники из Великобритании описали получателей как «белых воротничков», включая владельцев бизнеса, глав корпораций и в целом тех, кто наделен властью.
Восприятие глобализации, создающей «победителей» и «проигравших», основывалось на местных историях. В Сиэтле, Хьюстоне и Лондоне местные жители, работавшие в таких секторах, как технологии и здравоохранение, считались более способными получать хорошую заработную плату и не отставать от роста стоимости жизни. Напротив, люди в других секторах описывались как приносящие домой скудные зарплаты и изо всех сил пытающиеся достичь финансовой стабильности.
Центральный финансовый район Лондона в сумерках. (xavierarnau через Getty Images)И те, кто чувствовал себя захваченным, и те, кто остался позади, согласились с тем, что богатые в значительной степени защищены от последствий глобализации.В Лондоне один 26-летний консерватор, избиратель «уйти» отметил, что богатые «не обязательно ощущают влияние этого демографического бума» в его городе, потому что им не нужно ходить в переполненные школы и, как правило, они не полагаются на общественные услуги, такие как социальное жилье, здравоохранение и другие общественные услуги, которые оказались перегруженными в Великобритании.
Чувствуя себя брошенными или брошенными, участники фокус-групп как в США, так и в Великобритании подчеркивали свои рассказы о местных изменениях глубоким чувством потери — потери финансовой безопасности, потери возможностей трудоустройства, потери социальной солидарности.И хотя участники, возможно, не часто использовали точный термин «глобализация», они, тем не менее, возлагали вину за свои потери на глобальных игроков, особенно транснациональных корпораций.
Между толерантностью и традициями:
Глобализация, культурные изменения и национальная идентичность
В отличие от последовательной картины негативного воздействия глобализации на местные сообщества, участники фокус-групп в США и Великобритании разошлись во мнениях о том, является ли глобализация благом или пагубой для их стран.Однако даже те, кто в принципе приветствовал иммиграцию и культурное разнообразие, в конце концов признали, что чувствуют себя неуместно в своей стране. Но в их случае это, как правило, было связано с опасениями по поводу сил, которые они воспринимали как «антиглобальные» в своей стране — людей, которые настаивали на протекционистских или исключительных программах под лозунгами «Америка прежде всего» и «Верните себе контроль». По иронии судьбы, как положительные, так и отрицательные рассказы о влиянии глобализации на национальном уровне оставили участников чувствовать себя отчужденными и брошенными на произвол судьбы.
Китайский ресторан в Ньюкасле откроется для клиентов в 2017 году. (Ян Форсайт / Getty Images)Участники видят и чувствуют, как глобализация меняет то, что значит быть британцем или американцем, из-за потока людей, культур и идей. Независимо от политической ориентации, большинство фокус-групп начали обсуждение того, что значит быть британцем или американцем, с упора на мультикультурализм и терпимость. Они также в подавляющем большинстве подчеркнули преимущества глобализации с точки зрения разнообразия вариантов, доступных в их стране: доступные товары, кухни, культурные предложения и тому подобное.Даже один человек, проголосовавший за «выезд» и подчеркнувший свое общее неодобрение иммиграции, отметил, что ему «нравится [его] карри», сославшись на обильные предложения индийской и пакистанской еды в его общине.
«Ты можешь съесть фо… на завтрак. Позже у вас может быть несколько куколок. Позже ты можешь съесть тако. Вы можете приготовить барбекю. Можно было бы раков. … Музыка … вы можете познакомиться с разными культурами … Я имею в виду, что вы не сможете превзойти это ».
ЧЕЛОВЕК, 21, ХЬЮСТОН
Но, особенно для тех, кто находится в группах, состоящих из избирателей «оставленных» и республиканцев, пределы этого комфорта с глобализацией и мультикультурализмом пришли тогда, когда появилось соответствующее ощущение, что эти культуры меняют британскую или американскую культуру, или иммигранты и иностранцы получают выгоду от за счет местных жителей.В Великобритании одна пожилая женщина из Бирмингема подытожила ощущение того, что национальная культура меняется, заявив: «[Наша] британскость размывается из-за прихода сюда всех других культур. … Если было справедливое соотношение людей, с которыми страна могла справиться, и это не истощало все наши ресурсы, тогда все в порядке. … Я думаю, что приятно знакомиться с другими культурами и делиться ими… но теперь это похоже на то, что это смешение лишило британскости ».
Те, кого не устраивала иммиграция, обычно выражали свой дискомфорт в обсуждениях различных «ценностей» или стратегий воспитания.Например, люди подчеркнули, что хотят быть рядом с людьми, которые платят свою справедливую долю и придерживаются моральных принципов — качества, которые они часто приписывают себе, противопоставляя себя людям из других культур.
Сторонники Брексита празднуют на Парламентской площади в Лондоне, когда Великобритания официально покинет Европейский Союз 31 января 2020 года. (Джефф Дж. Митчелл / Getty Images)Одна женщина из Бирмингема поделилась, что, по ее мнению, пакистанцы слишком отличаются от других британцев, потому что они «Есть руками» и посоветовал иммигрантам не верят в британские ценности, поэтому им следует «вернуться домой».В некоторых группах для голосования за «выезд» в Великобритании участники при появлении соответствующего запроса прямо заявили, что хотят жить в преимущественно белых, британских районах, утверждая, что люди из других культур не могут соответствовать их стандартам морали и что люди, естественно, предпочитают изолированные районы. .
Люди также подчеркнули, что иммиграция может вызывать отчуждение, изменяя восприятие «британцами» на публике. Например, одна пожилая женщина из Лондона, голосующая за «уход», сказала, что ей «ужасно» садиться в метро и слышать людей, говорящих на множестве языков, описывая это как «очень враждебную среду» для нее.В Бирмингеме другая женщина, проголосовавшая за «отпуск», рассказала развернутую историю о своем опыте родов в больнице и отсутствии акушерок, говорящих по-английски, из-за чего она чувствовала себя меньшинством и чувствовала себя небезопасной и лишенной заботы.
«Мы можем торговать между странами; магазин вниз по улице от меня в основном польский, но здесь также продаются вещи из Испании и Кипра, и иногда приятно зайти туда и купить еду из другой страны, которую не обязательно найти в другом месте.
Женщина, 32 года, Бирмингем
Идеологически правые группы особо подчеркивали, что традиционная культура, которую некоторые приравнивают к христианству, отводится в стране до статуса второсортного. Люди подчеркнули кажущиеся двойные стандарты, такие как школы, приспосабливающие к другим религиям — преподавание о Дивали или запрещение булочек с сосисками — но принуждение к ежегодным зимним праздникам, а не к рождественским вечеринкам.
Флаг Георгиевского креста над домом No.10 Даунинг-стрит в Лондоне в июле 2018 года. Некоторые участники фокус-группы идентифицировали флаг с английской гордостью, в то время как другие считали его символом расизма и правого, исключающего национализма. (Steve Back / Getty Images)В контексте работы один пожилой мужчина из Бирмингема предположил, что ему будет трудно получить свободное время, чтобы пойти на крестины, но что есть молельные комнаты, где мусульмане могут делать регулярные перерывы. Другие культурные обычаи, такие как полет на Георгиевском кресте для выражения английской идентичности, рассматривались как невозможные из-за страха оскорбить других или, что еще хуже, из-за страха быть названным расистом другими членами общины.
В США участники также отметили времена, когда условия проживания для иммигрантов или предполагаемых иностранцев ограничивали возможности людей, которых считали достойными коренными жителями. Например, в Хьюстоне участники группы республиканцев возражали против того, что количество рабочих мест в их районе требует двуязычных соискателей, заявляя, что это дает несправедливое преимущество латиноамериканцам, ищущим работу. Некоторые считали, что это часть более широкой тенденции ставить белых американцев в невыгодное положение, и подчеркивали, каким образом ограничение иммиграции может привести к увеличению ресурсов для «местных жителей».Один мужчина из Сиэтла проиллюстрировал это мнение, сказав: «У иммигрантов больше прав, чем у нас», и они получают больше благ. Он добавил, что «возмущен [его] налоговыми долларами, которые платят кому-то, кто не участвует в налоговой системе, будь то американцы или нелегалы». В других случаях иммигранты из-за их простого присутствия рассматривались как обесценивающие дом, поскольку, по словам одной женщины из Питтсбурга, у них «восемь семей [живут] в одном доме».
Плакат на пристани для яхт в Норт-Миртл-Бич, Южная Каролина, сентябрь 2018 года.(Лейла Макор / AFP через Getty Images)«Я думаю, что британский список, о котором я думал, был… свободным национальным проектом по созданию мультикультурной, процветающей, либеральной, сильной нации, которая намного превосходит свой вес на международной арене… но сейчас это выглядит шатким, немного шатким, потому что мы больше не знаем, кто мы. Нет, я никогда не чувствовал себя менее британским. У меня всегда была сильная британская идентичность. … И [сейчас] все, что я хочу сделать, это бежать, я хочу убраться отсюда. Я не хочу быть частью этого.Это выглядит странно ».
мужчина, 53 года, Лондон
Ощущение того, что то, что значит быть американцем или британцем, сегодня меняется — и соответствующее отчуждение и потеря — ощущалось не только участниками фокус-групп, которые выступали против глобальной взаимосвязанности и мультикультурализма. Для тех, кто поддерживал интеграцию своего национального государства в мировое сообщество, голосование за Брексит в Великобритании и президентские выборы 2016 года в США вызвали схожие чувства утраты и отчуждения в обществе, а также изменившееся понимание того, что это означает. быть британцем или американцем сегодня.Хотя оба выбора были посвящены не только этим темам, оба мероприятия были посвящены, по крайней мере частично, внутренним международным вопросам: как контролировать иммиграцию, как обеспечивать безопасность границ, как участвовать в международных организациях и добиваться ли «Америка прежде всего». политики или «вернуть контроль» ЕС.
В то время как некоторые участники фокус-группы, возможно, чувствовали себя отчужденными из-за воспринимаемого ощущения, что иммиграция меняет их культуру, с другой стороны, те, кто хочет, чтобы их страна была частью ЕС или оставалась вовлеченной в международное сообщество, и желанные иммигранты чувствуют себя разочарованы тем, как эти события изменили их взгляд на свое национальное государство и свое место в нем.
Протестующие возле конференц-центра Джорджа Р. Брауна в Хьюстоне осуждают объявленный президентом Дональдом Трампом запрет на посещение мусульман вскоре после его инаугурации в январе 2017 года.В Великобритании, например, референдум о Брексите регулярно рекламировался как глубоко отталкивающий момент, выставляющий людей в сторонку. Британии они не видели раньше и подчеркивают политические разногласия в стране. Для людей в фокус-группах с «оставшимся» голосованием это сигнализировало им, что они составляют меньшинство в своей стране — с точки зрения их убеждений для одних и с точки зрения их этнической идентичности для других.
Участники говорили более открыто, признавая, что разделяют точки зрения
Щелкните для получения дополнительной информации
Это чувство создало интересную динамику в некоторых фокус-группах, поскольку участники не знали, как были выбраны группы. Респонденты часто обходили стороной острые политические или культурные вопросы, используя расплывчатые термины или эвфемизмы, пока разговор не зашел до точки, когда они почувствовали уверенность, что многие или большинство людей в комнате с ними разделяют их точки зрения.В некоторых случаях, когда это происходило, модератор даже подтверждал людям, что они находились в комнате единомышленников по определенному вопросу (чаще всего, что они были избирателями Brexit, которые «оставили»). В этот момент тон разговора заметно изменится, и люди будут казаться более расслабленными при обсуждении деликатных тем.
Как сказал один человек в Бирмингеме, вспоминая день после референдума: «Это было довольно сюрреалистично… это меня не представляет… [Великобритания] больше не чувствует себя как дома.Одна темнокожая женщина африканского происхождения из Бирмингема рассказала историю о том, как она собиралась голосовать вместе со своим мужем на референдуме по Брекситу в 2016 году, сказав: «Я думаю, что впервые за долгое время я почувствовала явный расизм в комнате. Мы вошли в школу, где голосовали, и все обернулись, чтобы посмотреть на нас ». Другой «оставшийся» избиратель бангладешского происхождения из Ньюкасла сказал, что до Брексита она чувствовала себя как дома, но теперь она потеряла друзей, потому что Брексит «выявил внутреннего расиста».… Лично я чувствую, что моя жизнь полностью изменилась после Брексита ». С другой стороны, те, кто проголосовал за «уход», рассказывали о том, что оставшиеся осуждают их как ксенофобов или расистов.
«Раньше я думал, что мы действительно верим в то, что Эмма Лазарус написала в своем стихотворении, которое написано на основании Статуи Свободы. А теперь: «Отдайте мне своих усталых, бедных, пока они белые, североевропейские».
Женщина, 70 лет, Хьюстон
В U.С. тоже, особенно в фокус-группах, состоящих из демократов, подчеркивали, что выборы 2016 г. поколебали их веру в основные ценности страны. Как сказал один человек из Хьюстона: «Я чувствую, что мы более приветливы к иммигрантам … теперь кажется, что есть люди, которые не хотят определенных иммигрантов … Браун [иммигрантов]. Это всегда было похоже на… «Иди сюда, это американская мечта»… Я чувствую, что ее действительно раздавили ». Некоторые прямо обвинили президента Трампа в этих изменениях, заявив, что он разжигает события, «разжигая» расизм.Молодая латиноамериканка из Хьюстона отметила: «Когда-то были люди, которые были расистами, но они как бы держали это за закрытыми дверями. … Но теперь он выходит на первый план… вы видите, как люди просто изрыгают ненависть на невинных людей, потому что они слышали, как кто-то говорит на другом языке в Taco Bell ».
Ощущение того, что в своей стране они не чувствуют себя как дома, также выразили те, кто голосовал за «отпуск» в Великобритании, а за Дональда Трампа в США. Как выпускники, так и республиканцы обсуждали, как «неконтролируемые» уровни иммиграции и условия проживания иммигрантов получить, возможно, создали глубокое чувство отчуждения в своей собственной стране и соответствующее ощущение того, что, если они разделят это мнение с другими, придерживающимися других точек зрения, они будут подвергнуты критике.Для некоторых это вылилось в потерю друзей или личную неприязнь, когда люди как левого, так и правого политического толка приводили примеры потери друзей — или отсутствия друзей в социальных сетях — из-за различных взглядов на политических кандидатов.
Протестующие за и против выхода Великобритании из ЕС спорят по этому поводу на демонстрации возле здания парламента в Лондоне перед запланированным голосованием по поправкам к Brexit 29 января 2019 года.«Я светлокожий, а мои братья темнокожие… на публике, люди бросают им вызов… это меня огорчает… у нас не было этой проблемы несколько лет назад на публике. [Кроме того] за ужином с некоторыми знакомыми … они начали болтать про латиноамериканцев.Я [сказал]: «Знаешь, как мексиканец… Я не согласен с тобой», а он отвечает: «О, но ты один из хороших людей, поэтому я не о тебе говорил». такое заявление не было бы сделано пять лет назад ».
Женщина, 19 лет, Хьюстон
In как в Великобритании, так и в США участники также объяснили, почему, по их мнению, в их стране усилилась поляризация.Один американец отметил, что в настоящее время быть американцем «травмирующе», сказав: «Раньше я понимал, что имел в виду американец, и это обесценивается». Другой описал Америку как «племенную», сказав: «Здесь нет компромиссов, нет здравого смысла. Не слушать других. Политические племена ».
«Это на грани гражданской войны. Не расовая гражданская война. Это политическая гражданская война ».
Мужчина, 51, Питтсбург
Хотя изменения, которые участники видели в своих странах, и предполагаемые катализаторы этих изменений были разными, почти все участники заявили, что эти сдвиги заставляют их чувствовать себя оторванными от своей национальной идентичности.Для некоторых глобализация в форме иммиграции и мультикультурализма привела к слишком большим изменениям до такой степени, что они почувствовали, что больше не могут узнавать свою страну. Они отметили, что не могли чувствовать связи с другими под маской «британца» или «американца», потому что культура была слишком разрушена, и что некоторые люди, сгруппированные под этим ярлыком, чувствовали себя слишком отличными от них.
«Мы утратили свою идентичность как народ. Мы ссоримся друг с другом.Мы и они. Дом разделен … по социально-экономическому [статусу], расе, полу, просто выберите что-нибудь [и мы разделены] ».
мужчина, 58, Хьюстон
По мнению других, поворотные события, знаменующие политический сдвиг от глобализированного мира к национальному характеру «страна — прежде всего», отдалили их от того, как они привыкли осмысливать и понимать свои страны. Для этих людей общность и национальная идентичность означала, что приветствуют людей из других стран и смешивают культуры, еду и идеи.
Несмотря на фундаментальные различия в том, как они характеризуют свои страны, обе группы людей не склонны называть себя «космополитами». Даже те, кто поддерживал принципы глобально ориентированного мира, имели тенденцию описывать «космополитов» как элитарных людей, которые были «вне досягаемости» или были богатыми элитами, вызывая образы образа жизни «Секс в большом городе». И даже несмотря на то, что глобально ориентированные и коренные на национальном уровне люди были разочарованы в том, что значит быть британцами или американцами сегодня — хотя и по разным причинам — был дискомфорт от идентификации как «гражданина мира» или, как сказала Тереза Мэй, «Гражданин ниоткуда».”
Суверенитет, конкуренция и сообщество в глобализированном мире
Как описано выше, сбои, связанные с глобализацией, породили глубокое чувство утраты и отчуждения как на местном, так и на национальном уровне. В ответ некоторые участники фокус-группы выразили поддержку «вернуть контроль» — лозунгу кампании Brexit — или поставить «Америка превыше всего», часто повторяемый лозунг кампании Трампа 2016 года. Для этих участников международная сфера воспринимается как пространство конкуренции с упором на национальное государство.Напротив, члены фокус-группы, которые выражали чувство отчуждения не столько из-за глобализации, сколько из-за националистической риторики и политики, как правило, подчеркивали возможности для создания чувства общности на международном уровне. Те, кто придерживался последнего взгляда, подчеркивали важность трансграничного взаимодействия между людьми, культурами и странами и то, как национальные государства могут сотрудничать, а не конкурировать.
Президент Дональд Трамп обращается к Генеральной Ассамблее ООН в Нью-Йорке, когда она открывает свою 74-ю сессию 7 сентября.24, 2019.В ходе обсуждений в фокус-группах участники отметили, что глобализация выходит за рамки экономических вопросов, таких как торговля, многонациональные корпорации и открытые рынки, и затрагивает вопросы управления, суверенитета и взаимодействия, которые стали возможны благодаря новым коммуникационным технологиям. В центре обсуждения политических последствий глобализации были роль и влияние многонациональных или многосторонних организаций, таких как ООН, Всемирный банк и — в случае Великобритании — ЕС.В частности, для участников, которые были менее довольны глобализацией, эти организации были сформулированы с точки зрения последствий для национального государства.
В группах, состоящих из республиканцев и консерваторов в США и Великобритании соответственно, участники использовали понятие суверенитета и право своей страны на самоопределение, если, как и с кем взаимодействовать на мировой арене. Некоторые в США утверждали, что такие организации, как ООН и G7, были средством для «глобального правительства» или других стран утвердить власть над страной и «попытаться сказать всем, что делать.Респонденты из республиканских групп подчеркнули несоответствие власти, подчеркнув способы, которыми Америка была использована в своих интересах такими странами, как Китай. Для глобальных скептиков в фокус-группах США постоянной темой было американское лидерство и сохранение собственных интересов страны даже в контексте многостороннего сотрудничества. Как сказала одна женщина из Сиэтла: «Америка должна быть лидером» и «подавать пример».
Президент США Дональд Трамп беседует с премьер-министром Великобритании Борисом Джонсоном на ежегодном саммите глав правительств НАТО 4 декабря 2019 года в Уотфорде, Англия. (Стив Парсонс-Пул WPA / Getty Images)«[Америка] должна перестать быть настолько зависимой от [стран-конкурентов] и быть с ними строже».Но изменение климата и терроризм — это глобальные проблемы, и для их решения нужна деревня. [США должны] держать своих друзей ближе, а врагов — ближе ».
Женщина, 52 года, Сиэтл
В Великобритании история империи окрашивает взгляды нации на
место в мире
Щелкните для получения дополнительной информации
В Великобритании вопрос истории и империи занимал центральное место в этих дискуссиях.Те, кого меньше всего устраивала глобализация, как правило, возвращались к Британской империи и исторически превозносили роль национального государства. Напротив, те, кто был склонен больше мириться с глобализацией, с большей вероятностью полагали, что переосмысление истории — и роли Великобритании в международном масштабе — заслуживает внимания. Например, эти участники отметили, что Великобритании необходимо думать о себе минус как о могущественной исторической морской державе и, в большей степени, как о части глобального сообщества.Как заметил один шотландский участник: «Мы думаем, что мы более важны в мире, чем то, чем мы, вероятно, являемся на самом деле. Мы крошечный остров. Кажется, нам все время говорят, что мы являемся этой глобальной сверхдержавой, но на самом деле наша сила становится все меньше и меньше, и я думаю, что людям нужно знать об этом и начать более реалистично относиться к тому, что произойдет в будущем. . »
Другая история возникла среди «оставшихся» групп в Великобритании. Здесь участники отметили, что нынешнее положение их страны в «Большой семерке» и других организациях связано с историей международного влияния, которое поставило Великобританию на высокие позиции в «глобальной иерархии».Идея соревнования между национальными государствами была широко распространена, и участники использовали спортивные аналогии, чтобы описать, как сегодня Великобритания может «бить выше своего веса» на мировой арене или стать «одним из крупных игроков» в глобальном масштабе.
В обеих странах участники обсудили конкуренцию между национальными государствами с точки зрения экономического, а также политического влияния. Глобальную торговлю часто представляли как игру с нулевой суммой. Торговля заключалась в том, чтобы одна страна извлекала выгоду за счет других государств. Один человек в Питтсбурге сказал, что U.С. рискует стать «бедным», если он выйдет из мировой торговли и больше не сможет «манипулировать другими странами, чтобы получить их ресурсы».
Колл-центр в Бангалоре, Индия.(Гаутам Сингх / IndiaPictures / Universal Images Group через Getty Images)«Раньше я работал в компании [которая покупала резину] местного производства. А потом выяснилось, что покупать [каучук] в Китае было на пенсы дешевле, и все это улетело в Китай … это был эффект от закрытия одного из этих заводов и тех, кто поставляет им сырье и все такое. ”
Мужчина, 48, Ньюкасл
Особенно в американских фокус-группах большое внимание уделялось аутсорсингу, люди упоминали такие изменения, как переезд менее желательных рабочих мест за границу и рост числа колл-центров за рубежом. Участники зациклились на том, как США «проигрывают» эту игру с нулевой суммой таким странам, как Китай или Индия — странам, которые «выиграли» благодаря манипуляциям с валютой или нарушению экологических норм. Эта идея также материализовалась в обсуждениях торговых соглашений, таких как Североамериканское соглашение о свободной торговле (которое с тех пор было заменено Соглашением между США, Мексикой и Канадой).
«Если вы скажете компании в Америке:« Эй, вы можете переместить свое производство куда угодно, и мы не будем взимать с вас плату »… ну, конечно, они это сделают. Потому что в других странах они могут производить все, что угодно, а затем они могут просто сбрасывать свои отходы в реку, потому что у них нет такого экологического контроля, как у нас ».
Мужчина, 53 года, Питтсбург
Но не все рассматривали международную арену как одно из конкурирующих национальных государств.Участники также говорили о возможности и важности того, чтобы страны «работали вместе над решением проблем, с которыми сталкивается весь мир». В фокус-группах по обе стороны Атлантики люди подчеркивали, что их страна часто была плохо подготовлена для самостоятельного решения крупномасштабных проблем, таких как изменение климата или терроризм. Другие обсуждали, как одна страна не может решать сложные вопросы в одиночку, не опираясь на ресурсы и опыт других стран. Даже скептики глобализации признавали, что сотрудничество, по крайней мере в некоторой степени, необходимо для решения сложных вопросов.
Друзья держат плакаты, призывающие к действиям против изменения климата во время демонстрационного марша в Эдинбурге в сентябре 2019 года. (Стюарт Кирби / SOPA Images / LightRocket via Getty Images)«Нам нужно обучать и делиться. … Некоторые страны накопили лучший опыт и тому подобное в определенных областях, и они могут делиться знаниями ».
Мужчина, 46 лет, Бирмингем
В некоторых случаях было описано международное сотрудничество как ответственность.Например, одна «остающаяся» женщина, поддерживающая лейбористов, в Бирмингеме отметила, что «каждый человек несет ответственность за изменение климата», независимо от того, где он живет. То же самое верно и в отношении таких вопросов, как общественное здравоохранение (хотя эти фокус-группы проводились до глобальной вспышки COVID-19).
«Мы все равно не сможем решить [международные проблемы] самостоятельно».
Мужчина, 68, SEATTLE
Участники, которые видели в глобализации возможность, а не угрозу, также говорили о личных формах международного сообщества, ставших возможными благодаря достижениям в области коммуникационных технологий.Для некоторых это было изображено как альтернатива чувству местной или национальной солидарности, ослабленной глобальными силами. Скорость и распространенность социальных сетей были описаны как обеспечивающие «мгновенное общение по всему миру» и создающие возможность «всемирного сообщества», которое может оказывать «поддержку, когда что-то происходит во всем мире».
«[Глобализация] может быть только хорошей вещью… обмен знаниями вместо того, чтобы типа:« Это наша информация, и это их информация.
ЖЕНЩИНА, 47 лет, Питтсбург
Другие говорили о еще более личных формах международного сообщества, например, человек из Сиэтла, который поделился тем, что благодаря онлайн-связям он нашел небольшую, но глобальную группу людей, которые перенес ту же операцию на челюсти, что и он. Другой человек из Хьюстона поделился тем, что, будучи менеджером по найму, он не мог найти квалифицированных американцев на определенные должности, поэтому ему пришлось обратиться к людям за границей. Для подобных участников технологии и другие продукты глобализации рассматривались как средство налаживания связей или связей с людьми за пределами их местных и национальных сообществ.
Люди работают на своих ноутбуках в Британской библиотеке в Лондоне. (Кейт Грин / Агентство Anadolu / Getty Images) (Фото Кейт Грин / Агентство Anadolu / Getty Images)Участники также подчеркнули, как люди и идеи могут течь, создавая сети взаимосвязанности и взаимодействия, не ограниченные национальными границами. Они указали на роль технологий в образовании как на обеспечение «дистанционного обучения для всего мира». Одна женщина из Хьюстона отметила: «Дело больше не в одной нации, а в целом… все влияет на все остальное», в то время как другая женщина из Хьюстона подчеркнула, что глобализация предполагает «признание того, что мы все являемся пассажирами на космическом корабле… [и] разделяем общие интересы» .В основе этой дискуссии лежало понимание того, что глобализация включает в себя эволюцию «открытого рынка для мира» с «сглаживающимися границами», в результате чего страны становятся простыми «паспортными обозначениями» или пунктами назначения для поставок Amazon.
«Я думаю, что из-за Интернета мы должны начать смотреть на себя как на часть планеты Земля, а не на американцев, не на итальянцев, не на мексиканцев, что бы это ни было, мы идем туда, куда собираемся. быть землянами.
Женщина, 72 года, Сиэтл
Несмотря на то, что эти фокус-группы были разнообразными и охватывали США и Великобританию, их участники в основном рассматривали глобализацию через одну из двух точек зрения: создание арены международного соперничества и конкуренции или создание возможностей новых трансграничных сообществ. Для первой группы расширение международных связей означало большую небезопасность и угрозу способности их страны сохранять власть и влияние. Для последней группы глобализация привела к осознанным возможностям и даже обязательствам по установлению связей с другими, поиску общих причин и решению глобальных проблем.
Подрывной… но неизбежный?
В фокус-группах участники из США и Великобритании постоянно соглашались в одном: их сообщества, их страны и их миры меняются. Хотя термин «глобализация» не всегда сходил с их языка, участники согласились с тем, что катализатором изменений является все более взаимосвязанный мир, в котором транснациональные корпорации, внешняя торговля и многосторонние организации стали важными факторами, формирующими местную и национальную идентичность.
Независимо от того, описывали ли люди, что они были захвачены притоком денег и людей, или оставлены позади, когда рабочие места и инвестиции перемещались в другое место, опыт глобализации часто описывался как «потеря», когда люди перестали чувствовать себя как дома в своем сообществе или стране. В некоторых случаях эти чувства побуждали участников сочувствовать националистическим призывам «вернуть контроль» или поставить «Америку превыше всего». Другие меньше инвестировали в защиту местной и национальной идентичности; они увидели возможность в форме новых социальных связей за пределами их непосредственного проживания и новых международных форм солидарности, чему способствовали путешествия, цифровая связь и чувство общих приоритетов вне национальных границ.
Даже те, кто сопротивлялся сглаживанию границ глобализацией, признавали важность определенных типов взаимосвязанности. Участники фокус-групп из США и Великобритании отметили недостатки отключения или создания препятствий для глобального взаимодействия. Многие говорили, что местный или национальный рынок труда пострадает из-за меньшего количества иммигрантов, как и наличие товаров и ресурсов, таких как нефть, лекарства и продукты питания. Некоторые также предположили, что глобальная безопасность может оказаться под угрозой, если их страна разорвет связи с союзниками.Один глобальный скептик из группы Хьюстона резюмировал свою позицию так: «Мне нравится, что я могу видеть, что происходит повсюду. Мне нравится, что, если я хочу чаю из Китая … Я могу заказать его на Amazon или где-то еще, и через пару дней я его получил. Но мне также не нравится, что многие американские рабочие места уезжают за границу … Я нейтрально отношусь к [глобализации]. Я вижу и хорошее, и плохое, и не думаю, что все закончилось ».
Прежде всего, участники фокус-групп считают, что независимо от политики, местоположения, карьеры или положения в жизни, глобализация никуда не денется.Участники в целом согласились с тем, что изменения на местном и национальном уровнях будут продолжаться благодаря расширению международных соединений. Отрасли промышленности будут продолжать меняться, общества будут продолжать бороться с проблемами мультикультурализма, а технологии будут продолжать изменять темп и характер трансграничных связей и идентичности.
Методическая записка
Этот межнациональный сравнительный качественный исследовательский проект был разработан для более полного изучения того, как местный контекст и национальная идентичность формируют мнение о глобализации.Анализ основан на 26 фокус-группах, которые мы провели в США и Великобритании осенью 2019 года, и дополнительную информацию о группах и анализе можно найти здесь и здесь.
Благодарности
Этот отчет стал возможным благодаря благотворительной организации Pew Charitable Trusts. Pew Research Center является дочерней компанией благотворительного фонда Pew Charitable Trusts, его основного спонсора. Этот отчет представляет собой совместную работу, основанную на вкладе и анализе ряда людей и экспертов из Pew Research Center.
Что такое глобализация? Примеры, определение, преимущества и эффекты
Глобализация — что это? Что такое глобализация? Польза и отрицательные эффекты? Каковы главные примеры глобализации? Какие известные цитаты были сказаны о глобализации?
Что такое глобализация? Все определения глобализации
Простое определение глобализации
Глобализация означает ускорение перемещений и обменов (людьми, товарами и услугами, капиталом, технологиями или культурными практиками) по всей планете.Одним из следствий глобализации является то, что она способствует и расширяет взаимодействие между различными регионами и группами населения по всему миру.
Официальное определение глобализации Всемирной организацией здравоохранения (ВОЗ)
Согласно ВОЗ, глобализацию можно определить как «усиление взаимосвязанности и взаимозависимости народов и стран. Обычно понимается, что он включает два взаимосвязанных элемента: открытие международных границ для все более быстрых потоков товаров, услуг, финансов, людей и идей; и изменения в институтах и политике на национальном и международном уровнях, которые способствуют или продвигают такие потоки.”
Что такое глобализация в экономике?
Согласно Комитету по политике в области развития (вспомогательный орган Организации Объединенных Наций), с экономической точки зрения глобализацию можно определить как:
«(…) растущая взаимозависимость мировых экономик в результате растущего масштаба трансграничная торговля товарами и услугами, поток международного капитала и широкое и быстрое распространение технологий. Он отражает продолжающееся расширение и взаимную интеграцию рыночных границ (…), а также стремительно растущее значение информации во всех типах производственной деятельности, а маркетинг — две основные движущие силы экономической глобализации.”
Что такое глобализация в географии?
В географии глобализация определяется как совокупность процессов (экономических, социальных, культурных, технологических, институциональных), которые способствуют взаимоотношениям между обществами и людьми во всем мире. Это прогрессивный процесс, благодаря которому обмены и потоки между различными частями мира усиливаются.
Глобализация и G20: что такое G20?
G20 — это глобальный блок, в который входят правительства и управляющие центральных банков 19 стран и Европейского союза (ЕС).Основанная в 1999 году, G20 собирает наиболее важные промышленно развитые и развивающиеся страны для обсуждения международной экономической и финансовой стабильности. В совокупности на страны Большой двадцатки приходится около 80% мирового экономического производства, почти 75% всей мировой торговли и около двух третей населения мира.
лидеров G20 собираются на ежегодный саммит, чтобы обсудить и согласовать насущные глобальные проблемы, представляющие взаимный интерес. Хотя экономика и торговля обычно занимают центральное место в повестке дня каждого саммита, такие вопросы, как изменение климата, миграционная политика, терроризм, будущее работы или глобальное благосостояние, также постоянно находятся в центре внимания.Поскольку лидеры G20 представляют собой « политическую основу глобальной финансовой архитектуры, которая обеспечивает открытые рынки, упорядоченные потоки капитала и систему защиты для стран, находящихся в трудном положении», часто благодаря двусторонним встречам во время саммитов достигаются важные международные соглашения. и что глобализация способна двигаться вперед.
Совместные действия лидеров G20, несомненно, были полезны для спасения мировой финансовой системы во время кризиса 2008/2009 гг. Благодаря устранению торговых барьеров и проведению масштабных финансовых реформ.Тем не менее, G20 изо всех сил пыталась добиться успеха в координации денежно-кредитной и налогово-бюджетной политики и не могла искоренить уклонение от уплаты налогов и коррупцию, а также другие недостатки глобализации. В результате этой и других неудач «Большой двадцатки» в координации глобализации, популярные националистические движения во всем мире защищают страны, которые должны преследовать свои интересы в одиночку или формировать плодотворные коалиции.
Как сделать глобализацию более справедливой?
Способность стран подняться над узкими личными интересами принесла беспрецедентное экономическое богатство и значительный научный прогресс.Однако по разным причинам не все извлекали одинаковую пользу из глобализации и технологических изменений: богатство распределяется несправедливо, а экономический рост сопряжен с огромными экологическими издержками. Как страны могут подняться над узкими личными интересами и действовать сообща, создавая более справедливые общества и более здоровую планету? Как сделать глобализацию более справедливой?
По словам Кристин Лагард, бывшего президента Международного валютного фонда, « споров о торговле и доступе к иностранным товарам так же стара, как само общество », и история говорит нам, что закрытие границ или политика протекционизма — это не выход, поскольку многие страны, делающие это, потерпели неудачу.
Лагард защищает, что мы должны проводить политику глобализации, которая расширяет преимущества открытости и интеграции, уменьшая их побочные эффекты. Как сделать глобализацию более справедливой — это очень сложный вопрос, требующий перестройки экономических систем. Но как? Вот в чем вопрос.
Глобализация глубоко связана с экономическими системами и рынками, которые, в свою очередь, влияют на социальные проблемы, культурные факторы, которые трудно преодолеть, региональные особенности, сроки действий и сети сотрудничества.Все это требует, с одной стороны, глобального консенсуса и сотрудничества, а с другой — решений для конкретных стран, помимо хорошего определения прилагательного «справедливый».
Когда началась глобализация? История глобализации
Для некоторых людей это глобальное явление присуще человеческой природе. Из-за этого некоторые говорят, что глобализация началась около 60 000 лет назад, в начале истории человечества. С течением времени обменная торговля человеческих обществ росла.С давних времен разные цивилизации развивали коммерческие торговые пути и переживали культурный обмен. Кроме того, этому обмену населением способствовал миграционный феномен. Особенно в наши дни, когда путешествия стали быстрее, удобнее и доступнее.
Это явление продолжалось на протяжении всей истории, особенно в ходе военных завоеваний и исследовательских экспедиций. Но глобализация ускорилась только после технического прогресса в области транспорта и связи.Особенно после второй половины 20-го века мировая торговля ускорилась с такой скоростью, что термин «глобализация» стал широко использоваться.
Примеры глобализации (концептуальная карта)
Из-за развития торговли и финансовых обменов мы часто думаем о глобализации как об экономическом и финансовом явлении. Тем не менее, он включает гораздо более широкую область, чем просто движение товаров, услуг или капитала. Часто упоминается как карта концепции глобализации , s Примеры глобализации:
- Экономическая глобализация : развитие торговых систем в рамках транснациональных субъектов, таких как корпорации или НПО;
- Финансовая глобализация : может быть связана с подъемом глобальной финансовой системы с международными финансовыми биржами и валютными биржами.Фондовые рынки, например, являются прекрасным примером финансово связанного глобального мира, поскольку, когда на одном фондовом рынке наблюдается спад, это негативно влияет на другие рынки, а также на экономику в целом.
- Культурная глобализация : относится к взаимопроникновению культур, которое, как следствие, означает, что нации перенимают принципы, верования и костюмы других наций, теряя свою уникальную культуру в пользу уникальной, глобализированной надкультуры;
- Политическая глобализация : развитие и растущее влияние международных организаций, таких как ООН или ВОЗ, означает, что действия правительств происходят на международном уровне.Есть и другие организации, работающие на глобальном уровне, такие как НПО, такие как Врачи без границ или Oxfam;
- Социологическая глобализация : информация перемещается почти в реальном времени вместе с взаимосвязью и взаимозависимостью событий и их последствий. Люди тоже постоянно перемещаются, смешивая и интегрируя разные общества;
- Технологическая глобализация: явление, с помощью которого миллионы людей связаны между собой благодаря силе цифрового мира через такие платформы, как Facebook, Instagram, Skype или Youtube.
- Географическая глобализация: — это новая организация и иерархия различных регионов мира, которые постоянно меняются. Более того, благодаря тому, что транспорт и перелеты стали такими легкими и доступными, за исключением нескольких стран с требовательными визами, можно путешествовать по миру практически без каких-либо ограничений;
- Экологическая глобализация: объясняет идею рассмотрения планеты Земля как единого глобального объекта — общего блага, которое должны защищать все общества, поскольку погода влияет на всех, и мы все защищены одной атмосферой.В связи с этим часто говорят, что беднейшие страны, которые меньше всего загрязняют окружающую среду, больше всего пострадают от изменения климата.
Преимущества глобализации
Глобализация имеет преимущества, которые охватывают множество различных областей. Он взаимно развивал экономику во всем мире и увеличивал культурный обмен. Это также позволило осуществлять финансовые обмены между компаниями, изменяя парадигму работы. Многие люди в настоящее время являются гражданами мира. Происхождение товаров стало второстепенным, и географическая удаленность больше не является препятствием для предоставления многих услуг.Давайте копнем глубже.
Двигатель глобализации — экономический пример
Наиболее заметные последствия глобализации, безусловно, сказываются на экономическом мире. Глобализация привела к резкому увеличению торгово-экономических обменов, но также и к увеличению финансовых обменов.
В 1970-х годах мировая экономика открылась, и развитие политики свободной торговли ускорило явление глобализации. С 1950 по 2010 год мировой экспорт увеличился в 33 раза.Это в значительной степени способствовало увеличению взаимодействия между различными регионами мира.
Это ускорение экономических обменов привело к сильному глобальному экономическому росту. Это также способствовало быстрому глобальному промышленному развитию, которое позволило быстро разработать многие технологии и товары, которые мы имеем в настоящее время.
Знания стали легко делиться, и международное сотрудничество между самыми яркими умами ускорило процесс. По мнению некоторых аналитиков, глобализация также способствовала улучшению глобальных экономических условий, создавая большое экономическое благосостояние (тем не менее, оно распределялось неравномерно — дополнительная информация впереди).
Преимущества глобализации — финансовый пример
В то же время финансы также приобрели глобальный характер. С 1980-х годов, движимый неолиберальной политикой, мир финансов постепенно открылся. Многие штаты, особенно США при Рональде Рейгане и Великобритания при Маргарет Тэтчер, ввели знаменитую «трехмерную политику»: устранение посредников, вывод из эксплуатации, дерегулирование.
Идея заключалась в упрощении финансовых правил, устранении посредников и разрушении барьеров между финансовыми центрами мира.И цель заключалась в том, чтобы упростить обмен капиталом между мировыми финансовыми игроками. Эта финансовая глобализация способствовала возникновению глобального финансового рынка, на котором увеличилось количество контрактов и обменов капиталом.
Глобализация — культурный пример
Очевидно, что наряду с экономической и финансовой глобализацией произошла и культурная глобализация. Действительно, за умножением экономических и финансовых обменов последовало увеличение человеческих обменов, таких как миграция, экспатриация или путешествия.Эти человеческие обмены способствовали развитию культурных обменов. Это означает, что разные обычаи и привычки, общие для местных сообществ, были распространены среди сообществ, которые (раньше) имели разные процедуры и даже разные верования.
Хорошими примерами культурной глобализации являются, например, торговля такими товарами, как кофе или авокадо. Говорят, что кофе родом из Эфиопии и потребляется в регионе Арабид. Тем не менее, благодаря коммерческой торговле после 11 века, в настоящее время он известен как товар, потребляемый во всем мире.Например, авокадо выращивают в основном при тропических температурах Мексики, Доминиканской Республики или Перу. Сначала они производились в небольших количествах для местного населения, но сегодня тосты с гуакамоле или авокадо широко распространены во всем мире.
В то же время книги, фильмы и музыка теперь мгновенно доступны по всему миру благодаря развитию цифрового мира и мощности Интернета. Возможно, они вносят наибольший вклад в скорость, с которой происходят культурные обмены и глобализация.Есть и другие примеры глобализации в отношении традиций, таких как Черная пятница в США, бразильский карнавал или индийский фестиваль Холи. Все они изначально были созданы в соответствии с местными традициями и верованиями своих стран, но по мере того, как мир узнал их, теперь они стали общими традициями и в других странах.
Почему глобализация — это плохо? Негативные последствия глобализации
Глобализация — сложное явление. Таким образом, он оказывает значительное влияние на несколько сфер жизни современного общества.Давайте посмотрим на некоторые из основных негативных последствий глобализации до сих пор.
Негативные последствия глобализации для культурной утраты
Помимо всех преимуществ, которые глобализация имела для культурного обмена, она также гомогенизировала культуры мира. Вот почему исчезают специфические культурные особенности некоторых стран. От языков до традиций или даже конкретных отраслей. Вот почему, по мнению ЮНЕСКО, сочетание преимуществ глобализации и защиты уникальности местной культуры требует осторожного подхода.
Экономические негативные последствия глобализации
Несмотря на свои преимущества, экономический рост, обусловленный глобализацией, не обошелся без критики. Последствия глобализации далеко не однородны: неравенство доходов, непропорциональное богатство и торговля, приносящая разные выгоды сторонам. В конце концов, одна из критических замечаний заключается в том, что некоторые участники (страны, компании, отдельные лица) больше выигрывают от явлений глобализации, в то время как другие иногда воспринимаются как «проигравшие» глобализации.Фактически, в недавнем отчете Oxfam говорится, что 82% создаваемого в мире богатства принадлежит 1% населения.
Негативное влияние глобализации на окружающую среду
Многие критики также указывали на негативное воздействие глобализации на окружающую среду. Таким образом, массовое развитие транспорта, которое стало основой глобализации, также несет ответственность за серьезные экологические проблемы, такие как выбросы парниковых газов, глобальное потепление или загрязнение воздуха.
В то же время глобальный экономический рост и производительность промышленности являются одновременно движущей силой и основными последствиями глобализации. Они также имеют серьезные экологические последствия, поскольку способствуют истощению природных ресурсов, обезлесению и разрушению экосистем и утрате биоразнообразия. Распространение товаров по всему миру также создает большую проблему с мусором, особенно в том, что касается загрязнения пластиком.
Глобализация, устойчивое развитие и КСО
Глобализация в большей или меньшей степени затрагивает все сферы деятельности.Таким образом, ее пробел в решении вопросов, связанных с устойчивым развитием и корпоративной социальной ответственностью, становится кратким.
Содействуя крупномасштабному промышленному производству и глобальному обращению товаров, глобализация иногда противопоставляется таким концепциям, как экономия ресурсов, экономия энергии или ограничение выбросов парниковых газов. В результате критики глобализации часто утверждают, что она способствует ускорению изменения климата и что при этом не соблюдаются принципы экологии.В то же время крупные компании, которые не создают рабочие места для местных жителей и предпочитают вместо этого использовать рабочую силу стран с низкой заработной платой (чтобы иметь более низкие затраты) или платить налоги в странах с более благоприятным законодательством, также выступают против критериев КСО. подход. Более того, идеологии экономического роста и постоянное стремление к производительности, сопровождающие глобализацию, также затрудняют создание устойчивой экономики, основанной на устойчивости.
С другой стороны, глобализация также необходима для перехода к более устойчивому миру, поскольку только глобальная синергия действительно может позволить реальный экологический переход.Такие проблемы, как глобальное потепление, действительно требуют скоординированного ответа от всех глобальных игроков: борьба с выбросами CO2, сокращение отходов, переход на возобновляемые источники энергии. То же самое и с загрязнением океана, воздуха или закислением океана — проблемами, которые невозможно решить без глобальных действий. Распространение зеленых идей также зависит от способности заинтересованных сторон сделать так, чтобы их услышали во всем мире.
Дорога от глобализации к регионализации
С точки зрения глобализации, регионализация означает мир, который менее взаимосвязан и имеет более сильную региональную направленность.
Регионализацию можно также проанализировать с корпоративной точки зрения. Например, такие компании, как McDonald’s или Starbucks, не везде продают одни и те же продукты. В некоторых магазинах учитываются региональные привычки людей. Вот почему McChicken не продается в Индии, тогда как в Португалии есть меню сэндвичей со стейками, подобное тем, которые вы можете получить в типичном португальском ресторане.
С политической точки зрения, когда у власти находятся левые партии, они, как правило, сосредотачиваются на людях, товарах и услугах своей страны.Обмены с внешним миром не считаются очень ценными, и импорт часто остается в стороне.
Цитаты мировых лидеров мнений о глобализации
Многие мировые лидеры, лица, принимающие решения, и влиятельные люди говорили о глобализации. Некоторые выделяются его положительными преимуществами, а другие уделяют больше внимания его отрицательным последствиям. Ниже приведены некоторые из наиболее интересных цитат по этому поводу.
Цитаты о политической глобализации
Цитата бывшего У.Президент США Билл Клинтон 👇🏻
Ни одно поколение не имело возможности, как сейчас, построить глобальную экономику, которая никого не оставит позади. Это прекрасная возможность, но также и огромная ответственность.
Цитата о глобализации Барака Обамы, бывшего президента США
Глобализация — это факт из-за технологий, из-за интегрированной глобальной цепочки поставок, из-за изменений в транспорте. И мы не сможем построить вокруг этого стену.
Цитата о глобализации Доминика Стросс-Кана, бывшего управляющего директора Международного валютного фонда 👇🏻
«Мы не можем изо дня в день говорить о глобализации, не помня при этом, что … нам нужны многосторонние решения».
Цитата о глобализации Стивена Харпера, бывшего премьер-министра Канады
«Мы должны помнить, что находимся в глобальной экономике. Цель налогово-бюджетных стимулов — не просто поддерживать активность в наших национальных экономиках, но также помогать мировой экономике, и поэтому так важно, чтобы меры в этих пакетах избегали всего, что отдает протекционизмом.”
Цитата о глобализации Джулии Гиллард, премьер-министра Австралии
«Мой руководящий принцип заключается в том, что процветание можно разделить. Вместе мы можем создать богатство. Мировая экономика — это не игра с нулевой суммой ».
Другие цитаты о глобализации
Цитата духовного лидера Далай-ламы о глобализации
«Я считаю, что из-за современной технологической эволюции и нашей глобальной экономики, а также в результате значительного увеличения населения наш мир сильно изменился: он стал намного меньше.Однако наше восприятие развивалось разными темпами; мы продолжаем цепляться за старые национальные границы и старые чувства «нас» и «них» ».
Известный немецкий социолог Ульрих Бек также говорил о глобализации 👇🏻
«Глобализация — это не только то, что будет беспокоить нас и угрожать нам в будущем, но и то, что происходит в настоящем, и на что мы должны сначала открыть глаза».
Цитата о глобализации Билла Гейтса, владельца и бывшего генерального директора Microsoft
👇🏻«Дело в том, что по мере роста уровня жизни во всем мире мировая торговля стала механизмом, позволяющим бедным странам все больше заботиться о действительно основных потребностях, таких как вакцинация.”
Цитата о глобализации Джона Леннона, участника музыкальной группы The Beatles 👇🏻
Представьте, что нет стран. Сделать это несложно. Не за что убивать или умирать. И никакой религии тоже. Представь, что все люди. Жить в мире. Вы можете сказать, что я мечтатель. Но я не единственный. Я надеюсь, что когда-нибудь вы к нам присоединитесь. И мир будет как один
Глобализация: концепция, причины и последствия
Глобализация стало достаточно знакомым словом, значение которого обсуждали другие до меня во время этой конференции.Тем не менее позвольте мне кратко изложить, что я понимаю под этим термином. Затем я перейду к рассмотрению причин этого. Основная часть моей статьи посвящена обсуждению того, что мы знаем и чего не знаем о его последствиях. В заключение я рассмотрю вопрос о том, какие политические меры, по-видимому, необходимы.
Концепция
Это мировая экономика, которую мы считаем глобализированной. Мы имеем в виду, что весь мир все в большей степени ведет себя так, как если бы он был частью единого рынка, с взаимозависимым производством, потребляющим аналогичные товары и реагирующим на одни и те же импульсы.Глобализация проявляется в росте доли мировой торговли в объеме производства (отношение мирового импорта к валовому мировому продукту, GWP, выросло с примерно 7% в 1938 году до примерно 10% в 1970 году и более 18% в 1996 году). Это находит свое отражение в резком росте прямых иностранных инвестиций (ПИИ): ПИИ в развивающихся странах увеличились с 2,2 млрд долларов в 1970 году до 154 млрд долларов в 1997 году. Это также привело к тому, что национальные рынки капитала становятся все более интегрированными до такой степени, что около 1,3 трлн долларов в день пересекает мировые валютные рынки, из которых менее 2% напрямую связано с торговыми операциями.
Хотя их нельзя измерить с такой же легкостью, некоторые другие особенности глобализации, возможно, даже более интересны. Все большую долю потребления составляют товары, которые продаются одними и теми же компаниями практически в любой точке мира. Технология, используемая для производства этих товаров, становится все более стандартизированной и не зависит от места производства. Прежде всего, идеи все чаще становятся общим достоянием всего человечества.
Это было ярко продемонстрировано мне на конференции, на которой я присутствовал четыре года назад, где мы обсуждали эволюцию экономической мысли во всем мире за полвека после Второй мировой войны (Coats 1997).Мы обсуждали, можно ли более точно охарактеризовать возрастающую степень конвергенции экономического мышления и техники и исчезновение национальных школ экономической мысли как интернационализацию, гомогенизацию или американизацию экономики. Суть моей собственной работы заключалась в том, что экономика действительно была в значительной степени интернационализирована, что она была существенно гомогенизирована, но лишь в ограниченной степени американизирована, поскольку неамериканские экономисты продолжают вносить центральный вклад в экономическую мысль, что Нобелевский комитет признал своей наградой. Амартии Сену за несколько недель до этой конференции.Между прочим, наиболее красивое изложение изменений в экономическом мышлении за этот период было представлено индийским участником той конференции, который заметил, что его аспиранты раньше возвращались из Кембриджа, Англия, с упором на недостатки Невидимой руки, а теперь они возвращаются из Кембриджа, штат Массачусетс, с упором на недостатки Видимой Руки! В том же духе одним из наиболее убедительных аргументов в пользу моей фразы «Вашингтонский консенсус» было то, что консенсус (существенный, хотя и неполный) по экономической политике простирается далеко за пределы Вашингтона.
Однако есть области, в которых глобализация не завершена, даже в экономической сфере. В частности, миграция далеко не бесплатна. Высококвалифицированные специалисты обладают относительно высокой степенью мобильности, но те, у кого нет навыков, часто сталкиваются с препятствиями при миграции в страны с более высокой заработной платой. Несмотря на трудности, значительная часть рабочей силы некоторых стран фактически работает за границей: например, около 10% рабочей силы Шри-Ланки сейчас находится за границей.
Более того, глобализация гораздо менее реальна в других областях, чем в экономической. Культура по-прежнему демонстрирует сильные национальные и даже региональные и местные различия. В то время как английский явно находится в процессе превращения в общий язык мира, по крайней мере, в качестве второго языка, языки меньшинств возвращаются, по крайней мере, в развитых странах. Спорт во всем мире все еще сильно отличается: американцы до сих пор не научились играть в крикет, а большинство из нас до сих пор не научились понимать, что они видят в бейсболе.Хотя национальное государство намного менее доминирующее, чем было раньше, значительные полномочия передаются как вниз региональным и местным властям, так и вверх международным и в Европе наднациональным институтам (и хотя «вмешательство во внутренние дела другого государства» является менее неодобрительно, чем раньше), политика по-прежнему организована в основном на основе национальных государств.
Причины
Чем объясняется такая глобализация? Это, конечно, не связано с завоеванием, источником большинства предыдущих исторических эпизодов, когда единственная экономическая система господствовала на обширной географической территории.Источник кроется в развитии технологий. Затраты на транспорт, поездки и, прежде всего, затраты на передачу информации резко упали в послевоенный период, почти полностью из-за прогресса технологий. В 1946 году трехминутный телефонный звонок из США в Великобританию стоил 12 долларов, тогда как сегодня он может стоить всего 48 центов, несмотря на то, что за прошедший период потребительские цены выросли более чем в восемь раз. Первые компьютеры завалили грудой перфокарт в первые послевоенные годы, а телеграммы были единственным средством быстрой письменной коммуникации.Не было ни факса, ни Интернета, ни электронной почты, ни всемирной паутины, ни компьютеров, ни спутников, ни сотовых телефонов. Сегодня мы являемся свидетелями феноменов, о которых полвека назад не мечтал ни один футурист, например, индейцев с медицинскими степенями, проживающих в Бангалоре, которые зарабатывают на жизнь секретарями американских врачей, расшифровывая свои записи в одночасье.
Совершенно очевидно, что наличие дешевых, быстрых и надежных средств связи позволяет такие явления, точно так же, как это является ключом к интеграции международного рынка капитала.Я полагаю, что тот же фактор важен для стимулирования роста транснациональных корпораций, поскольку именно он позволяет им эффективно использовать свою интеллектуальную собственность в самых разных местах, не теряя при этом возможности сохранять контроль из головного офиса. Но в этом контексте я мог бы предположить, что действуют и другие факторы, такие как распространение потребительских знаний о том, что доступно из путешествий и рекламы, что само по себе поощряется коммуникационной революцией и ее детищами, такими как CNN.Снижение транспортных расходов также является ключевым фактором роста торговли.
Конечно, требовался достаточно мирный мир, чтобы побудить экономических агентов использовать возможности глобализации, предоставляемые техническим прогрессом. Но технологическая основа явления глобализации подразумевает, что, если не положить конец «Pax Americana» или предпринять чрезвычайно энергичные сознательные действия по обращению вспять процесса, глобализация никуда не денется.
Последствия
Глобализация, безусловно, позволяет увеличить уровень мирового производства.Будь то в результате старой теории Хекшера-Олина, согласно которой сравнительные преимущества лежат в разном изобилии факторов в разных странах, или в результате новых теорий торговли, которые объясняют торговлю увеличением отдачи от масштаба, торговля увеличит мировой объем производства. . [2] Точно так же ПИИ приносят лучшие технологии и другие формы интеллектуального капитала в страны, которым в противном случае пришлось бы обходиться без них или инвестировать значительные ресурсы в изобретение колеса для себя.Он также может поставлять продукты, которые в противном случае были бы недоступны для стран, в которые осуществляются инвестиции, что предположительно повышает качество и, следовательно, ценность мировой продукции. А международные потоки капитала могут переводить сбережения из стран, где предельный продукт капитала низок, в страны, где он высок, что снова увеличивает мировой объем производства.
Следует ожидать, что глобализация повлияет на распределение доходов, а также на их уровень. Что касается распределения доходов между странами, стандартная теория заставляет ожидать, что все страны выиграют.Экономисты давно проповедуют, что торговля взаимовыгодна, и большинство из нас считает, что опыт повсеместного роста наряду с быстро растущей торговлей в послевоенный период служит подтверждением этого. Точно так же большая часть ПИИ направляется туда, где транснациональная компания обладает интеллектуальным капиталом, который может внести что-то в местную экономику и, следовательно, может быть взаимовыгодным для инвестора и получателя. И поток капитала, который финансирует реальные инвестиции, снова, вероятно, принесет пользу обеим сторонам, поскольку ожидается, что доходность инвестиций будет выше, чем процентная ставка, которую должен заплатить заемщик, в то время как эта процентная ставка также, вероятно, будет более высокой. выше, чем кредитор мог ожидать дома, поскольку в противном случае не было бы стимула отправлять его за границу.Вольные разговоры о свободной торговле, делающей богатые страны богаче, а бедные страны беднее, не находят подтверждения в экономическом анализе. Также нет никаких оснований полагать, что Север получает выгоду за счет Юга, вводя ограничения на импорт, такие как нетарифные барьеры или сельскохозяйственные субсидии: стандартная теория утверждает, что, хотя это действительно обедняет Юг, население Севера также страдает и теряет больше, чем выигрывает производители. Это говорит о том, что многообещающая стратегия устранения таких барьеров состоит в поиске коалиции с северными потребителями, а не в нападках на север, которые просто оттолкнут потенциальных северных союзников.[3]
Влияние на распределение внутреннего дохода менее очевидно. Стандартная теория утверждает, что торговля, как правило, наносит вред неквалифицированной рабочей силе в богатых странах и помогает ей в бедных, поскольку бедные страны смогут экспортировать трудоемкие товары, такие как одежда, в богатые страны, тем самым увеличивая спрос на неквалифицированную рабочую силу в в бедных странах и уменьшая его в богатых. То есть внутри богатых стран есть серьезная аналитическая причина для утверждения, что торговля будет делать богатых еще богаче, а бедных — беднее.В последние годы среди экономистов развитых стран ведутся оживленные дискуссии о том, стало ли увеличение импорта трудоемких товаров основным фактором, вызвавшим падение относительной (а иногда и абсолютной) заработной платы неквалифицированных работников в этих странах. страны: большинство экономистов, похоже, пришли к выводу, что это фактор, способствующий развитию, но основная часть объяснения кроется в технологическом прогрессе, требующем высокой квалификации (Cline 1997).
Кажется более трудным сомневаться в том, что экспорт трудоемких товаров был фактором, который что-то сделал для увеличения спроса на неквалифицированную рабочую силу и, следовательно, для выравнивания распределения доходов в странах-экспортерах, таких как Шри-Ланка.Следовательно, я считаю, что слышать, как я слышал во время этой конференции, о том, что экспорт одежды каким-то необъяснимым образом может каким-то необъяснимым образом привести к негативным последствиям, прискорбно, что это не так, как я, во время этой конференции. С другой стороны, некоторые из последствий коммуникационной революции, несомненно, должны были иметь дисквалифицирующий эффект на распределение доходов в этих странах: подумайте об индийских врачах, которые действуют как секретари американских врачей, а не лечат пациентов из Индии, тем самым зарабатывая больше для сами, а также имеют тенденцию повышать зарплату других врачей в Индии, которые относительно обеспечены по индийским стандартам.Точно так же дифференцированная мобильность квалифицированной и неквалифицированной рабочей силы имеет тенденцию подтягивать заработную плату квалифицированных специалистов в развивающихся странах до мирового уровня, тем самым оставляя меньше для неподвижных бедняков. Тот же результат будет, если владельцы высокомобильного капитала смогут уклоняться от уплаты налогов путем инвестирования за границу, а также если правительства будут вынуждены избегать высоких налоговых ставок на международный мобильный капитал или на тех, кто может быть побужден к эмиграции, в надежда сохранить эти факторы дома.Таким образом, чистое влияние глобализации на распределение доходов в развивающихся странах кажется мне явно неоднозначным.
Какое влияние глобализация может оказать на долгосрочные возможности экономического роста в развивающихся странах? Мое видение процесса роста состоит в том, что он начинается, когда элита в развивающейся стране начинает понимать возможности применения технологий мирового класса в своей стране, и вводит институциональные механизмы, которые позволяют индивидуальному преследованию личных интересов служить в целом. , социальное благо.Как только это произойдет, страна сможет расти быстрыми темпами, если этому процессу не препятствует какая-либо политическая катастрофа, пока она не догонит передовые технологии и, следовательно, не достигнет уровня жизни развитых стран. Глобализация стремится сделать технологии и знания, необходимые для этого процесса, более доступными, и, следовательно, дать возможность процессу телескопирования во времени. (Сингапур может быть небольшой страной, но в истории не было случая, чтобы страна, в которой не было бы огромных открытий ресурсов, перешла от крайней нищеты к богатству менее чем за 30 лет.)
Но верно также и то, что глобализация несет с собой новые опасности. Серьезность восточноазиатского кризиса была в первую очередь результатом того, что страны открыли для себя всю мощь международного рынка капитала, прежде чем они заработали неоспоримую репутацию способных и готовых обслуживать свои долги, что бы ни случилось, а это означало, что когда инвесторы забеспокоились о своей потенциальной уязвимости в результате тайского кризиса, не было других инвесторов, готовых вмешаться и обеспечить стабилизирующие спекуляции даже после того, как обменные курсы и процентные ставки явно превысили уровень.Конечно, можно утверждать, что эту повышенную уязвимость перед внешними потрясениями следует сопоставить со снижением уязвимости перед внутренними потрясениями: подумайте, насколько больше Бангладеш пострадал бы в этом году (1998 г.), если бы международное сообщество не предоставило помощь для частичного возмещения ущерба. цена наводнения, не говоря уже о том, насколько больше голода или даже голода было бы, если бы Бангладеш не могла импортировать дополнительный рис. Но это не оправдывает игнорирование возросшей опасности внешних потрясений.Более того, я мог бы отметить, что профессор Индраратна предложил вам гораздо более длинный и изобретательный список опасностей, чем я здесь определил, который выходит за рамки узких экономических вопросов и учитывает роль глобализации в распространении таких отвратительных явлений, как наркотики, секс-торговля, преступность. , и терроризм.
Проблемы политики
Если я прав, утверждая, что глобализация проистекает из технологических достижений, а не из политического выбора, попытка повернуть ее вспять была бы скорее похожа на игру в King Canute.Было бы более продуктивно стремиться к максимальному использованию преимуществ, которые он предлагает, и минимизировать риски, которые он создает. Позвольте мне обсудить, что я вижу в этом вовлечении, ограничиваясь при этом узкими экономическими вопросами.
Из того, что было сказано выше, будет ясно, что я не вижу особых причин сомневаться в том, что граждане развивающейся страны могут рассчитывать на выгоду от открытости для торговли и прямых иностранных инвестиций. Это дает им преимущества, заключающиеся в том, что они могут относительно эффективно использовать свой изобилие неквалифицированной рабочей силы и иметь доступ к технологиям мирового уровня.Однако, если они будут полагаться только на эксплуатацию неквалифицированной рабочей силы, они никогда не смогут подняться выше уровня жизни своих беднейших конкурентов, которые будут экспортировать аналогичные товары. Для постепенного повышения уровня жизни с течением времени, по крайней мере, так же важно повысить уровень образования, как и в относительно закрытой экономике. В первом приближении можно резюмировать политический совет о том, как преуспеть в глобальной экономике, следующим образом: дайте своим гражданам соответствующий набор навыков через образование, а затем позвольте им продолжить работу по производству всего, что полезно для мировой экономики. .
Однако второе приближение требует также признания повышенных рисков полного воздействия на мировую экономику. Есть ли способы снизить эти риски? Я убежден, что есть по крайней мере один важный аспект, в котором благоразумие подсказывает, что развивающимся странам рекомендуется ограничить свою интеграцию в мировую экономику, и это касается либерализации краткосрочных потоков капитала. Если спросить, что отличает те страны, которые пострадали от кризиса в Восточной Азии, от стран, избежавших его, ответ кажется мне очень ясным: жертвами стали те, кто накопил значительный объем краткосрочного долга, выраженного в долларах, как в результате установления конвертируемости счета операций с капиталом, в то время как избежали катастрофы те, кто проявил осторожность при либерализации своих счетов операций с капиталом в краткосрочной перспективе.Поскольку нет убедительных аналитических оснований или эмпирических данных (Rodrik 1998) для того, чтобы полагать, что свобода краткосрочных потоков капитала является важным фактором, способствующим экономическому росту, не говоря уже о справедливости распределения, я прихожу к выводу, что благоразумие предполагает стремление откладывать, а не ускорять это конкретная часть либерализации.
Кроме того, необходимо задаться вопросом, существуют ли механизмы, которые могут защитить людей, когда риски для экономики действительно материализуются. Недавний опыт в Восточной Азии снова поучителен: Всемирный банк приложил немало усилий для ускоренного развития сетей социальной защиты в странах, пострадавших от кризиса в прошлом году.Я уверен, что многие из вас помнят, что в прошлом Банк критиковал Шри-Ланку за то, что она вкладывала слишком много ресурсов в слишком широкую сеть безопасности, но я не вижу никакого противоречия: Банк был обеспокоен тем, что Шри-Ланка попытка обеспечить более дорогую систему социальной защиты, чем может себе позволить экономика, и настолько неизбирательная, что подрывает стимулы. Эти соображения необходимо принимать во внимание, но в то же время, как подчеркивается в работе Дэни Родрик (1997), открытая экономика особенно остро нуждается в адекватной системе социальной защиты.Я надеюсь, что вы найдете некоторое заверение в том, что Банк не забывает о проблемах, которые мотивировали вашу щедрую политику социального обеспечения тем фактом, что мы в последнее время так активно продвигаем дело создания сетей социальной защиты в Восточной Азии.
Есть ли способ уменьшить потенциальное негативное влияние на распределение доходов за счет увеличения возможностей уклонения от уплаты налогов и последующего стимула к ограничению налогов на мобильные факторы, которые я обсуждал выше? Конечно, можно предусмотреть такие меры, хотя они потребуют обширных международных соглашений в форме обмена налоговой информацией и потенциального удержания налогов с доходов, полученных иностранцами.Я надеюсь, что такие вопросы станут частью будущей повестки дня международных переговоров. Глобализированному миру придется иметь дело с более широкой политической повесткой дня, чем просто либерализация, если результат должен быть разумно справедливым.
Заключительные замечания
Я утверждал, что глобализация имеет технологическую основу и, следовательно, сохранится. Разумная политика заключается в том, чтобы спросить, как можно извлечь из нее максимальную пользу, ограничивая при этом риски. Ответы на экономическом уровне, как я предложил, включают обучение граждан, обладающих соответствующими навыками и открытость для торговли и прямых иностранных инвестиций, при сохранении контроля над краткосрочными потоками капитала, построении соответствующей сети социальной защиты и поиске международных действий по обращению вспять эрозии база налогообложения.
Список литературы
Клайн, Уильям Р. (1997), Торговля и распределение доходов (Вашингтон: Институт международной экономики).
Coats, A.W. (1997), Интернационализация экономики после 1945 года, (Дарем, Северная Каролина и Лондон: Duke University Press).
Родрик, Дэни (1997), Глобализация зашла слишком далеко? (Вашингтон: Институт международной экономики).
____ (1998), «Кому нужна конвертируемость счета операций с капиталом?», В Essays in International Finance no.207 (Принстон: Отдел международных финансов).
Банкноты
1. Автор признателен Бхаскару Калимили за помощь в исследованиях и Маркусу Миллеру за комментарии к предыдущему проекту, а также ряду участников конференции.
2. Позвольте мне заявить о своем несогласии с утверждением сэра Алана Уолтерса о том, что односторонняя свободная торговля в целом предпочтительнее достижения региональной свободной торговли. В его анализе упускается из виду то, что, когда торговые барьеры уже достаточно низки, примерно 80% выгод от свободной торговли приходится на лучший доступ к экспортным рынкам и лишь относительно небольшую часть — на неискаженный доступ к импорту.Это говорит о том, что, если Шри-Ланка сможет получить беспрепятственный и гарантированный свободный доступ на индийский рынок через СААРК (или, действительно, через двустороннее соглашение о свободной торговле), то не только возможно, но и весьма вероятно, что региональная стратегия будет доминировать. односторонняя свободная торговля с точки зрения Шри-Ланки.
3. Есть гораздо более веские доводы в пользу того, что положения ВТО о правах интеллектуальной собственности, согласованные в Уругвайском раунде, предусматривают обогащение Севера за счет Юга.
Как пандемия коронавируса разрушает глобализацию
Не так давно пройти через пышную зеленую стену в сингапурском аэропорту Чанги означало войти в будущее, в котором все больше глобальных связей.
Ежемесячно миллионы пассажиров устремлялись к пунктам назначения по всему миру и обратно с помощью самых передовых технологий путешествий на Земле — пересечение нового терминала Changi стоимостью 1 миллиард долларов означало регистрацию, сбрасывание сумок и посадку на рейс одним нажатием всего нескольких кнопок.
Долгая стоянка? Хорошая проблема. Вы можете задержаться в аэропорту Changi Jewel с его навесом из джунглей и 131-футовым Rain Vortex, самым высоким в мире внутренним водопадом. Поднимитесь к бассейну на крыше и к месту для самолетов. Или выйдите из аэропорта, чтобы совершить бесплатную экскурсию по неземным башням города-государства в центре мировой финансовой и торговой систем.
Но, как пожар в Нотр-Дам, пандемия коронавируса 2020 года заставила замолчать этот собор взаимосвязанности — превратив Чанги в эмблему того, что, по мнению аналитиков, теперь может стать потерянным десятилетием путешествий, торговли, инвестиций и миграции, поскольку десятилетия глобализации дали путь к новой эре глобального дистанцирования.
«В отсутствие войны между крупными державами мы никогда не видели ничего подобного, — сказал Адам Позен, президент Института экономики Петерсона в Вашингтоне.
Перед глобальной пандемией путешественники в аэропорту Чанги в Сингапуре скоротали бы время, посетив 131-футовый Rain Vortex, самый большой в мире внутренний водопад. (WF Sihardian / NurPhoto / Getty Images) (NurPhoto / NurPhoto через Getty Images) Дождевой вихрь в аэропорту Чанги в Сингапуре больше не работает, так как коронавирус значительно затруднил туристическую индустрию.Пассажиропоток в аэропорту упал с 5,9 миллиона пассажиров в январе до 25 200 человек в апреле, то есть на 99,5 процента. (Suhaimi Abdullah / Getty Images) (Suhaimi Abdullah / Getty Images)СЛЕВА: Перед глобальной пандемией путешественники в аэропорту Чанги в Сингапуре скоротали бы время, посетив 131-футовый Rain Vortex, крупнейший в мире внутренний водопад. (ВФ Сихардян / NurPhoto / Getty Images). СПРАВА: Rain Vortex в аэропорту Чанги в Сингапуре больше не работает, поскольку коронавирус значительно затруднил туристическую индустрию.Пассажиропоток в аэропорту упал с 5,9 миллиона пассажиров в январе до 25 200 человек в апреле, то есть на 99,5 процента. (Сухайми Абдулла / Getty Images)
В Чанги, одном из крупнейших мировых центров путешествий, трафик упал с 5,9 миллиона пассажиров в январе до всего лишь 25 200 пассажиров в апреле, то есть на 99,5 процента. Число авиакомпаний, обслуживающих аэропорт, сократилось с 91 до 35. Два из четырех основных терминалов временно законсервированы; планы по пятому были отложены как минимум на два года.
«Отрасли, которые зависят от путешествий, такие как авиация, отели и туризм, потребуют много времени, чтобы снова встать на ноги, и могут никогда не выздороветь полностью», — предупредил премьер-министр Сингапура Ли Сянь Лун.
Глобальное дистанцирование
Это часть серии историй о том, как коронавирус разрушает взаимосвязанный мир.
Но путешествия — это только один из способов, которым коронавирус нарушает глобальную взаимосвязь. Пандемия прерывает поток рабочих, денег и товаров, которые все больше связывают послевоенный мир, помогли вывести более миллиарда человек из нищеты после падения Берлинской стены и обеспечили беспрецедентную стабильность и процветание большей части планеты.Вкратце: инвестиции США в Китай повысили спрос на сою, что позволило бразильским фермерам покупать немецкие автомобили.
Растущий экономический национализм уже подрывал глобализацию еще до того, как в декабре в Ухане, Китай, начали заболевать первые пациенты. Но коронавирус, от которого заболели не менее 9,6 миллиона человек и убили более 487000 человек, теперь меняет устоявшиеся культурные, экономические и политические отношения во все более поляризованном мире.
«Пандемия сделала это так, что теперь у вас есть дополнительный повод для блокирования контактов между людьми, интеллектуального и экономического обмена», — сказал Позен.«Это коррозия глобализации, но это также ускорение уже происходящей перестройки».
[МВФ говорит, что глобальный экономический коллапс, вызванный коронавирусом, будет даже хуже, чем предполагалось]
Золотая эра глобализации принесла процветание, но она также принесла и высокомерие. Великая рецессия конца 2000-х годов, когда люди и правительства неистово заимствовали чрезмерные заимствования, в сочетании с дешевыми, легкими и токсичными финансовыми инструментами и слабым регулированием, привела к краху, истощившему личные сбережения и национальные резервы.Следующее десятилетие ознаменовалось возрождением протекционизма; модели глобальной торговли и прямые иностранные инвестиции так и не вернулись в норму.
Но это может быть ничто по сравнению с тем, что будет дальше.
Немногие предлагают полный разворот глобализации. Существенное, но относительно незначительное воздействие пандемии на судоходство по сравнению с путешествиями показывает, что мир людей, компаний и стран, по-прежнему готовых вести дела друг с другом. Тем не менее, несмотря на то, что восстановление акций и открытие новых предприятий предполагают стремление к быстрому возвращению к нормальной жизни, то, как мы путешествуем, работаем, потребляем, инвестируем, взаимодействуем, мигрируем, сотрудничаем в решении глобальных проблем и стремимся к процветанию, вероятно, изменится на долгие годы.
Пустеющее небо
Число пассажиров показывает, что происходит, когда мир застывает на месте.
Пандемия повлияла на мировые путешествия, как никакое другое событие в истории: по данным Всемирной туристской организации ООН, к весне в каждой стране мира были введены какие-то ограничения на въезд. В апреле объем международных авиапассажиров упал до уровня, невиданного с 1970-х годов.
Ограничения на поездки в международные
туризм из-за covid-19
Полное закрытие границ
Частичное закрытие границ
Ограничения на поездки в зависимости от пункта назначения
Данные на 15 июня.Другие меры включают
карантин или самоизоляция на 14 дней, виза
мер или запрос медицинских обследований
Сертификатдо или после прибытия
Ограничения на поездки в международные
туризм из-за covid-19
Полное закрытие границ
Частичное закрытие границ
Ограничения на поездки в зависимости от пункта назначения
Данные на 15 июня.Другие меры включают карантин или
самоизоляция на 14 дней, визовые меры или запрос
медицинские осмотры / справка до или после прибытия
Ограничения на поездки для международного туризма из-за covid-19
Полное закрытие границ
Частичное закрытие границ
Ограничения на поездки в зависимости от пункта назначения
Данные на 15 июня. Другие меры включают карантин или самоизоляцию на 14 дней, визовые меры,
или запрос медицинского обследования / справки до или после прибытия
Ограничения на поездки для международного туризма из-за covid-19
Полное закрытие границ
Частичное закрытие границ
Ограничения на поездки в зависимости от пункта назначения
Шестьдесят пять процентов стран полностью закрыты для международного туризма.
Данные на 15 июня. К другим мерам относятся карантин или самоизоляция на 14 дней, визовые меры или запрос
медицинские осмотры / справка до или после прибытия
Ограничения на поездки для международного туризма из-за covid-19
Полное закрытие границ
Частичное закрытие границ
Ограничения на поездки в зависимости от пункта назначения
Шестьдесят пять процентов стран полностью закрыты для международного туризма.
Данные по состоянию на 15 июня. Другие меры включают карантин или самоизоляцию на 14 дней, визовые меры или запрос медицинских осмотров / справки до или после прибытия
Аналитики прогнозируют рекордное снижение числа международных туристских прибытий по сравнению с прошлым годом на целых 80 процентов. Сравните это с Великой рецессией 2009 года, когда количество прибывших упало всего на 4 процента, или пандемией атипичной пневмонии 2002 года, когда они упали на 0,4 процента.
[Коронавирус меняет старую иерархию: кто куда может путешествовать]
Чилийская авиакомпания LATAM, колумбийская авиакомпания Avianca, Virgin Australia и британская авиакомпания Flybe объявили о банкротстве.Но крах туризма ставит под угрозу не только авиакомпании и отели — он также угрожает усилиям по сохранению в таких местах, как, например, Намибия, где туристические доллары позволяли бедной стране поддерживать обширные природные заповедники для самой большой в мире популяции черных носорогов. Это угрожает культурным обменам, таким как семестровые и годовые программы обучения за границей, которые ежегодно отправляют сотни тысяч американских студентов за границу, а теперь приостановлены, отложены или отменены.
Самолет Virgin Australia остается на мели в аэропорту Сиднея.Падение пассажиропотока заставило авиакомпанию объявить о банкротстве. (Брендон Торн / Bloomberg) (Брендон Торн / Bloomberg)И это угрожает бизнесу и прочим коммуникациям. Даниэль Рунде, директор Проекта процветания и развития Центра стратегических и международных исследований, вспомнил недавний призыв Zoom, собравший 20 человек из США, Бразилии и Колумбии на конференцию, посвященную будущему тропических лесов Амазонки.
«Нельзя отводить людей в сторону перед собранием, чтобы уладить дела», — сказал он.«Невозможно уловить язык тела по зернистому видеоизображению. Невербальная коммуникация потеряна, и во время разговора возникла напряженность, возможно, из-за этого.
«После этого ты не можешь просто подняться наверх и закончить разговор. Такое ощущение, что вам не хватает 50 процентов информации, необходимой для работы «.
По всему миру, города третьего и четвертого уровней — Кордова, Аргентина; Краков, Польша; Остин — предстоит долгий и медленный подъем к полной связи с остальным миром.
Но это больше, чем просто авиаперелеты.Транспортное и пешеходное движение на сухопутных границах США с Мексикой и Канадой упало в апреле до самого низкого уровня за всю историю наблюдений. Новые барьеры, возникшие на когда-то открытых границах Европейского Союза, может оказаться гораздо труднее снять.
«То, что он делает, все больше изолирует и приводит нас к изолированному протекционистскому отношению во всем мире во всем, что мы делаем», — сказал Джон Грант, старший аналитик британского поставщика данных о поездках OAG. «Все чудесные познания и обмен историей, знаниями, межрасовым обменом культурным опытом обречены на неудачу.”
Границы закрываются, а люди остаются на месте
Национальные блокировки также замедлили нерегулярный поток людей через границы — иммиграцию без документов. По данным исследовательского центра Pew Research Center, на границе США и Мексики число людей, задержанных или высланных пограничным патрулем США, упало до 15 862 человека, что на 47 процентов меньше, чем в марте. Одним ярким шагом Саудовская Аравия объявила на этой неделе, что сократит количество людей, которым разрешено совершать хадж, ежегодное паломничество в Мекку, до не более 10 000 человек.Ожидается, что паломничество, которое трудоспособные практикующие мусульмане совершат хотя бы раз в своей жизни, в прошлом году привлекло 2,5 миллиона человек.
Данные, собранные Международной организацией по миграции в 35 ключевых транзитных пунктах через Западную и Центральную Африку, показали снижение миграции на 48 процентов с января по апрель. Число нелегальных пересечений границы вдоль основных миграционных маршрутов Европы упало на 75 процентов в апреле до примерно 1470 человек — это самый низкий показатель с момента начала сбора данных Европейским пограничным агентством Frontex в 2009 году.
Некоторые из этих падений оказываются временными. Например, количество нерегулярных прибытий в Европу в мае увеличилось до 4260 — все еще не по сезону, но число, которое предполагает, что в некоторых развивающихся странах растущее отсутствие продовольственной безопасности начинает оказывать большее давление на людей, чем риски пересечения границ в странах. разгар пандемии.
[Поскольку увольнения из-за коронавируса резко увеличиваются в более богатых странах, более бедные теряют жизненно важные денежные переводы]
Нерегулярный поток может возрасти по мере усложнения легальных маршрутов.Более богатые страны закрыли службы миграции и убежища, а также консульские службы, что привело к увеличению отставания, которое в некоторых случаях исчислялось годами. Как минимум две страны — Япония и Южная Корея — приостановили действие ранее выданных виз.
Некоторые китайские студенты внезапно сталкиваются с новыми препятствиями на пути к американскому образованию, и шаг президента Трампа по прекращению многих новых грин-карт и виз для иностранных рабочих, хотя и считается временным, омрачил ближайшее будущее для шведских менеджеров по рекламе и бразильских мастеров джиу-джитсу, ищущих чтобы построить новую жизнь в Соединенных Штатах.
По мере того, как бедные мигранты томятся в безработице или возвращаются домой, Всемирный банк ожидает, что денежные переводы в страны с низким и средним уровнем доходов сократятся почти на 20 процентов в этом году — это самое большое сокращение за всю историю наблюдений. Это фактически гарантирует, что большее количество беднейших семей в мире будет иметь меньший доступ к еде и лекарствам. Доля денежных переводов этих стран в ВВП в этом году упадет до самого низкого уровня с 1999 года.
Около 250 венесуэльских мигрантов отправляются домой на автобусах из Северной Боготы, Колумбия.Мигранты были вынуждены вернуться, оказавшись без работы в соседних странах. (Надеж Мазар для The Washington Post) (Надеж Мазар для The Washington Post)За этими цифрами скрываются невыразимые трудности. Венесуэльские мигранты, беженцы из гуманитарного кризиса, поставившего их на нижнюю ступень социально-экономической лестницы Латинской Америки, также направляются домой после того, как оказались без работы в соседних странах, внезапно погрязших в рецессии. Луис Медина, 21-летний венесуэльский рабочий, бежал из рушащегося социалистического государства в прошлом году в Гуаякиль, Эквадор.Ему удалось устроиться маляром; большая часть его заработка — 160 долларов в месяц — уходила домой матери, на еду и на помощь ей в борьбе с раком.
[Блокировка коронавируса по всей Латинской Америке отправляет венесуэльских мигрантов обратно на их разрушенную родину]
Когда коронавирус поразил Эквадор, страна была заблокирована, и работа Медины прекратилась.
«Я больше не мог позволить себе арендную плату или еду», — сказал он.
Он положил конец мечте своего иммигранта.Не имея даже денег на билет на автобус, в середине марта он отправился в путь пешком домой протяженностью 1700 миль.
Два месяца спустя он все еще ходит.
«Я возвращаюсь с пустыми карманами», — сказал он из Колумбии, где осталось еще 900 миль. «Будущее неопределенно, и я боюсь. Для себя, но особенно для моей семьи ».
«Какой бы прогресс мы ни добились… мы можем в конечном итоге потерять его»
Возможно, более болезненным для мировой экономики является замедление потока капитала, товаров и услуг.По прогнозам, в этом году мировая торговля упадет на 13,4 процента, что является самым резким падением как минимум за 60 лет, вернув объемы к уровню 2014 года. Ожидается, что прямые иностранные инвестиции в развивающиеся рынки — в новые мосты, дороги, заводы и порты, дающие развивающемуся миру шанс на процветание — упадут примерно на 20 процентов до уровня, невиданного с 2006 года. Прямые иностранные инвестиции как доля от ВВП ожидается, что она упадет до самого низкого уровня с начала 1990-х годов.
Масштабный проект Vaca Muerta, предусматривавший создание 22 000 рабочих мест и удвоение добычи нефти и газа в Аргентине за шесть лет за счет освоения вторых по величине сланцевых месторождений в мире, был омрачен экономическими проблемами страны до начала пандемии.Но после того, как ограничения привели к резкому падению мировых цен на нефть, иностранные фирмы откатывают запланированные инвестиции.
Развивающиеся страны особенно обеспокоены возможным сокращением китайских инвестиций, которые являются одним из основных драйверов инфраструктурных проектов на развивающихся рынках. Аналитики ссылаются на крупный порт, запланированный в Лиме, Перу, и проект железной дороги, призванный связать местных фермеров и горняков в бедном бразильском штате Баия с портом в Атлантике и мировыми рынками.
Бразильский проект «требует большого финансирования, и его строительство еще не началось, и есть множество причин не начинать его», — сказала Маргарет Майерс, директор Программы Азии и Латинской Америки Межамериканского диалога в США. Вашингтон.«Если вы посмотрите на различные факторы риска, то увидите, что именно такие проекты сейчас потерпят неудачу».
[Более 90 стран выступают за финансовые средства спасения, поскольку коронавирус наносит экономический ущерб во всем мире]
Количество объявлений о новых инвестиционных проектах и трансграничных слияниях и поглощениях снизилось более чем на полгода по сравнению с прошлым годом в первые месяцы года. 2020, по данным Конференции ООН по торговле и развитию.
Пандемия угрожает международному сотрудничеству в решении глобальных проблем.Аргентина, погрузившаяся в жестокую рецессию и самоизоляцию, приостановила развертывание альтернативных источников энергии для борьбы с изменением климата на неопределенный срок. Международное энергетическое агентство прогнозирует, что количество новой возобновляемой электроэнергии, добавленной к мировой мощности, сократится на 13 процентов в 2020 году, что станет первым замедлением с 2000 года.
Прогнозируемое изменение ВВП
с 2019 по 2020 год
Прогнозируемое изменение ВВП
с 2019 по 2020 год
Прогнозируемое изменение ВВП между 2019 и 2020 годами
В связи с новым
оффшорная нефть
производство
Прогнозируемое изменение ВВП между 2019 и 2020 годами
В связи с новым
оффшорная нефть
производство
Сан-Томе и
Principe
10%
Прогнозируемое изменение ВВП между 2019 и 2020 годами
В связи с новым
оффшорная нефть
производство
Сан-Томе и
Principe
10%
Глобальное дистанцирование — людей, товаров, капитала — усугубляет жестокие экономические последствия блокировок, подпитывая резкий рост безработицы и ослабляя спрос.Мировая экономика переживает самую глубокую рецессию со времен Второй мировой войны, по данным Всемирного банка, при этом большинство стран переживают спады единовременно с 1870 года. Это четвертая по величине рецессия за последние 150 лет, вдвое более глубокая, чем Великая рецессия конец 2000-х.
До 100 миллионов человек во всем мире находятся на грани крайней нищеты, что является первым увеличением после финансовых кризисов в Азии и Латинской Америке 1990-х годов и самым большим увеличением с тех пор, как Всемирный банк начал отслеживать это число в 1990 году.
«Какого бы прогресса мы ни добились за последние десятилетия, мы можем в конечном итоге потерять этот прогресс», — сказал Айхан Косе, директор Группы перспектив Всемирного банка. «Нет никакого шанса, что некоторые достижения не исчезнут. Угрозы глобализации весьма серьезны ».
финансируемых Китаем проектов, таких как строительство крупного порта в Лиме, Перу, могут быть отложены из-за замедления потока капитала, товаров и услуг. (Крис Буронкл / AFP / Getty Images) (CRIS BOURONCLE / AFP via Getty Images)«Это противоположность открытых рынков»
Еще до пандемии растущий экономический протекционизм после Великой рецессии и возобновления торговых войн — в основном, между Соединенными Штатами и Китаем — начали закупоривать трубы, по которым текли товары, услуги и капитал.Теперь, в тени COVID-19, некоторые раненые страны как никогда раньше движутся, чтобы защитить свою промышленность.
Италия давно изучает иностранные инвестиции в секторах безопасности, обороны, транспорта и телекоммуникаций. Но поскольку страна томится в жестокой рецессии и оплакивает своих умерших, указ о чрезвычайном положении значительно расширил полномочия правительства наложить вето на значимые иностранные инвестиции в любую фирму, работающую в сфере электричества, водоснабжения, здравоохранения, средств массовой информации, сбора данных, аэрокосмической промышленности, избирательных систем, банков. , страхование, робототехника или биотехнологии.
«Необходимо поднять щит против хищнической колонизации со стороны как стран Востока, так и соседей Европы», — сказал Адольфо Урсо, сенатор от правой партии «Братья Италии».
Коронавирус, по его словам, изменил само определение того, что является важным национальным достоянием.
«Допустим, индустрии вакцин угрожают враждебные поглощения», — сказал Урсо. «Ну, сегодня это так же стратегически, как и любая оборонная компания».
[Поскольку мировая экономика резко сокращается, У.С. и многие другие сталкиваются с длительным болезненным выздоровлением]
Новые ограничения вызвали тревогу среди итальянских промышленников, которые говорят, что для выхода из этого кризиса в условиях длительного застоя экономики их страны потребуется больше иностранного капитала, а не меньше.
«Это вся наша экономика прямо здесь, в этом списке, за исключением курток Джорджо Армани и некоторых стульев и диванов, произведенных в Брианце», — сказал Антонио Калабро, заместитель главы Assolombarda, группы промышленников из Милана. .«Это полная противоположность открытым рынкам».
Победители и проигравшие от пандемии
В начале пандемии внезапная потребность во всем мире в вентиляторах, масках и других средствах индивидуальной защиты вкупе с неспособностью компаний, которые производят все, от тракторов до компьютеров, до запчастей с закрытых ставнями заводов в Китае , вызвал глобальный безумный рывок в поисках любых заменителей, которые можно было найти — часто любой ценой. По мере того как фабрики вновь открываются, а цепочки поставок стабилизируются, опыт травмировал страны и компании, усиливая призывы вернуть производственные рабочие места домой — или, по крайней мере, распространить их среди большего числа и в основном более близких стран.
Это может означать новую группу победителей и проигравших. Усилится давление на некоторые компании, чтобы те ушли из Китая, где рост заработной платы и стоимости земли уже привел к перемещению рабочих мест в страны с более низкой заработной платой, такие как Вьетнам и Индонезия. Для компаний, ориентированных на рынки США, Мексика, которая отправляет товары через границу по суше, морю и воздуху, может получить больше рабочих мест.
Грузовики ждут, чтобы пересечь мост международной торговли в Ларедо, штат Техас. На пограничное государство приходится более трети территории США.С. торговля с Мексикой. (Callaghan O’Hare / Bloomberg) (Callaghan O’Hare / Bloomberg)Однако на самом деле репатриация глобализированных рабочих мест может быть намного сложнее, чем пытаются представить политики. Карлтон Солл выяснил это на собственном горьком опыте.
G95, компания Solle, которой управляет недалеко от Атланты, должна была иметь коронный момент: она производит одежду — толстовки, шарфы — со специальной технологией фильтрации, идеально подходящей для пандемии. Когда его китайские поставщики были заблокированы, Солле попытался перенести производство в Мичиган.Усилия быстро увязли в задержках производства, низком качестве и резком росте затрат.
Стоимость создания одного только логотипа компании подскочила с 20 центов в Китае до 3,40 доллара в США. Солле говорит, что его вынудили поднять цены, но его размер прибыли все равно снизился.
Он возобновил производство в Китае в мае.
«В конце концов, китайцы действительно хорошо умеют производить товары массово», — сказал он. «Попытка переехать в США была монументальной задачей для нас как компании.Я не знаю. Мы будем искать варианты в США и других странах поблизости.
«Мы хотели бы сделать здесь больше, но я просто не знаю».
Стефано Питрелли в Риме, Том Бреннер в Сингапуре, Марина Лопес в акварели, Флорида, Ана Ванесса Херреро и Мариана Зунига в Каракасе, Венесуэла, Саймон Денайер в Токио, Юань Ван в Пекине и Регин Кабато в Маниле, Тим Меко, Арман Эмамджомех и Крис Алькантара внесли свой вклад в этот отчет.
Голливуд в эпоху глобализации
Новый фильм о Джеймсе Бонде: Умри, другой день с Пирсом Броснаном в главной роли
С начала двадцатого века и до наших дней Соединенные Штаты были крупнейшим в мире коммерческим производителем кинофильмов.По данным экономической переписи населения США, производство фильмов и видео в Соединенных Штатах в целом принесло доход в размере 20,15 миллиардов долларов в 1997 году, при этом на долю Голливуда приходилось около 60% этой суммы. Многолетний успех Голливуда можно объяснить с точки зрения конкурентных преимуществ, создаваемых его непревзойденными техническими и организационными возможностями (в форме плотного регионального кластера специализированных, но дополняющих друг друга продюсеров) и его уникальным резервом талантов, привлеченных из самых разных стран (Скотт, 2000).Сегодня, как и многие другие динамично развивающиеся отрасли, Голливуд вовлечен в настойчивый и проблемный процесс глобализации. Действительно, коммерческий вес и культурное влияние голливудских фильмов сейчас ощущается практически во всех уголках мира.
Таблица 1. Увеличенное изображение
В 2000 году валовые внутренние кассовые сборы фильмов в Соединенных Штатах составили 7,66 млрд долларов, увеличившись (в постоянном долларовом выражении) на 28,3% по сравнению с 5,97 млрд долларов в 1986 году.Арендная плата за экспорт пленки и магнитной ленты составила 8,85 миллиарда долларов в 2000 году (см. Таблицу 1) по сравнению с 1,68 миллиарда долларов в 1986 году — рост на 426%. Таким образом, за последние пятнадцать лет или около того экспорт не только рос намного быстрее, чем внутренние рынки, но и теперь он также значительно превышает внутренние кассовые сборы. Безусловно, основными импортерами голливудской продукции являются европейские страны. Только на Соединенное Королевство, Германию и Нидерланды приходится 35% всего экспорта аренды из США.Япония и Канада также являются крупными импортерами, а также Австралия, Бразилия и Республика Корея.
Наиболее важные голливудские продюсерские компании, или «мейджоры», поддерживают обширные сети распространения и маркетинга в Северной Америке, а также в других странах (1). Через свои транснациональные операции крупные компании напрямую контролируют системы распределения на всех своих основных зарубежных рынках, а также на многих других вторичных рынках. United International Pictures, например, является совместным предприятием Universal и Paramount, которое владеет распределительными предприятиями в 37 разных странах, включая Великобританию, Францию, Германию, Нидерланды, Австралию и Японию, а также в менее прибыльных территориях, таких как Венгрия, Чили, Перу, Филиппины и Таиланд.Twentieth-Century Fox владеет 21 зарубежным дистрибьюторским центром в столь же разнообразных странах. На территориях, где крупные компании фактически не владеют полностью распределительной сетью, они часто заключают совместные предприятия или заключают долгосрочные соглашения с местными распределительными компаниями. Американские фильмы всегда приносят не менее половины, а иногда и более двух третей общих кассовых сборов в крупных зарубежных странах (см. Таблицу 2). Такой уровень успеха на экспортных рынках можно приписать не только мастерству американских транснациональных медиа-корпораций в распространении продукции Голливуда по всему миру, но и их уникальной способности снимать высокобюджетные фильмы, которые удовлетворяют вкусы многих людей. разные культуры.
Таблица 2. Увеличенное изображение
Тем не менее, экспорт голливудских фильмов всегда в значительной степени зависел от сильной политической поддержки со стороны Вашингтона. Федеральная бюрократия постоянно требовала от иностранных правительств, чтобы они шире открывали свои двери для американских фильмов, что оказывало благотворное влияние не только на экспортные доходы, но и на прямое и косвенное влияние на развитие самого Голливуда. На протяжении многих лет Голливуд получал огромную помощь от Государственного департамента США, Министерства торговли и других агентств федерального правительства в продвижении своей продукции за рубежом.
По крайней мере, со времен Второй мировой войны интересы Голливуда и цели Вашингтона постоянно совпадали на фронте внешней торговли, даже когда на внутреннем фронте было меньше согласия (Segrave, 1997). Один особенно примечательный случай такого совпадения интересов представлен Планом Маршалла для Европы (1948-51), положения которого напрямую увязывают уровни помощи с готовностью получателей принимать импорт американских кинофильмов (Guback, 1969). Это требование функционировало как средство стимулирования американского экспорта в целом (помогая изменить общие вкусы и предпочтения на зарубежных рынках) и как идеологическое оружие в то время, когда значительные сегменты западноевропейских обществ, казалось, были готовы политически присоединиться к ним. Советский Союз.
В последнее время, когда глобализация начала усиливаться, правительство Соединенных Штатов активно продвигало программы свободной торговли в целом и беспрепятственную торговлю культурными товарами в частности. Эта позиция привела к конфронтации между Соединенными Штатами и Европой (во главе с Францией) по поводу торговли аудиовизуальной продукцией во время переговоров ГАТТ (ныне ВТО) в 1993 году. Европейская позиция преобладала в конце этого конкретного раунда переговоров. с заявлением о «культурном исключении», когда каждой стране было разрешено устанавливать ограничения на торговлю кинофильмами и телевизионными программами в соответствии со своими собственными культурными предпочтениями.Однако существует большая вероятность того, что позиция США в конечном итоге одержит победу в недавно созданной ВТО с ее общепризнанной целью дальнейшей либерализации торговли.
В непрекращающихся усилиях по продвижению интересов Голливуда на различных форумах, обсуждаемых на национальном и международном уровнях, крупные компании совместно представлены Американской киноассоциацией (MPAA), которая играет важную роль в качестве рупора отрасли и лоббистской организации. . Симптоматично, что у Ассоциации есть офисы в Вашингтоне, округ Колумбия, а также в Южной Калифорнии.MPAA проповедует агрессивную доктрину свободной торговли, и она была особенно активна за кулисами на переговорах по GATT в 1993 году. MPAA также является головной организацией MPA (Motion Picture Association), ранее известной как MPEA (Motion Picture Export). Association), созданный в 1946 году как юридический картель в соответствии с положениями Закона об экспортной торговле Уэбба-Померана. За пределами США MPA имеет офисы в Брюсселе, Риме, Нью-Дели, Рио-де-Жанейро, Сингапуре, Мехико, Торонто и Джакарте, и с этих баз он выполняет свою основную миссию по продвижению голливудских фильмов, защите интеллектуальной собственности. прав, и отстаивание целей отрасли в целом на зарубежных рынках.
Независимые дистрибьюторы кинофильмов представлены AFMA (Американская ассоциация киномаркетинга), активной и влиятельной организацией, основанной в 1981 году. Список членов AFMA, насчитывающий более 130 фирм, состоит в основном из независимых дистрибьюторов и связанных с ними фирм, базирующихся в Голливуде, но большая часть состоит также из фирм из других частей страны и из-за рубежа. Как и MPAA, AFMA стремится продвигать интересы своих членов в отношении торговли и связей с общественностью, уделяя особое внимание вопросам арбитража, пиратства, маркетинга и отслеживания доходов членов из иностранных источников.AFMA также организует Американский кинорынок, ежегодное мероприятие в Санта-Монике, представляющее крупнейшее в мире мероприятие по торговле кинофильмами, которое привлекает более 7000 человек из более чем 70 разных стран. Американский кинорынок стал играть важную роль в продвижении голливудских фильмов, снятых независимо.
Неуклонная глобализация Голливуда как выражение как рыночных сил, так и действий правительства США по вопросам международной торговли, конечно же, вызвала многочисленные столкновения и споры.Некоторые из них основаны на чисто коммерческих различиях интересов; некоторые сосредоточены на тех или иных культурных столкновениях; а некоторые, возможно, большинство, представляют собой сложную смесь этих двух, что отражено в аудиовизуальной политике таких стран, как Канада, Китай, Франция и Южная Корея. Официальная линия MPAA и Министерства торговли США заключается в том, что международная торговля культурными продуктами должна осуществляться как можно более открыто и свободно и не должна подвергаться каким-либо особым ограничениям.Однако эта линия упускает из виду то обстоятельство, что, в отличие от пшеницы или угля, культурные продукты также тесно связаны с вопросами социальной идентичности и сознания. Ожидается, что конфликты по этим вопросам вследствие того, что культурные продукты перетекают из одного общества в другое, должны решаться на их собственных условиях. Риторика чистой рыночной идеологии неизбежно упускает из виду ключевой момент. Можно правдоподобно утверждать, что даже в Соединенных Штатах участие правительства в содержании кинофильмов было предотвращено только благодаря саморегулированию отрасли, начавшемуся со времени обнародования Кодекса Хейса в 1930 году (2).
Киноблокбастер: Властелин колец
Учитывая привлекательность развлекательных продуктов Соединенных Штатов для массовой аудитории во всем мире, в обозримом будущем страна, вероятно, продолжит сохранять лидирующие позиции в качестве экспортера кинофильмов. Однако есть признаки того, что некоторые важные сдвиги не за горами. Во-первых, произошел очень значительный рост безудержной производственной деятельности из Голливуда в более дешевые места в Канаде, Мексике и других странах.До сих пор это явление не представляло особой угрозы для основной роли Голливуда как центра творчества и заключения сделок в киноиндустрии, хотя есть признаки того, что отток капитала и работы может способствовать стимулированию рост конкурентов киноиндустрии (например, в Торонто и Ванкувере). В то же время, независимо от безудержной деятельности Голливуда, динамичные центры аудиовизуального производства во многих разных странах теперь также начинают конкурировать и повторно тестировать мировые рынки.Производители в таких местах, как Лондон, Париж, Пекин, Гонконг, Токио, Мехико, Мумбаи / Болливуд, Сидней и т. Д., Все разными способами прилагают усилия для улучшения своих рыночных показателей и для международной конкуренции. Точно так же американские медиа-конгломераты больше не являются бесспорными поборниками культурной глобализации, которыми они когда-то были. С появлением крупных транснациональных медиа-корпораций, базирующихся в Европе и Японии, глобальный культурный ландшафт становится значительно более сложным, а давление конкуренции неуклонно растет.Некоторые из этих корпораций также приобретают значительные доли в американских фильмах, телевидении, музыке, издательском деле и других отраслях культурной продукции. На данный момент голливудская киноиндустрия не имеет себе равных по своей коммерческой активности и охвату рынка. Если история других прежде триумфальных индустриальных гигантов — от Манчестера до Детройта — может служить хоть одним ориентиром, то дальнейшее лидерство Голливуда отнюдь не гарантировано автоматически. Несмотря на приобретенные Голливудом конкурентные преимущества, он не может быть полностью свободен от экономических угроз, исходящих извне.Это особенно верно с учетом часто непредсказуемых сдвигов в структуре предпочтений потребителей в отношении кино-развлечений.
С появлением новых технологий электронного распределения Голливуд также столкнулся с серьезным изменением парадигмы, которое вполне может оказать важное влияние на то, как он и его конкуренты будут вести бизнес в будущем. Эти технологии в конечном итоге позволят напрямую и дешево отправлять фильмы индивидуальным покупателям, тем самым в принципе открывая рынок для более эффективного соперничества со стороны небольших независимых производственных и дистрибьюторских компаний из более широкого круга мест.Таким образом, с одной стороны, появление распространения кинофильмов через Интернет, несомненно, приведет к значительному увеличению количества кинематографического материала, доступного потребителям, тем самым расширяя рынок и почти наверняка завоевывая аудиторию. блокбастеры. С другой стороны, выбор потребителей, по всей вероятности, будет и дальше в значительной степени определяться ограниченным числом фирм, располагающих ресурсами для проведения экстравагантных маркетинговых и рекламных кампаний, так что даже если аудитория блокбастеров стабилизируется или сократится по сравнению с текущим уровнем, явление крупномасштабных доходов от продуктов верхнего сегмента рынка, вероятно, сохранится.Точно так же есть много свидетельств того, что иностранные киноиндустрии могут снова вступить в конкурентную борьбу не только на основе возрожденных кластеров местного производства и новых конкурентных стратегий, но также благодаря расширению возможностей сбыта и маркетинга, чему способствует рост доморощенные медиа-конгломераты. Голливуд никогда не может останавливаться на достигнутом.
(1) Основные направления: MGM, Paramount, Sony-Columbia, Twentieth Century Fox, Universal, Walt Disney и Warner Brothers.
(2) Это не должно упускать из виду то обстоятельство, что контроль со стороны правительства на самом деле часто был интенсивным, в различных эпизодах — от слушаний Комитета по неамериканской деятельности Палаты представителей в конце 1940-х и начале 1950-х годов до недавних расследований Конгресса роли насилия в фильмах и телевизионные программы.
Губак Т. Х. (1969). Международная киноиндустрия: Западная Европа и Америка с 1945 года. Блумингтон: Издательство Индианского университета.
Скотт, А.Дж. (2000). Культурная экономика городов, Лондон: Sage Publications.
Сегрейв, К. (1997). Американские фильмы за рубежом: господство Голливуда на киноэкранах мира. Джефферсон, Северная Каролина: МакФарланд.
Глобализация неверно истолкованной афроамериканской красоты и хип-хоп культуры
СМИ формируют, отражают, укрепляют и определяют мир, в котором мы живем, — от освещения новостей до развлечений. В издательском деле, театре, кино, телевидении и популярной музыке — отраслях, в значительной степени контролируемых белыми людьми — черные постоянно борются как за право голоса, так и за свое представительство.Многие ученые пишут о стереотипном представлении чернокожих в СМИ (Meyers, 1999; Davis, 1989). Светлокожие чернокожие женщины с классическими европейскими чертами лица преобладают на конкурсах красоты, в музыкальных клипах и в мире моделирования. Что касается мира моделирования и музыки, это обсуждение будет посвящено глобализации и коммерциализации черной женской красоты. Я исследую историческое создание черной красавицы в Соединенных Штатах и Европе и то, как эти неверно истолкованные образы проявляются в глобальном масштабе.
Образ — это то, что колонизирует разум
Джон Хендрик Кларк
Ряд авторов обсуждают неблагоприятные последствия этого ложного определения черной красоты (например, Кэти Рассел, 1992; Элис Уокер, 1982; Мэрион Мейерс, 1999). Эти авторы демонстрируют четкую связь между этим оскорбительно сконструированным определением черной красоты и тем негативным самооценкой, которое оно налагает. Исследователи раскрывают, как ошибочная характеристика красоты / культуры чернокожих создала и усилила это деструктивное определение красоты / культуры чернокожих, основанное на американском / европейском идеале.
Исследование этих исторически расистских систем заставляет нас задать четыре серьезных вопроса: Как искажение чернокожей красоты / культуры разыгрывается в модельной индустрии и косметических корпорациях? Как СМИ вносят свой вклад в глобальную передачу этих изображений? Каковы негативные последствия передачи этих искажений? Наконец, есть ли какие-то положительные моменты в глобальном распространении афроамериканской красоты и культуры? Изучение субкультуры афроамериканского хип-хопа покажет, как молодые поколения людей определяют себя за пределами коммодифицированного, глобализированного мейнстрима идеала красоты и культуры.
Изображение в СМИ изображений, поддерживающих идеал «белое — это правильно» и «белое — это красиво», создало и поддержало американо-европейский идеал красоты; кожа от бледной до светлой, длинные прямые волосы (желательно светлые), светлые глаза (желательно голубые), тонкий нос и худощавый. К сожалению, это не касается диаспоры Черноты, множества оттенков, форм и цветов афроамериканских женщин. После долгой борьбы несколько афроамериканок оказались на виду у публики. Эти немногие женщины, которые смогли преодолеть цветовой барьер, сделали это только из-за их сходства с «идеалом красоты» (Jackson et al.1979, Грин 1991, Фергюсон 2002). Эти женщины были потомками рабов, которых, несмотря на то, что они были созданы трагическим образом, называли мулатками и часто принимали за белых или за достаточно близкое сходство, чтобы быть принятыми в обществе. В частности, в США многие темнокожие женщины столкнулись с идеалом красоты, который не напоминал отражение в зеркале. Многие предприниматели начали и продолжали успешный бизнес, основанный на продаже белого идеала Черной женщине. Кожные молнии стали обычным явлением в сообществе чернокожих (Russell 1992).Остатки этой практики до сих пор можно увидеть в местном магазине Walgreen.
В 1991 г., проведенное Департаментом по делам потребителей Нью-Йорка исследование более 11 000 объявлений в 27 журналах и 22 000 изображений в 157 каталогах, показало, что в то время как афроамериканские женщины составляли 12% американцев и 11% читателей журналов, только 3% все модели в рекламе журналов были черными. Картина похожа на латиноамериканцев и азиатов. Немногочисленные фигуры меньшинств, которые действительно появлялись в этих рекламных объявлениях, в подавляющем большинстве играли стереотипные роли: спортсмен, музыкант, прислуга, объект благотворительности или ребенок (Green, 1991).Диапазон «приемлемых» изображений был узок, и изображения женщин были особенно низкими: горничная или домработница. В печати она представляла женщину, продающую товары женской гигиены. Лишь позднее в истории евроцентрическое видение черной красоты проникло в американские СМИ.
В конце 60-х годов Дайан Кэрролл, афроамериканская модель и актриса, изображалась как овдовевшая мать-одиночка из среднего класса с одним ребенком. На выставке Дайан Кэрролл была изображена стройная, послушная медсестра со светлой кожей, олицетворяющая американский «идеал» афроамериканской «семьи», идеал матери-одиночки, красивой, равной светлой коже и ассимилированной.В 60-е и 70-е годы среди афроамериканцев было очень мало ведущих мужчин и женщин. В 80-е и 90-е годы появилось еще несколько ведущих людей. После фильма Билла Косби «Шоу Косби » — больше чернокожих женщин было видно в рекламе — тем не менее, для чернокожих женщин роли были столь же предсказуемыми — домохозяйка, специалист по уборке с избыточным весом, милая бабушка и пьющие газировку подростки — как и они. несколько. Это визуальное пренебрежение не является оплошностью. То, что мы видим или не видим, влияет на то, как мы думаем и чувствуем о себе и других.
Строман (1984) исследовал роль телевизионных изображений афроамериканцев и то, как эти изображения влияют на отношения и социальные привычки. Отсутствие в Америке инвестиций в потребительское отношение меньшинств только усиливает мнение о том, что меньшинства рассматриваются как второсортные граждане. На практике афроамериканцев снимали только внутри группы. Эта практика была определена Бартесом (1957) как прививка, процесс, в котором рекламодатели или другие капиталистические потребительские системы включают в средства массовой информации небольшие элементы этнической принадлежности.Включая небольшие дозы этнической принадлежности в основные средства массовой информации, рекламодатели укрепляют расистские идеалы разделения, исключения и принятия «за определенную плату». Кроме того, рекламодатели помогают удостовериться, что их продукт не связан с чернокожими, в то же время создавая иллюзию того, что чернокожие существенным образом включаются в рекламу. Для рекламной индустрии появление «этнического» рынка не означает, что в общей рекламе будет использоваться гораздо больше изображений меньшинств.Вместо этого этнические меньшинства используются в отдельных рекламных кампаниях, нацеленных не на общий рынок, в черных, латиноамериканских и азиатских СМИ. В качестве реакции на это исключение модели Black хотели отбросить устоявшееся представление о том, что темно-коричневая кожа предопределила опасность, страх и бедность, и в то же время сексуальную силу и примитивную аутентичность. Они также хотели развеять устаревшее высокомерие: более светлая кожа означала безопасность, успехи и проницательность, а также нестабильность и тоску.
В работе Саммерса (1998) Skin Deep: Внутри мира чернокожих фотомоделей мы видим совсем другой взгляд на красоту чернокожих женщин.Подиумы Парижа и Милана служили ступеньками для многих высокооплачиваемых чернокожих моделей. Несмотря на повсеместное распространение расизма, многие модели чернокожих нашли признание в этой части мира. Мы можем проследить это принятие до работы Жозефины Бейкер. Хотя ее история отнюдь не является исключительно счастливой, она получила известность и признание в Европе задолго до того, как ее популярность началась в Америке. Иман, Наоми Кэмпбелл и многие другие афроамериканские модели Jump начали свою карьеру на подиумах в Европе.Одна модель Кэрол Лабри предполагает, что в Европе ее приняли открыто, потому что она была красивой чернокожей женщиной. К сожалению, эта красавица была и остается по большей части европейским идеалом стройной, светлокожей, с длинными прямыми волосами и светлыми глазами.
Несмотря на то, что черные модели считаются красивыми в Европе, между Европой и Соединенными Штатами есть определенные расистские выводы. Обе страны действовали в неравном бухгалтерском поле. Как отмечалось в Skin Deep (Summers 1998), было выполнено двойное бронирование (практика бронирования белой модели и черной модели для одной и той же съемки для целевой аудитории печатных изданий), и черные модели получали меньше половины зарплаты белых моделей. .Еще одним негативным последствием, с которым столкнулись многие черные модели в этих евродоминантных обществах, было отвращение к натуральным черным волосам (курчавым, вьющимся, косичкам и т. Д.). Пока ничего не подозревающая публика удовлетворялась новыми, красивыми и все еще светлокожими лицами, косметические компании, которые их спонсировали, могли вздохнуть с облегчением. Как представители расы, темнокожим моделям всегда приходилось отвечать на вопросы, связанные с присутствием, например, что делать с волосами? Упрощенная риторика 60-х, приравнивающая обработанные волосы к обработанному разуму, оставила горькое чувство.Однако ни одна тема не имела большего значения, чем извечный вопрос, в котором личное и политическое смешивались с зарплатой: суть в том, что многие чернокожие женщины соответствовали общественным идеалам красоты. «Мы были готовы соответствовать. Мы не боролись с этим. Если вы не задумываетесь о своей личности, значит, вы ее использовали неправильно. Вы не носили его уверенно. Вы должны были это почувствовать и принять. Но у большинства из нас нет такой силы. Мы просто плывем по течению. (Саммерс 1998: 141) »
В то время как черные модели — и женщины в целом в развитом мире — беспечно проводили эксперименты над собой, за ними также наблюдали и имитировали женщины в менее развитых странах.Топ-модель Элейн Эванс комментирует: «Черные люди в Африке смотрели на афроамериканок за красоту в волосах и прическах, но не за моду, потому что они думают, что мы ужасно одеваемся. Но что касается прически и макияжа, они знают, что мы самые продвинутые, поэтому следят за нами »(Summers 1998: 142).
Комментарии Элейн Эван о поездке в Африку, где она воочию увидела влияние изображения афроамериканской красоты на африканских женщин. «Некоторые африканские женщины использовали отбеливающие кремы до предела.Я видел, как они смешивали эти кремы с Clorox и рисовали им по всему телу. Они сжигают всю свою кожу, а затем смазывают ее маслом, терпя всю эту боль, просто чтобы стать легкими. Но они следят за нами »(Summers 1998: 142). Берта, буфетчица из Дарес Салоан, Танзания, сказала, что в прошлом она использовала Мкорого, потому что «светлая кожа означает красоту, и большинство мужчин выбирают белых женщин» (Munro 2001: 11). Правительство Уганды и Кении приняло меры по запрету отваров кожных молний, поскольку они вызывают серьезные заболевания и даже смерть.Этот процесс молнии кожи популярен даже в Индии. Современные ученые задаются вопросом, почему женщины поступают так с собой. «После десятилетий правления британцев разве мы ничего не узнали о гордости своим цветом кожи? Почему наших девочек воспитывают с мыслью, что если они «темные», то их не принимают? Как в стране коричневых людей на нормальную внешность смотрели свысока? » (Gawle 2002: M7)
По словам Сандовала, через дифференциал мы находим стратегию противопоставления философии, которая управляет полной мобильностью.Кроме того, Сандовал предполагает, что силу дифференциала можно рассматривать не как дрейфующую, а как кинематографическую: кинетическое движение, которое маневрирует, поэтически преображает и организует, требуя отчуждения, извращения и преобразования как у зрителей, так и у практикующих. К сожалению, дифференциал не всегда может быть использован для положительного преобразования. Средства массовой информации постоянно используют различие для поддержания культурного угнетения посредством прививки, что позволяет потребителю поверить в то, что различие приемлемо в узком диапазоне и связано с доминирующим восприятием идеальной красоты.(Бартс, 1957)
Этот идеал красоты продвигается еще на один шаг вперед, когда средства массовой информации изображают в стране женщин в форме бутылок все вестернизированные фильмы и рекламные ролики, в которых среднестатистическая женщина изображается в виде фигурки, которую хотят все мужчины. «M-Net, которая показывает в основном американские фильмы и телешоу, выбрала худощавого подростка размером 6 дюймов 2 дюйма из Ларгоса, Олучи Орууэагба, которого здесь не считают особенно симпатичным, но который стал хитом на подиумах» (Onishi 2002). Эта тенденция становится все более популярной в Нигерии и других странах Африки и во всем мире.«Среди молодых модных нигерийцев сладострастие не в себе» (Onishi 2002). Печатные СМИ, телевидение, музыка и особенно музыкальное телевидение — большие инструменты глобализации. Через образы, которые передаются по всему миру, женщины бомбардируются идеалами красоты, которые не отражают их самих. Именно через этих посредников женщины пытаются построить свою идентичность. Распространение и влияние музыки и телевидения на людей хорошо задокументированы (например, Brown and Campbell 1986; Curtin 1999; и Emerson 2002).Исследования говорят, что идентичность строится на основе массовой культуры (Hebdige 1979, LeBlanc 1999).
Хип-хоп оказывает огромное влияние на мировую поп-культуру. Ограничения ограничивают степень, в которой эта статья может обсуждать очень богатое наследие хип-хоп культуры. Однако культура хип-хопа существует дольше, чем ожидали ее противники — более 25 лет, несмотря на преимущественно враждебный прием. Майкл Дайсон (1994, цитируется в Berry 1994) объясняет этот феномен в книге «Перформанс, протест и пророчество в культуре хип-хопа», утверждая, что:
Обществу, которое поддерживает социальные устройства, экономические условия и политический выбор, [которые] создают и воспроизводят бедность, расизм, сексизм, классизм и насилие, трудно оценить музыку [форму], которая оспаривает и скандализует такие проблемы.(1994; 100-101)
Развитие музыки как для мужчин, так и для женщин, определения и связь между хип-хопом и рэпом относительно прямолинейны: они имеют общие корни в афроамериканском сообществе и являются формами сопротивления доминирующим системам власти. .
Хип-хоп — это современная эстетическая культурная характеристика городской молодежи афроамериканского сообщества. Культура хип-хопа состоит из музыки (рэп), мешковатой, но модной одежды, искусства (граффити), танцев (брейк-данс), больших звуковых систем, ручных механических звуковых эффектов (резка и царапание на вертушках), диджеинга (диск жокей), MCing (контроллер микрофона или церемониймейстер) и язык (т.э., Йо, хип-хоп, образ жизни, холла’- Мир). Хип-хоп — это расширение афроамериканской культуры, которое включает, например, Гарлемский ренессанс и его музыку, джаз, который также имел свежие «прогрессивные формы литературы, искусства и музыки», которые отражали выражения и опыт афроамериканцев (Аязи -Hashjin 1999). Хип-хоп — это часть черной музыки, которая в целом является культурным коммуникативным выражением, глубоко укоренившимся в афроамериканском опыте (Epstein & Berry, 1994).
Хип-хоп — доминирующая сила в музыкальной индустрии, оказывая огромное влияние на популярную культуру во всем мире (Osumare 2000). Совершенно разные маргинальные группы, начиная от маори, присвоили хип-хоп и абриригины в Новой Зеландии и Австралии, до белых рабочих в посткоммунистической Польше. Каждая из этих групп использует хип-хоп для выражения собственного политического сопротивления доминирующим социальным структурам. В Соединенных Штатах корни хип-хопа глубоко укоренились в борьбе поколения за сопротивление доминирующим политическим и общественным ожиданиям и представлению.
В начале 1980-х заведения, в которых, как правило, преобладали мужчины, располагались на бедных улицах Южного Бронкса, Нью-Йорк, где зародились рэп и хип-хоп. В конце 1980-х годов хип-хоп наконец открылся для участия женщин-исполнителей (Epstein & Berry, 1994). В видеоклипах на раннюю музыку были показаны «крутые чернокожие женщины, которые служили женской версией типичного мужского рэпа и хип-хоп исполнителя. Женщины-рэперы носили уличный дресс-код: дизайнерская городская уличная одежда, мешковатые джинсы или комбинезоны и теннисные туфли известных брендов (Bender, 2002, Osumare, 2000, Epstein and Berry, 1994).Когда афроамериканские женщины-хип-хоп и рэп-исполнители, такие как Queen Latifah и Salt ‘N’ Pepper, наконец, вышли из тени своих коллег-мужчин, они стали немного сексуальнее в лирическом стиле, который следовал духу Билли Холидей и Ареты Франклин, включая блюзовая сексуальность, которая расширила жанр хип-хоп за пределы того, где развились артисты-мужчины.
К концу 1990-х годов начала появляться новая модель женщин в музыкальных телевизионных видеоклипах. Изображения были очень прогрессивными и иногда шокирующими по сравнению с более ранними музыкальными видеоклипами.В более ранних видеороликах полностью одетая королева Латифа пела о самосознании и продвигала идею о том, что все черные женщины — королевы в фильме «Дамы прежде всего». Сегодня такие артисты, как Лил Ким, демонстрирующая много кожи, и «противная девушка хип-хопа» Фокси Браун поют такие стихи, как «Ya’ bches suckin ’d —» (Burford, 1999). В лирическом и музыкальном плане рэп- и хип-хоп-видео превратились в непропорционально негативные образы, показываемые на Music Television (MTV), Video Hits 1 (Vh2) и Black Entertainment. К сожалению, эти изображения, несмотря на подавляющую доступность более политических и разнообразных образов, отрицательных изображений, являются теми, которые получают эфирное время и дурную славу в мейнстриме.Несмотря на это, хип-хоп продолжает сопротивляться стереотипам, гендерным предпочтениям и политическим казням посредством музыки и одежды, которые оторваны от основных идеалов.
Подобно телевидению и другим средствам массовой информации, музыка сегодня превращается в товар в зависимости от глобальной экономики. Хип-хоп включает в себя танец, одежду и стиль. То, что считается хип-хопом, было предназначено для перехода сначала в белую Америку, а затем и на мировой рынок. Хип-хоп был направлен на продвижение одежды, безалкогольных напитков и других товаров, привлекающих молодежь.Несмотря на попытки корпораций переделать субкультуру хип-хопа, подавляя многие из ее сопротивлений, обозначающих коды и воспроизводя их во всем мире, корни хип-хопа — это сопротивление, и любители хип-хопа не упускают из виду встроенные сообщения. Культуру хип-хопа, представленную на MTV, в фильмах и в рекламе, можно найти в Японии, Англии, Франции и Германии. Молодежь в каждом регионе адаптирует афроамериканскую культуру к своей демографии.
В Японии влияние хип-хоп культуры огромно (Osumare 2000: 3).Кроме того, Корнитес предполагает, что принятие стиля хип-хоп означает транснациональную идентичность, в которой могут свободно участвовать определенные группы людей с разным культурным, религиозным, этническим, социальным, моральным происхождением и / или опытом. Хип-хоп традиционно представляет собой всеобъемлющее явление. Эта инклюзивность привлекает своей склонностью к революции расовой и гендерной идентификации. «В Японии женщины-хип-хоперы используют этот жанр, чтобы игнорировать гендерные ограничения для женщин» (Osumare 2000: 3).Путем перенастройки хип-хопа и, следовательно, «желательности темноты» открывается больше возможностей для интерактивного диалога между группами, которые в противном случае поддерживали бы и укрепляли старые идеалы расистского контроля. Вместо этого мы видим группы молодежи, использующие хип-хоп как механизм во всем мире, чтобы открыто высказываться о несправедливости, с которой они сталкиваются. В японском воспроизведении хип-хопа истоки можно опустить, но, что особенно важно, они не побелены. По словам Корнитеса (1994), эта молодежь предпочитает использовать хип-хоп как бунт против взрослого основного общества.«В Лондоне маргинальная молодежь из Восточной Индии смешивает индийские мелодии и хинди с английским рэпом в качестве уличной формы протеста. В Париже бедная еврейская, ближневосточная и западноафриканская молодежь, выходящая из проектов, использует стили хип-хоп и рэп, чтобы говорить о своей бедности и жестокости полиции »(Osumare 2000: 3).
Когда мы смотрим на хип-хоп, мы видим постоянно меняющийся культурный аппарат, включающий множество лиц и голосов. В этом художественном / социальном жанре еще предстоит сражаться, но в настоящее время эта субкультура продемонстрировала способность изменять мир, какой мы его знаем.Shivers (2000: B6) отмечает эту тенденцию: «Когда кто-то смотрит на текущую ситуацию в хип-хопе, присутствие женщин по-прежнему насыщено двумя образами: полураздетые женщины, кружащиеся перед мужчиной-рэпером или сзади него, и женщина-ведущая, продающая свою сексуальность, чтобы продать хитовые пластинки ». Хотя эта тенденция прослеживается в хп-хопе, я бы сказал, что это характерно не для хип-хопа, а для музыкальной индустрии в целом. Фактически, современные тенденции в хип-хопе показывают, что больше женщин интересуется повышением сознания, а не сексом.«Шиверс» (2000: B6) предполагает, что Лорин Хилл воспринимается в первую очередь как политическая, и что ее шоу наполнены интеллектом и простым развлечением. Есть много других молодых женщин, которые продолжают выбирать этот высокий путь к развлечениям и саморепрезентации: Эрика Баду, Лорин Хилл, Нечалант и Джилл Скотт, и это лишь некоторые из них. Борясь с сопротивлением со стороны музыкальной индустрии, в которой доминируют мужчины, эти женщины предпочитают защищать женщин вместо того, чтобы поддаваться давлению индустрии, которая стереотипировала бы их как лисиц.Благодаря положительному образу и сильной лирике потребителям предоставляется реалистичный взгляд на общество и самих себя. Эти женщины — матери поколения Hip-Hop-MTV, где музыка, мода и красота сливаются воедино.
Ученые отмечают, что в молодых поколениях женщин мы видим влияние субкультур, переопределяющих красоту, и средствам массовой информации не оставалось ничего другого, как последовать их примеру. (Sowell, 1983; White, 2001; Wynter, 2002). Многие рекламодатели сейчас используют знаменитостей из музыкальной индустрии, чтобы завоевать доверие потребителей.Кроме того, эти рекламодатели используют афроамериканок, принадлежащих к культуре хип-хопа. «В рекламных кампаниях сейчас используется больше чернокожих знаменитостей, таких как Бейонси из Destiny’s Child для L’Oreal и Эрика Баду в кампании одежды A Gap» (Gordon 2001: 3). Д-р Мелисса Стивенсон отмечает, что принятие молодыми поколениями «естественного вас» — это смена поколений, которую молодежь использует для создания собственной идентичности без необходимости соответствовать традиционным рамкам американского общества.Она, как и многие другие, связывает это развитие самоидентификации с жанром хип-хоп культуры (Mitchell 2001; Minus 2001).
Если вы посмотрите на MTV в любой конкретный день, смешение хип-хопа и красоты является заметной вещью, особенно в Fashionably Loud, программе, разработанной для объединения моды и музыки в одно целое.
La La и Молли Симс вместе с соведущими Киморой Ли Симмонс и DJ Clue представляют коллекции городских дизайнерских линий весны 2003 года. Самые горячие модели и знаменитости, в том числе Чарли Балтимор, Loon и MC Lyte, будут носить одежду, которую все хотят носить.И это не обычная взлетно-посадочная полоса. Пока сексуальные модели выходят на сцену, вы станете свидетелями серии горячих, шумных, живых выступлений некоторых из самых громких имен в хип-хоп музыке. Некоторые даже подрабатывают дизайнерами на миллион долларов »(MTV.com, 2002)!
Как афроамериканка, я утверждаю, что мы, наконец, достигли момента, когда мы можем сказать, кто мы такие, какие мы есть, и потребовать, чтобы представление о том, что красиво и культурно, не было статичным, а текучим, как и все остальное в мире рынок.Пришло время признать и включить голоса, лица, желания, мнения и проблемы тех, кто считается меньшинствами, поддерживается созданием новых косметических линий, которые поддерживают многонациональный мир, в котором мы живем. В интервью Рене Уайт, Кэролайн Куламбе говорит: «Цветные женщины ищут макияж, сделанный специально для них. К счастью, понятие женской красоты теперь космополитично и универсально, и больше не ограничивается изображениями бледных европейских беспризорников. За расовое разнообразие и цвет кожи »(White 2001: 19).Уайт также обнаружил, что авторы публикаций, ориентированных на молодых женщин, придерживаются более многонационального подхода. Форни утверждает: «Я считаю, что цветные женщины — это женщины мира — афроамериканки, индейцы, испаноязычные, ближневосточные, индийские, африканские и азиатские. Эти женщины живут прямо здесь, в этой стране. Пора заняться проблемами невидимого потребителя »(White 2002: 19). Многие косметические компании следуют примеру крупных фирм, стремясь расширить свою потребительскую базу, приняв или начав с многонационального подхода.«Основатели разработали индивидуальную линию по уходу за кожей, которая может быть тщательно адаптирована к потребностям ухода за кожей лиц из 40 этнических групп» (Linm 2002: 24). Роджер Холл, профессор медиа-исследований, утверждает, что использование многоэтнических женщин в рекламе означает перемены времен и изменение того, что считается прекрасным. Он считает, что субкультура хип-хопа повлияла на мейнстрим (Gordon 2001).
Как член субкультуры хип-хопа приятно слышать и видеть, как больше женщин решают для себя, кто они и что они красивы, что бы ни говорили Vogue или MTV.По общему признанию, все еще есть те, кто несправедливо находится под влиянием доминирующего взгляда на то, что красиво и культурно, но с нынешней тенденцией доминирования хип-хопа, постколониальной инклюзивностью в полном разгаре, у них больше шансов увидеть свое естественное я как прекрасное. . Вещи определенно меняются; медленно, но верно. Во времена DSL и высокоскоростного доступа в Интернет слышно гораздо больше голосов. Косметические компании, модельеры и средства массовой информации принимают к сведению, и некоторые из них реагируют в соответствии с пожеланиями потребителей.
То, что цветные люди составляют большинство, — это факт, с которым нужно иметь дело, и который нельзя скрыть. Ситуация меняется против демонизации небелых народов, их культуры и влияния, а также того, что коммодифицированный глобальный монстр, созданный корпорациями, основанными на нереалистичных идеалах красоты и культуры, должен измениться или рискнуть исчезнуть. Субкультура хип-хопа всегда была и была связана с творческим самовыражением, сопротивлением репрессивным властным структурам и другими способами.
Барт, Роланд (1957). Миф сегодня. NY Noonday Press.
Черные женщины говорят в красоте (2002). New York Voice / Harlem USA , 5 июня, 44:74 стр. 16.
Бендер, Томас (2002). Переосмысление американской истории в глобальную эпоху . Беркли: Калифорнийский университет Press.
Берри, Вениз Т. (1990). Рэп-музыка, самооценка и темнокожие подростки с низким доходом. Популярная музыка и общество , 14: 89-107.
Бонд, С. и Т.Кэш (1992). Черная красота; Уход за кожей и имидж тела среди афроамериканских студенток. Журнал прикладной психологии , 22, стр. 874-888.
Корнитез Нина (1994). Fetishized Blackness Hip-Hop and Racial Desire in Contemporary Japan, Социальный текст 41, стр.113-139.
Дэвис, Анджела (1989). Женщины, культура и политика . Нью-Йорк: Random House
Модно громко (2002). MTV’S HIP-HOP Fashion Week. [онлайн]. Доступно в Интернете: http: // www.mtv.com/onair/hip_hop_week/2002/.
Фергюсон, Роберт (1998). Представление расы: идеология идентичности и СМИ Лондон; Нью-Йорк: Арнольд; Нью-Йорк: Совместно опубликовано в Соединенных Штатах Америки издательством Oxford University Press.
Фезерстоун, Елена (1994). Женщины пишут о цвете, культуре и самобытности
Свобода Калифорния: Пересечение прессы.
Грин, Марк (1991). Отчет о невидимых людях: изображение меньшинств в рекламных каталогах журналов .Нью-Йорк: Департамент по делам потребителей.
Гриер, Уильям и Прайс М. Коббс (1968). Черная ярость. Нью-Йорк: Bantam Books.
Джексон, Линда и Келли Эрвин (1979). Частота и изображение чернокожих женщин в моде. Journal Of Black Psychology , 5, стр. 25-37.
Кав, Евгения (1994). Много зеркал; Вступительные лица: политика косметической хирургии и американские женщины азиатского происхождения . Издательство Университета Рутгерса.
Линм, Джи Хён (2002).Специфичные для лица; Lab 21 обслуживает людей национальности. Азиатская неделя, 31 июля, 23:49, стр.24
Мейерс, Мэрион (19990. Опосредованные женщины: Представления в массовой культуре . Кресскилл, штат Нью-Джерси: Hampton Press.
Минц, Сидней (1974). Рабство, колониализм и расизм . Нью-Йорк: W.W. Norton & Co, Inc.
Митчелл, Анна Дюма (2001). Многие представители Natural Looks Return носят «замки» «заморки». 28 июня, XCVI: 39, стр.11.
Манро, Гордон (2001).Пэрис Гордон Beauty Blitz «Мисс мира 2001» стала поворотным моментом. Голос 26 ноября 988 г., стр.3.
— (2001). Уганда запретит использование подозрительных косметических средств. Голос , 27 августа 975 г., стр. 11.
Ониши, Норимитуши (2002). Глобализация красоты делает стройность модной. 3 октября.
Осумаре, Халифу (2000 год). Хип-хоп культура становится мировым языком. Oakland Post , 26 / марта, 36:78, стр. 3.
Рассел, Кэти (1992). Цветовой комплекс: политика цвета кожи среди афроамериканцев .Нью-Йорк: Харкорт Брейс Йованович.
Сандавол, Чела (2000). Методология угнетенных . Университет Миннесоты Press.
Сарвата, Сарита (2002). Зеркало Зеркало на стене: одержимость индейцев западными стандартами красоты несправедлива. . Индия за рубежом 11 января, XXXII: 15 л. M7.
Дрожь, Кала (2000). Леди Mcs говорят правду о женщинах в хип-хопе. Лос-Анджелес Сентинел . 12 / января. 65: 41п. B6.
Спенсер, М.А, Г.К. Брукинс и У.Р.Ален (1985). Начало . Хиллсайд, Нью-Джерси: Лоуренс Эрлбаум Ассошиэйтс.
Соуэлл, Томас (1983). Экономика и политика расы: международная перспектива. Нью-Йорк: Quill.
Саммерс, Барбара (1998). Skin Deep: Внутри мира черных моделей моды . Нью-Йорк: Амистад Пресс.
Уокер, Алиса (1982). «Обнимая тьму и свет», Essence , июль 1982 г., стр. 117-123.
Вельсинг, Фрэнсис Кресс (1991). Бумага Исиды: ключи к цветам . Чикаго: Третья мировая пресса.
Белый, Ренне Минус (2001). Nacara: новая косметическая линия. Нью-Йорк Амстердам Новости . 20 июня, 92:24, с. 19.
— (2002). Нью-Йорк Амстердам Новости . Потрясающий гид по красоте для подростков 27 марта, 93:12, стр. 19.
Вольф, Наоми (1991). Миф о красоте: как образы красоты используются против женщин .
