Читать «Испанские поэты XX века» — Альберти Рафаэль, Гарсиа Лорка Федерико, Хименес Хуан Рамон, Мачадо Антонио, Эрнандес Мигель — Страница 1
Испанские поэты XX века
ПЯТЬ ИСПАНСКИХ ПОЭТОВ
Испанская поэзия первой половины XX века являет собой неоспоримую историческую и художественную общность. Историческую — ибо пять поэтов, представленных в этом томе, стали жертвами трагедии, пережитой испанским народом: троим франкизм принес гибель, двоим — изгнание. Художественная общность всегда осознавалась и неоднократно декларировалась поэтами, вопреки любым личным конфликтам и перипетиям литературной полемики. Хуан Рамон Хименес и Антонио Мачадо были призванными, глубоко почитаемыми учителями Федерико Гарсиа Лорки, Рафаэля Альберти и Мигеля Эрнандеса. Отнюдь не всегда соглашаясь с поисками и увлечениями своих младших собратьев по поэзии, Хименес и Мачадо в критические моменты без колебаний поддерживали молодых поэтов. В 1956 году в решении о присуждении Хуану Рамону Хименесу Нобелевской премии было подчеркнуто, что в его лице премией посмертно награждаются также Антонио Мачадо и Федерико Гарсиа Лорка, совокупно представляющие великую лирическую поэзию Испании.
«Поэзия — это диалог поэта со временем, с его временем», — сказал Антонио Мачадо. Испанская поэзия первой половины XX века — единый голос в диалоге с историей[1]. Но о чем вопрошало, чего требовало время от поэзии?
Двадцатый век пришел в Испанию, воистину опоясанный грядущей бурей. Испано-американская война 1898 года, эта, по определению В. И. Ленина, «крупнейшая веха империализма как периода»[2], стала и решающей вехой новой истории Испании. Утрата последних заокеанских колоний выявила экономическую, социальную и культурную отсталость бурбонской монархии, позже подтвержденную поражениями в позорной колониальной войне в Африке. Испания, окраина Европы, неожиданно и грозно почувствовала наступление новой эры мировой истории. Из провинциально-сонного убожества периода Реставрации (после буржуазной революции 1868–1874 гг.) страна оказалась ввергнутой в эпоху социальных катаклизмов и революционных потрясений.
Кризис буржуазно-помещичьего испанского общества углублялся все три первых десятилетия нашего века: «трагическая неделя» барселонских рабочих, «геройски боровшихся с военной авантюрой их правительства»[3] в 1909 году; революционные стачки и массовые выступления в 1917–1923 годах под влиянием известий о Великой Октябрьской революции в России; поражение в Марокко; установление военной диктатуры Примо де Риверы; восстание солдат и рабочих Арагона в 1930 году; падение монархии, заслужившей всеобщую ненависть; пять лет классовых боев в условиях буржуазной республики; Астурийское восстание 1934 года; победа Народного фронта в феврале 1936 года — пока не разрешился гражданской войной, которая разделила нацию на два смертельно враждующих лагеря, унесла миллион жизней испанцев и закончилась победой тоталитарного режима, надолго выключившего страну из исторического движения.
Кризис, предчувствие надвигающихся невиданных перемен всегда дают художественному сознанию высокую точку обзора настоящего и будущего. Мучительное и сложное ощущение переходной эпохи владело испанской интеллигенцией — безусловное отрицание недавнего прошлого и тревога за будущее. Ужасающая нищета и отсталость Испании рождали боль — но социальные и духовные последствия буржуазного прогресса, очевидные в развитых европейских странах, будили серьезнейшие опасения. Реакционные традиции, укоренившиеся в испанском обществе, внушали отвращение — но стихийная революционность масс страшила анархистским произволом. Путь каждого испанского мыслителя и художника в эти годы — драматичное индивидуальное решение общей дилеммы.
Все пять поэтов, представленных в нашем томе, выбрали — каждый по-своему, в зависимости от темперамента и степени общественной активности, — один путь, путь к народу и вместе с народом, приведший их к безоговорочной поддержке Испанской Республики. Последние годы жизни Федерико Гарсиа Лорки были отданы идее создания «театра социального действия», театра, в котором «бьется пульс социальной жизни, пульс истории».
Социальный выбор, определивший судьбы пяти поэтов, был результатом долгих и трудных духовных исканий. Никогда еще — с XVI–XVII веков — испанская мысль не работала с таким напряжением и в таком согласии. Ток общих проблем, общих забот пронизывает всю национальную культуру от философских абстракций до лирических излияний. Испанская поэзия чрезвычайно насыщена философски, а испанская теоретическая мысль вырабатывает особую образно-концептуальную форму философствования, пограничную с искусством. Не только Антонио Мачадо, много лет переписывавшийся по философским вопросам с Унамуно и продолжавший в стихах споры, которые завязались в этой переписке, но и Хуан Рамон Хименес, художник, на первый взгляд далекий от абстрактного умозрения, отчетливо сознавали свою принадлежность к поэзии особого типа — поэзии, осуществляющей синтез философского и художественного начал.
Мигель де Унамуно и Рубен Дарио (великий латиноамериканский поэт, подолгу живший в Европе) были основоположниками двух крупных идейно-художественных течений в испанской литературе на рубеже XIX–XX веков, так называемых «поколения 98 года» и «модернизма». Эти течения можно сравнить с планетами, движущимися по разным, но пересекающимся орбитам. Точка пересечения — единодушное отрицание современного буржуазного порядка, калечащего личность, превращающего людей в «призраки, нагруженные знаниями» (но выражению Унамуно), в плоские, бездушно-рассудительные существа, чей кругозор ограничен материальными заботами сего дня. «Поколение 98 года» добивалось идейного обновления испанского общества: пробуждения угасшего национального чувства, восстановления подлинно народных традиций.
Модернизм[5] сосредоточил свой пафос в эстетической сфере, стремясь вернуть человеку утраченную в мире «прогресса и порядка» способность наслаждаться красотой, и прежде всего красотой искусства. Эстетические несогласия (Унамуно не раз упрекал модернистов в культе формы, граничащем с претенциозностью) не мешали, однако, — именно в силу глубинного сродства отрицания и утверждения, — творческим принципам обоих течений сосуществовать в сознании крупнейших художников эпохи. Более того, Хименес был прав: самые значительные художественные результаты достигались только при взаимодействии двух идейно-эстетических силовых полей. Синтез рождал новое, более высокое качество.
«История Испании» глазами Артуро Переса-Реверте
Почему Испания — это «земля кроликов»?
«Жила-была в стародавние времена прекрасная шкура быка, напоминающая очертаниями Испанию». Эта территория была населена сотней племен, каждое из которых говорило на своем языке и жило на свой манер. При каждом удобном случае они воевали друг с другом, а в альянсы между собой вступали исключительно с целью объединиться против соседа, который выглядел послабее, но выделялся при этом завидными урожаями и стадами или же мог похвастаться красотой женщин, статью мужчин и роскошью хижин.
Племена можно было разделить на две большие этнические группы: иберы и кельты. Первые были низенькими, смуглыми и более удачливыми по части солнца, полезных ископаемых, сельского хозяйства, пляжей, заморского туризма со стороны финикийцев и греков, а также других представляющих интерес факторов экономики. Кельты же, напротив, были блондинами, отличались большей свирепостью и зачастую бедностью. Данную проблему они решали, совершая набеги на южные территории — в первую очередь, естественно, с целью наладить более тесные связи с иберами. Последние, натурально, относились к визитам своих северных соседей с неудовольствием и зачастую отвечали им тем же.
Вот что из себя представляла территория Испании за 800 лет до нашей эры, и звалась она в то время Исхафан, что означает «земля кроликов».
Легенда о герое
Памятник Сиду в Бургосе. Источник: wikipedia.org
Сид Кампеадор, о котором Артуро Перес-Реверте написал целый роман, — национальный испанский герой.
Его образом пользовались каждый раз, когда речь заходила о маврах, христианах, Реконкисте; а во времена франкистской историографии для целой армии педагогов он стал одним из излюбленных символов в плане демонстрации добродетелей иберийской расы, превратившись в безусловного патриота и объединителя средневековой и такой раздробленной Испании.
Но реальная жизнь Сида Кампеадора была весьма далека от этого. Родриго Диас де Вивар, а именно так его звали на самом деле, был выходцем из среднего дворянства города Бургос, а рос и воспитывался он вместе с инфантом доном Санчо, сыном короля Кастилии и Леона Фердинанда I. Доподлинно известно, что Родриго Диас был хитер, отважен, ловок в бою и опасен. Вместе с инфантом доном Санчо он принял участие в войне мавританского короля Сараго-сы против христианского короля Арагона — кастильская рать помогала маврам. А когда король Фердинанд I разделил королевство между детьми, Родриго Диас в качестве офицера-знаменосца нового короля, Санчо I, принял участие в гражданской войне, развязанной этим королем против братьев.
Родриго был молод, статен, храбр и славен, а количество его врагов все множились и множились. Близкие к королю дворяне принялись интриговать за спиной Родриго, апеллируя к самым разным военным инцидентам и обвиняя в том, что он не подчиняется приказам, преследуя свои собственные интересы. В конце концов Альфонс VI его прогнал; так что Сид (а к тому времени мавры уже стали называть его Сиди, то есть «господин») отправился зарабатывать на жизнь с отрядом верных ему воинов, то есть стал наемником. С графами Барселоны найти общий язык Сиду не удалось, зато повезло сговориться с мавританским королем Сарагосы, которому он долго служил, вплоть до того, что разгромил от его имени мавританского короля Лериды вместе с его союзниками — каталонцами и арагонцами.
И даже взял в плен графа Барселоны, Беренгера Рамона II. Таким вот образом, на протяжении долгих лет, он и сражался: с маврами и с христианами, увеличивая свою славу и зарабатывая за счет трофеев, грабежей и другими тому подобными способами. Однако, будучи верным вассалом, он неизменно чтил своего настоящего сеньора, короля Альфонса VI.
Однажды случилось так, что нашествие альморавидов заперло Альфонса VI в Саграхасе, и тогда король забыл гордость и обратился к Сиду. И он пошел сражаться за Левант (по пути разграбив христианскую Ла-Риоху и сведя счеты со своим старинным недругом, графом Гарсией Ордоньесом), взял Валенсию, после чего уже сам защищал ее огнем и мечом. И именно здесь, в Валенсии, дожив почти до пятидесяти лет, всего за пять дней до взятия крестоносцами Иерусалима, внушая ужас и почтение всем — как маврам, так и христианам, — умер своей смертью самый грозный воин из тех, кого только знала Испания.
Как кастильский стал главным языком Испании
Страница рукописи «Песни о моём Сиде», написанная на кастильском языке.
Источник: wikipedia.org
Именно за XVI век, в эпоху царствования Карла I Испанского и Карла V Германского, императора Священной Римской империи, кастильский язык, называемый за пределами страны испанским, утвердился в качестве основного языка. Это произошло самым естественным образом. В Испании, как и в других частях Европы, народные языки неотвратимо стали проникать в литературу, религию, делопроизводство и право, как естественное следствие из сложившегося положения дел.
Единый язык для всеобщего использования, на котором будут говорить во всех концах империи, очень здорово облегчает жизнь. Таким языком мог бы стать любой из тех многих, на которых, помимо латыни — языка культуры, — говорили в Испании: каталонский со своими вариантами — валенсийским и балеарским, галисийско-португальский, баскский и мавританский арабский. Однако всех их опередил кастильский. Правда, само название «кастильский» в некотором смысле несправедливо, поскольку умаляет право старинных королевств Леон и Арагон наречь этот язык своим именем.
Все эти языки, как и другие языки Испании, сохранились как местные наречия, на которых в соответствующих регионах продолжают говорить дома и на улице с соседями, в то время как всеобщий язык — кастильский — стал языком бизнеса, коммерции, администрации и культуры; и все те, кто стремился к процветанию, к тому, чтобы делать карьеру, получать образование, ездить по миру и обмениваться технологиями, мало-помалу восприняли этот язык как свой собственный.
Король-делопроизводитель
Король Испании Филипп II. Источник: wikipedia.org
Филипп II, наследник Империи, над которой никогда не заходит солнце, был одним из самых противоречивых правителей Испании. Филипп II был тяжелым на подъем, осторожным, даже застенчивым человеком, получившим в наследство полмира.
Он правил 42 года, и на за это время на него и его королевство свалилось множество испытаний. Филипп II от природы был миролюбивым, но при этом ему постоянно приходилось участвовать в жесточайших войнах, которые он вел с Францией, с Его Святейшеством, с Нидерландами, с маврами в Альпухарре, с англичанами, турками и даже с собственной мамой Изабеллой, португальской принцессой.
Все это свалилось на его голову, не говоря уж о семейных неурядицах и колоритных браках: женат он был четырежды, на четырех самых разных женщинах, включая одну англичанку; его сын, инфант дон Карлос, стал заговорщиком.
Филипп II унаследовал целую Португалию, но только после того, как победил тех, кто сомневается в его праве на трон, в битве при Алькантаре. Тогда монарх, по мнению Артуро Переса-Реверте, допустил одну из самых больших исторических ошибок: вместо того чтобы перенести столицу в Лиссабон — старинный и величественный — что обещало блистательное будущее, боязливый Филипп II остался в центре полуострова, в своем монастыре-резиденции Эль-Эскориал, и тратил на битвы и сражения огромные деньги, поступающие из заморских испано-португальских владений, присовокупив к ним налоги, которые до последней капли выжимали все соки из Кастилии.
Артуро Перес-Реверте называет Филипп II «классным делопроизводителем, весьма ловким в бумаготворчестве, да и по части личных качеств: святоша, но образованный, трезвого ума и весьма ограниченных потребностей человек».
Своими покоями он сделал скромную комнату в Эль-Эскориале, где он жил и лично вел дела огромной Империи. Однако Филипп II спустил все колониальные богатства на порох и аркебузы и оказался в долгах перед немецкими и генуэзскими банкирами. При нем случились три банкротства, которые подготовили почву для экономического и социального краха Испании в следующем веке. В то время аристократия и духовенство наслаждались свободой от налогообложения, но нужда государства в деньгах была так велика, что в ход пошла торговля дворянскими титулами, должностями и иными благами: предложение для всех, кто сможет заплатить.
Золотой век
Лопе де Вега. Источник: wikipedia.org
В XVII веке, когда корона перешла от Филиппа II к его сыну Филиппу III, страна была обескровлена внешними войнами. Население Испании и ее колоний требовалось кормить, однако налогами не облагались ни дворяне, ни священники, зато платили крестьяне, индейцы, ремесленники и торговцы. Поэтому всякий бездельник, сказавшись идальго, стремился жить в долг.
Именно плут, а вовсе не исполненный достоинства и чести храбрец стал в ту пору литературным героем, тем образцом, о котором читали и которому подражали. И чьим именем был назван самый блистательный жанр испанской литературы — плутовской роман. Ласаро из Тормеса, Селестина, пройдоха Паблос, Гусман де Альфараче, Маркос де Обрегон — вот те, кто стал главным литературным воплощением эпохи. И весьма показательно, что единственным героем, чье благородное сердце воспарило над всей этой публикой, оказался идальго
Мигель Сервантес. Источник: wikipedia.org
Артуро Перес-Реверте пишет:
«Но верно и то, что как раз в области литературы мы, испанцы, дали тогда миру свои лучшие плоды. Нет в истории другой такой нации, за исключением Франции XVIII века, века Просвещения, которая могла бы похвастаться подобной концентрацией великих писателей на единицу площади — и прозаиков, и поэтов. Талантливых и славных. Сотканная из противоречий Испания по обе стороны Атлантики производила на свет великие произведения — романы, драмы и поэзию: Гонгора, сестра Хуана, Аларкон, Тирсо де Молина, Кальдерон, Лопе де Вега, Кеведо, Сервантес и иже с ними.
И все они — современники, более или менее. Живя порой в одном квартале, они встречались в парадных, лавках и тавернах. «Привет, Лопе»; «Бывай, Сервантес»; «Как делишки, Кеведо». Чтобы убедиться, достаточно пройтись по «литературному кварталу» в Мадриде, где в нескольких метрах друг от друга жили, например, Лопе, Кальдерон, Кеведо, Гонгора и Сервантес. Только представьте себе. Просто поражает количество звезд первой величины, которые в то время жили, писали, а также — что неизбежно для испанцев — завидовали и ненавидели друг друга с неслыханной дотоле страстью, посвящая один другому ядовитые сатиры или строча друг на друга доносы в инквизицию. А между тем, каждый на свой лад, возводили необъятный монумент языка, на котором говорят сегодня пятьсот миллионов человек».
Испанцы в России
Во время Второй мировой войны испанцы оказывались не только в лагерях смерти, во французском Сопротивлении или с войсками союзников на полях сражений Западной Европы.
Республиканская диаспора была огромной, так что на Восточном фронте, где схлестнулись нацистская Германия и Советский Союз, тоже звучали ругательства, молитвы или распевались куплеты на испанском языке. Там сражались самые разные люди: и дети, отправленные в Советский Союз во время Гражданской войны, и республиканцы-моряки в эмиграции, и молодые летчики, уехавшие учиться в Москву, и коммунисты, исполненные решимости не слагать оружия.
Бойцы 14-й интернациональной бригады Народной армии. Источник: Архивное фото
Испанцы сражались с вермахтом в составе советской армии, воевали партизанами в тылу врага или были летчиками-истребителями. Один из них, Хосе Паскуаль Сантамария, по прозвищу Папай, был посмертно награжден орденом Ленина за оборону Сталинграда. А когда в газете «Защитник Отечества» появился заголовок «Будем громить врага, как летчики капитана Александра Герасимова», мало кто знал, что этим героическим капитаном Герасимовым на самом деле был Альфонсо Мартин Гарсия, известный среди однополчан под именем Мадридец.
И мало кому известно о том, что саперная рота под командованием лейтенанта Мануэля Альберди, полностью укомплектованная испанцами, прошла с боями от Москвы до Берлина, не отказав себе в удовольствии переименовать кое-какие берлинские улицы, мелом написав на табличках имена своих погибших товарищей поверх старых названий. А что касается партизанской войны, так перечень участвовавших в ней испанцев рискует стать нескончаемым, вновь подтверждая правоту старой и мрачной поговорки: «Нет воина опаснее, чем загнанный в угол испанец с оружием в руках». Сотни неистребимых республиканцев-эмигрантов сражались и умирали именно так: в бою или казненные нацистами, по обе стороны линии германо-русского фронта на всем его протяжении, а также в Чехословакии, Польше, Югославии и других местах на Балканах.
Официальные цифры говорят сами за себя: два Героя Советского Союза, два кавалера ордена Ленина, семьдесят кавалеров орденов Красного Знамени и Красной Звезды (одна из них — женщина: Мария Пардина, уроженка мадридского района Куатро-Каминос) и еще шестьсот пятьдесят разных других наград, полученных за битвы под Москвой, под Ленинградом, за оборону Сталинграда и за взятие Берлина, а также сотни и сотни безымянных могил.
Взгляд из Испании: «И где же российские авторы?»
Предлагаем перевод статьи из испанской газеты El Mundo: «Для страны Толстого и Чехова литература была тем же самым, что футбол для Бразилии. Тем не менее, нынешнее поколение российских писателей в Европе практически неизвестно.»
По сравнению с прилавками, заваленными книгами новых скандинавских авторов, полки с современной российской литературой выглядят столь же убого, как витрины московских мясных магазинов эпохи перестройки. И если благодаря новым прямым переводам классики русской литературы сегодня снова в центре внимания читателей, то современные российские писатели еле заметны. Чем вызван подобный вакуум в испанских книжных магазинах?
Борис Акунин и его детективная серия с Эрастом Фандориным в качестве главного действующего лица (аналог Шерлока Холмса, действовавший в дореволюционной России), Людмила Улицкая, а также постмодернисты Владимир Сорокин и Виктор Пелевин – вот лишь те немногие современные российские авторы, которым удалось прорваться на испанский книжный рынок.
И все же это скромное присутствие затмевают знаменитые русские романы, завоевавшие Европу в XIX веке. Они заняли свою нишу на книжных прилавках и остаются там, подобно замерзшим мамонтам, ткани которых не затронул тлен.
За последние годы литературные шедевры Льва Толстого (столетие со дня смерти которого исполнилось в ноябре прошлого года), Федора Достоевского или Николая Гоголя (200-летие со дня рождения писателя отмечалось в 2009 году) заново издаются и переводятся напрямую с русского языка, что позволяет передать все нюансы, утерянные при вторичном переводе, о чем в свое время весьма сетовал испанский литератор Антонио Мачадо (Antonio Machado): «В плохом переводе пришла к нам [классическая русская литература] (…) переведенная, наверное, с русского на немецкий, с немецкого на французский, с французского на ужасающий испанский, причем перевод делал каталонский переводчик по расценке одна песета за страницу…».
Великие русские писатели XX века, которые своими творениями вызывали раздражение советских властей, также представлены в нашей стране.
Над «Лолитой» (1955) Владимира Набокова время не властно. Сегодня это один из классиков XX века, чьи произведения переиздаются во всем мире. То же самое можно сказать и об «Архипелаге Гулаг» Александра Солженицына (скончался в 2008 году). Это подробное описание кошмара исправительно-трудовых лагерей сталинской эпохи продолжает оставаться одной из самых читаемых книг на Западе, а также в России (где в сокращенном варианте она включена в школьную программу). Марта Ребон (Marta Rebón) только осуществила прямой перевод с русского языка романа «Доктор Живаго» (1956), вершины творчества Бориса Пастернака, выпущенную издательством Galaxia Gutenberg. Это последний из возрожденных русских классиков.
К этому следует добавить никогда не переводившиеся работы авторов первой половины XX века, чем вот уже два года занимается независимое испанское издательство Nevsky Prospects. Благодаря его усилиям читатели познакомились с замечательными и ранее неизвестными произведениями, такими как рассказ Достоевского «Крокодил» (под необычным определением «юмористическое произведение»), повествующий о невероятных приключениях одного жителя Петербурга, проглоченного крокодилом.
Российская литература – одна из наиболее динамично развивающихся в мире. Это связано, в том числе, и с традиционной тягой россиян к чтению. Так почему же она так слабо представлена на испанском книжном рынке? Может им трудно конкурировать с авторитетом своих великих предков? «Я думаю, что еще не было ни одного случая, чтобы современный российский автор добился такого же успеха, как русские классики или писатели советской эпохи. Как мне кажется, это вызвано тем, что, в отличие от Франции, Германии или Великобритании, у нас еще мало эмигрантов из России, или потомков русских, родившихся в Испании, чей культурный кругозор в равной степени соответствовал бы обоим мирам», рассказала в интервью газете EL MUNDO Марта Ребон. Ее перевод эпического произведения о войне «Жизнь и судьба» Василия Гроссмана пользуется огромным спросом в Испании.
«Следует помнить о том, что славянская филология в нашей стране стала изучаться сравнительно поздно», считает Ребон, которая в настоящее время работает над воспоминаниями Ильи Эренбурга в семи томах, которые планирует к выпуску издательство Acantilado.
И все же именитая переводчица полна надежд: «Зато сейчас у нас уже есть несколько выпусков специалистов в области русского языка и литературы». И ее оптимизм оправдан. За последние годы в Испании вышли в свет произведения таких современных российских писателей как Михаил Кураев (перевод: Хорхе Феррер, Jorge Ferrer), Василий Голованов («Видение Азии», перевод: Рикардо Сан Висенте, Ricardo San Vicente), а также подборка бытописательских очерков журналистки Кати Метлицы, недавно выпущенная издательством Demipage.
То, что ни один из нынешних российских писателей не достиг творческих вершин гениев литературы XIX века, не может рассматриваться как обоснованная причина их недостаточного присутствия на полках испанских книжных магазинов.
Современные писатели, родившиеся в 60-е годы и занимающее сейчас видное место на российском книжном рынке, такие как Дмитрий Быков и Михаил Шишкин, никак не пробьются в Испанию. Дело в том, что издательства очень скрупулезно подходят к оценке рисков и крайне редко идут на выпуск той или иной книги, если она предварительно не завоевала читательский успех во Франции, Германии или Великобритании.
«Издательства пристально следят за тем, что уже было опубликовано ранее в других европейских странах, как, например, в случае с романом Гроссмана, прогремевшим по всей Европе перед тем, как выйти в свет в Испании», поясняет El Mundo Джеймс Вумак (James Womack), поэт, создавший, вместе со своей супругой, испанской писательницей Мариан Вумак (Marián Womack), независимое издательство Nevsky Prospects.
Будучи страстным поклонником научно-популярной и экстремальной литературы (жанр, пользующийся особым успехом в России), Вумак полагает, что малое количество произведений современных российских авторов обусловлено, отчасти, сложностью нынешней российской литературы, испытывающей сильную склонность к экспериментированию и постмодернизму, что, как подчеркивает Вумак, «в России охватывает гораздо больший спектр вещей, чем в других странах».
Многие из этих произведений уходят сами в себя, замыкаются в русско-советской литературной традиции, в результате чего появляются «произведения, разговаривающие друг с другом, или тексты, представляющие из себя новые прочтения или ответы на ранее написанные тексты», рассказывает молодой издатель.
Все это предполагает знание читателем ранее существовавшей русской литературной традиции, затрудняет публикацию данных произведений на Западе и вынуждает сопровождать переводы многочисленными примечаниями и сносками.
В качестве примера Вумак приводит романы Пелевина. «В них много намеков на литературу прошлого и произведения советского периода. Именно это делает их привлекательными с точки зрения истории русской литературы и одновременно затрудняет издание за рубежом», поясняет писатель.
Издательство Nevsky Prospects, занявшее свою нишу в магазинах с помощью книг небольшого и привлекательного формата, узнаваемого благодаря однотонным обложкам с характерной эмблемой, делает упор в первую очередь на малоизвестные произведения первой половины XX века.
Этим летом оно планирует опубликовать первое прижизненное литературное произведение: «Понедельник начинается в субботу» (1965) братьев Стругацких (Борис жив, а старший брат Аркадий скончался в 1991 году). Это классика советской научно-фантастической литературы.
Роман был издан в Великобритании в 1975 году. Вумак охарактеризовал его как «сатирическое произведение с элементами Гарри Поттера».
Даниэль Утрила (Daniel Utrilla), источник: El Mundo, перевод: ИноСми
Хуан Валера — Испанские повести рассказы читать онлайн бесплатно
Испанские повести и рассказы
Испанские повести и рассказы XIX века
1Испанская литература XIX века мало известна вашим читателям, которые хорошо знают испанских писателей XVI–XVII столетий. В XVI–XVII веках Испания переживала «свою классическую литературную эпоху»[1], «золотой век» своей национальной культуры. В отличие от других европейских стран, в Испании уже тогда достигла расцвета художественная проза. В XVII веке появилась целая серия плутовских романов, трезво показывающих жизнь. Тогда же жил и творил величайший испанский писатель Сервантес, автор «Назидательных новелл» и «Дон Кихота» — одного из первых романов мировой литературы, заключающего в себе целую энциклопедию народной жизни.
Испанские прозаики XVI–XVII веков создали много ярких типов, в которых запечатлелись черты испанского национального характера. Достаточно назвать Санчо Пансу — это живое воплощение добродушия, наивности, сметливости и юмора испанского крестьянина.
Большая художественная зрелость испанской литературы этой эпохи и ее своеобразие обусловливались характером исторического развития Испании. В XVI веке Испания представляла собой огромную империю, но это был колосс на глиняных ногах — государство внутренне гнилое и неустойчивое. Страна оставалась раздробленной на отдельные провинции, феодальная знать сохраняла свои старые привилегии, огромную роль играли католическая церковь и инквизиция. После открытия Америки в Испанию хлынул поток золота. Но испанские города были экономически слабыми и не могли использовать это золото для развития производительных сил.
Испанский народ испытал на себе все ужасы «первоначального накопления», но страна не стала на путь буржуазного развития.
Результатом разбойничьего грабежа сказочных богатств Америки и победоносных войн Испании на суше и на море были упадок, разложение и нищета. Мечты о всемирной империи, безмерное тщеславие гордых испанских грандов потерпели крушение. В этих исторических условиях и складывалась испанская проза XVI–XVII века, с самого начала своего существования отмеченная духом критицизма. В то время когда писатели других стран создают в своих произведениях идеал прекрасного человека, великие мастера испанской прозы с иронией и сарказмом показывают уродливые стороны современной им жизни: вырождение дворянства, всеобщую продажность, разложение нравов. Карикатура и гротеск — вот приемы, которые широко применяют в своем творчестве писатели этой эпохи.
Падение могущества Испании, утрата ею своего величия превратили ее в конце XVII века во второстепенную провинциальную державу. Деградировала и великая испанская культура.
В течение XVIII столетия Испания влачила жалкое существование. Несмотря на то, что представители новой испанской династии Бурбонов делали попытки приобщить страну к культуре абсолютистской Франции, Испания оставалась темной, невежественной и отсталой.
Представление об Испании той эпохи дают офорты великого испанского художника Гойи, написанные в конце XVIII века, — его «Капричос». Бесовские чудища, страшные и отвратительные, созданные фантазией художника, отражали господство в Испании мертвых социальных сил отжившего общественного уклада. Литература находилась в глубоком упадке. Освободительные идеи Просвещения почти не нашли отражения в Испании, а реализм Просвещения, сыгравший в других странах столь видную роль и подготовивший критический реализм XIX столетия, фактически не существовал.
Новая волна национального подъема, которая привела к возрождению испанской литературы, относится к началу XIX века, когда развернулась борьба испанского народа против захватнической армии Наполеона. Литература этого героического времени очень быстро окрасилась в яркие романтические тона. Крупнейшие представители испанского романтизма были связаны с этим освободительным движением и отразили в своем творчестве патриотические стремления народа.
Деятельность романтиков была противоречива, ибо противоречиво было само общественное движение. «Все войны за независимость, которые в то время велись против Франции, носили двойственный характер: возрождения и реакции в одно и то же время; но нигде этот характер не был выражен в такой степени, как в Испании»[2]. Патриотический характер войны, которую вел испанский народ, пробудил интерес к национальной классической культуре и народному творчеству. Романтики обратились к наследию Сервантеса и Кальдерона, создавали поэтические произведения в духе народных романсов, легенд и преданий.
Но, как указывает Маркс, война против Франции заключала в себе в реакционные тенденции. Испанцы боролись против французского атеизма и свободомыслия, защищали патриархальные обычаи старой Испании, «возлюбленного короля» и «святую католическую церковь». Все это также нашло свое отражение в творчестве многих романтиков, но тем не менее именно романтизму принадлежит заслуга пробуждения к жизни испанской литературы.
В середине XIX века в Испании появляется плеяда писателей, в творчестве которых крепнет критический реализм. Творчество этих писателей, выдвинутых растущим в стране демократическим движением, формировалось в сложных условиях. Война против Наполеона закончилась изгнанием захватчиков, но она не привела к буржуазно-демократической революции. В Испанию вернулся король Фердинанд VII, стремившийся возродить старые порядки. В стране царила диктатура помещиков, капитализм развивался медленно.
Испанский народ боролся за буржуазно-демократические преобразования. В XIX веке Испания пережила пять буржуазных революций. Однако в страхе перед растущим рабочим движением буржуазия, возглавлявшая эти революции уже с середины века, действовала крайне непоследовательно и часто шла на компромиссы с феодальной реакцией. Если буржуазия не смогла стать подлинным вождем общенародной оппозиции, то и пролетариат еще не был достаточна организован, чтобы повести за собой массы на борьбу с феодализмом.
Критический реализм возник в Испании позднее, нежели в других европейских странах, например во Франции или Англии. Почти полное отсутствие реалистических тенденций в испанской литературе XVIII века конечно затрудняло развитие в ней критического направления. Правда, испанские писатели обладали таким замечательным наследием, как реалистическая проза, созданная корифеями испанской литературы «золотого века». Однако не следует забывать, что испанский реализм XIX столетия был отделен от нее двухвековым историческим периодом.
Читать дальшеГражданская мировая – Weekend – Коммерсантъ
9 сентября 1936 года начал работать Комитет по невмешательству в испанские дела. Почти все европейские страны формально отказались поддерживать любую из сторон в гражданской войне, разорвавшей Испанию после мятежа националистов против законного республиканского правительства. В реальности в «испанские дела» вмешались не только военные специалисты, солдаты и политики, но и интеллектуалы всего мира.
Для большинства из них война, начинавшаяся как последний решающий бой против фашизма, закончилась жестоким разочарованием в своих же идеях, надеждах и союзниках. Михаил Трофименков написал о том, как гражданская война в Испании перестала быть борьбой за свободу, а Андрей Борзенко собрал свидетельства воодушевления и разочарования ее участников и современников из числа писателей и поэтов.
«Атмосфера, по меньшей мере в либеральных интеллектуальных и культурных кругах Нью-Йорка была перегружена напряжением, ненавистью и страхом Однажды я то ли написал что-то критическое о Компартии, то ли разразился критическим спичем. И человек, стоявший рядом со мной у прилавка университетского книжного магазина, вдруг указал на мой красный галстук и заорал: «Вы не имеете права носить красный галстук — вы, загонщик красных!»»
Таким запомнился 1937 год философу Сидни Хуку, еще недавно агитировавшему за Уильяма Фостера, кандидата Компартии на президентских выборах, и работавшему в московском Институте Маркса и Энгельса, но порвавшему с Коминтерном после прихода Гитлера к власти.
В 1942 году он напишет в ФБР донос на писателя Малкольма Каули, будет сотрудничать с ЦРУ и разоблачать антиамериканизм Джона Стейнбека. Но это все потом. А пока что он со всем пылом «левого антисталинца» зафиксировал атмосферу гражданской войны в Нью-Йорке. Точнее говоря, атмосферу гражданской войны в Испании, ставшей для интеллектуалов мировой войной: от Швейцарии до Австралии она раскалывала интеллектуальные сообщества.
Жорж Бернанос
Французский писатель, монархист. В начале войны оказался на Мальорке, где стал свидетелем массовых убийств республиканцев
1937
По-настоящему гражданская война напугала меня в тот день, когда я почувствовал, что незаметно для себя уже без отвращения дышу ее тусклой и кровавой атмосферой.
Не на фашистов и антифашистов — этот раскол произошел давно, хотя исключения, конечно, были.
Так, безусловный — по понятиям эпохи — «фашист» Жорж Бернанос, классик французской литературы, католик, став свидетелем резни, учиненной франкистами, проклял их в «Больших кладбищах под Луной», за что единоверцы, естественно, объявили его наймитом Коминтерна. Ну или, скажем, Уильям Фолкнер, джентльмен-южанин и да, расист, однажды в жизни вылез из своей скорлупы, чтобы высказать безусловную поддержку Испанской республике.
Но трагический нерв интеллектуального раскола заключался в том, что прошел он через лагерь защитников республики. В истории не было более романтической войны, которая с такой силой излечивала бы от революционного романтизма. Список тех, для кого ее падение было горьким вдвойне — к горечи поражения примешивалось горечь понимания, что с республикой было что-то не так,— велик. Взять хотя бы писателей. Густав Реглер, травленный газами еще на Первой мировой, комиссар XII интербригады, искалеченный тем же снарядом, который убил легендарного комбрига «генерала Лукача» — венгерского писателя Матэ Залку.
Джордж Оруэлл, которого отторжение социального неравенства привело в ряды не «привилегированных» интербригад, а милиции испанской ПОУМ (Рабочая партия марксистского единства). Артур Кестлер, проведший в ожидании расстрела несколько месяцев во франкистской тюрьме. Конечно, тех, кто не усомнился в Республике, было гораздо больше, однако «отступничество» этих героев слишком красноречиво, чтобы списать его на статистическую погрешность.
Эрнест Хемингуэй
Американский писатель, работал в Испании военным корреспондентом
1937
Тоталитарные фашистские государства верят в тоталитарную войну. Это, проще говоря, значит, что за каждое поражение, которое они терпят от вооруженных сил, они мстят безоружным гражданам.
1940
Когда воюешь, нельзя признавать, что война проиграна: так ты признаешь себя побежденным.
Тот же, кто, будучи разбит, отказывается признать это и сражается дальше, в конечном счете выиграет все свои битвы. Если он, конечно, не убит, не истощен, не лишен оружия или предан. А все это как раз и случилось с испанцами.
Необходимо сразу сделать две оговорки.
Во-первых, для большинства из них ревизия испанского опыта вовсе не была синонимична разрыву с коммунистической или вообще «левой» идеей. Даже Оруэлл, казалось бы, патентованный в конце жизни антикоммунист, в 1940-х годах категорически писал, что, какие бы жестокости ни ассоциировались с «красным террором», любой «белый террор» затмевал его своими масштабами и изуверством. Нет, речь шла, как правило, о разрыве со «сталинской» версией левизны. Благо, мировой левый лагерь состоял из многих течений, враждовавших между собой вполне люто.
Во-вторых, собственно Испания стала точкой невозврата разве что для Джона Дос Пассоса, одного из писателей, определивших «стиль века», многолетнего «попутчика» Компартии.
В Испании он оказался как соавтор Хемингуэя и Йориса Ивенса по работе над великим документальным фильмом «Испанская земля» (1937). Заодно он рассчитывал увидеться в Валенсии с Хосе Роблесом, своим другом и переводчиком, испанским политэмигрантом, преподавателем Мэрилендского университета. Когда началась война, Роблес оказался в Испании — и, перечеркнув свою американскую жизнь, остался на родине, чтобы служить республике.
Но Дос Пассос не смог разыскать Роблеса: тот бесследно исчез. Дос Пассос отчаянно — благо он имел доступ к высшим эшелонам власти — искал его следы. Наконец американец, сотрудник службы пропаганды, сказал, что Роблес мертв. Ликвидирован «специальной секцией» госбезопасности.
Джон Дос Пассос
Американский писатель, во время войны приезжал в Испанию в качестве журналиста и соавтора пропагандистского фильма «Испанская земля»
1938
В Испании, я уверен, вмешательство ГПУ принесло столько же вреда, сколько пользы принесли советские танкисты, летчики и остальные кадровые военные.
1956
Либералы погибали под перекрестным огнем. Фашисты, как и коммунисты, сначала убивали лучших.
Работа Роблеса носила строго секретный характер: переводчик главного советского военного советника Яна Берзина, которого в мае 1937-го отозвали в Москву и расстреляли за «троцкистскую, антисоветскую, террористическую деятельность». Роблеса могли счесть связником между Берзиным и испанскими троцкистами. Шок от этой истории положил конец роману Дос Пассоса с Коминтерном.
На взгляд Хемингуэя, Дос Пассос «просто струсил». Мир, который выбрал Роблес — темный, вязкий мир разведки, по определению основанный на предательстве, если не предполагал, то вполне допускал такую смерть. Хемингуэй же не был бы Хемингуэем, если бы — хотя бы ради победы над самим собой — не принял террор как необходимость. Впрочем, если герой-американец в «Пятой колонне» (1938) служит в республиканской госбезопасности, то в «По ком звонит колокол» (1940) его «литературный брат» едва не расстается с жизнью в ее застенке.
И Долорес «Пассионария» Ибаррури, секретарь ЦК испанской Компартии — воплощенная «Испания-мать» в черных одеждах, страстный самородный гений-оратор,— назвала «По ком звонит колокол» «антикоммунистической и антинародной книгой».
Остальные «ренегаты» порвали с Коминтерном в дни советского-германского пакта, а испанский опыт использовали как аргумент задним числом.
«Я сказал Кестлеру: «История остановилась в 1936-м», на что он отреагировал мгновенным пониманием. Мы оба подумали о тоталитаризме в целом, а в частности — об испанской войне. В Испании впервые я увидел газетные репортажи, не имевшие никакого отношения не то что к фактам, но даже к тому, что подразумевается под ординарной ложью» (Оруэлл).
То, что рефлексия происходила задним числом, не дискредитирует ее априори. Ведь война в Испании — часть всемирной политической мозаики: ее фон — Большой террор в СССР — так же важен для ее понимания, как и глобальный феномен Народного фронта (НФ): именно в нем и разочаровались левые диссиденты.
Артур Кестлер
Писатель, уроженец Венгрии, в ходе войны дважды посетил Испанию. Был арестован франкистами и приговорен к смертной казни по обвинению в шпионаже, после четырех месяцев заключения его обменяли на жену франкистского летчика-аса
1937
Другие войны — это последовательность сражений. Эта война — последовательность трагедий, жертва которых всегда испанский народ.
1951
Испания вызвала последнее содрогание умирающей совести Европы.
Нацистский переворот (январь 1933-го) стал катастрофой для Коминтерна. Фашизм оказался не исторической виньеткой, не предсмертной, как предполагали коминтерновские теоретики, судорогой капитализма, а силой, определяющей ход мировой истории. Эта сила ненавидела и безжалостно истребляла и «красных», и «розовых», и буржуазных гуманистов.
Одному Коминтерну с этим было не справиться, зато фашизм сам толкал либералов в объятия Компартии. Совсем не так, как предполагалось, но фашизм революционизировал капиталистическое общество.
Георгий Димитров, очевидец немецкой катастрофы, вырвавшись из нацистской тюрьмы, в ходе тяжелых двухмесячных дискуссий убедил Сталина в необходимости радикальной смены курса. Димитрова поддержали другие вожди Коминтерна, а окончательно обозначил катастрофу его VII Конгресс (Москва, 25 июля — 20 августа 1935 г.): «Сейчас трудящимся массам в ряде капиталистических стран приходится выбирать не между пролетарской диктатурой и буржуазной демократией, а между буржуазной демократией и фашизмом».
Илья Эренбург
Советский писатель и журналист, писал военные репортажи из Испании для «Известий»
1937
Есть только один способ защитить культуру — уничтожить фашизм.
Мы вступили в эпоху действий. Кто знает, будут ли написаны задуманные многими из нас книги? На годы, если не на десятилетия, культура станет волевой.
1962
Фашизм наступал, и наступал безнаказанно. Каждое государство, да и каждый человек мечтали спастись в одиночку, спастись любой ценой, отмолчаться, откупиться. И вот нашелся народ, который принял бой. Себя он не спас, не спас и Европы, но если для людей моего поколения остался смысл в словах «человеческое достоинство», то благодаря Испании.
Раньше Коминтерн руководствовался принципом «кто не с нами, тот против нас». Теперь — «кто не против нас, тот с нами».
Конгресс призвал к созданию единого Народного фронта (НФ) на основе антифашизма, борьбы за демократические права и свободы, против угрозы мировой войны. Во Франции, Испании, Чили эта идея воплотилась в политических коалициях, победивших на выборах. В Китае — в военном союзе ненавидевших друг друга коммунистов и гоминьдановцев против японской агрессии.
В США — в поддержке Компартией «Нового курса» и лично дорогого товарища Рузвельта, переназначенного из социал-фашистов в надпартийного лидера НФ на платформе универсального «американизма».
«Коммунизм — это американизм ХХ века»,— отчеканил генсек Компартии США Эрл Браудер.
Джордж Оруэлл
Английский писатель, полгода воевал в рядах сторонников Рабочей партии марксистского единства (ПОУМ), покинул Испанию после того, как был ранен снайпером в горло
1938
Одна из самых жутких черт войны состоит в том, что военную пропаганду, весь этот истошный вой, и ложь, и крики ненависти стряпают люди, сидящие глубоко в тылу. Война научила меня — это один из самых ее неприятных уроков,— что левая печать так же фальшива и лицемерна, как и правая.
1938
Как бы ни чуждались вы в действительности всякой конспирации, вся атмосфера побуждала вас чувствовать себя этаким заговорщиком, конспиратором.
Поскольку Коминтерн точно определил суть антифашизма как сопротивление варварству, базой НФ стали мириады надпартийных объединений деятелей культуры, поглотивших распущенные партийные организации, как в США Лига американских художников и Лига американских писателей поглотили ортодоксальные «Клубы Джона Рида». Принимая во внимание роль, которую играли в интербригадах интеллектуалы — одних только немецких писателей в их командном составе насчитывалось 15 человек,— их можно назвать «культурным фронтом».
Для интеллигенции, в отличие от профессиональных революционеров (хотя в эру Коминтерна грань между ними часто условна — Залка, Кестлер, Модотти, Ривера, Сикейрос, Хикмет), романтика и утопизм революции играли слишком большую роль. Испания подвергла их жесточайшему испытанию. Интеллигенция столкнулась с реальностью войны. Хуже того — гражданской войны. И даже еще хуже: гражданской войны «в квадрате».
Михаил Кольцов
Советский журналист и писатель, писал военные репортажи из Испании для «Правды», готовил II Международный конгресс писателей против фашизма.
Вскоре после возвращения из Испании в СССР в 1938 году был расстрелян
1937
Нельзя сказать: «я не хочу ни того ни другого», как и нельзя сказать: «я хочу и того и другого», «я вообще против насилия и вообще против политики». Менее всего это может сказать писатель.
Речь не о физических тяготах и рисках. В этом смысле интеллигенция как раз показала себя с лучшей стороны: достаточно почитать «Людей в бою» тихого нью-йоркского еврея, театрального критика Альвы Бесси. Речь о тяготах нравственных, экзистенциальных.
Даже бескровные, но очевидные закулисные интриги в коалиционном правительстве республики, в которых активно участвовали коммунисты, омрачали утопический образ войны. Что уж говорить о терроре.
На гражданских войнах всегда больше расстреливают, чем убивают в честном бою. «Белый террор» франкистов унес жизни от 200 до 400 тысяч из 26 миллионов испанцев. Ответом (в том числе и превентивным) стал стихийный «красный террор» первых месяцев войны, включая расправы над заключенными — ремейк «сентябрьских убийств» Великой французской революции.
Однако жертвы этой разновидности террора у «отступников» сочувствия не вызывали никогда.
Другое дело — «свои» жертвы чисток.
Антуан де Сент-Экзюпери
Французский писатель, летчик. Во время гражданской войны писал репортажи из Испании
1936
Гражданская война — вовсе не война: это болезнь. Эти люди не идут в атаку, опьяненные жаждой победы,— они глухо отбиваются от заразы.
1936
Здесь расстреливают, словно лес вырубают.
Прежде всего настораживала гибель героев первого периода войны. Выстрелом в спину был убит былинный анархист Буэнавентура Дуррути, чья «железная колонна» (вкупе с интербригадовцами) завалила своими телами окраины Мадрида, но не пустила фашистов в столицу. Подозрительность этой смерти проецировалась на другие потери.
Но чтобы не просто выдержать первый штурм, а устоять и победить, республика нуждалась в регулярной армии.
Создать ее были призваны советские военные советники, иностранные наемники (об этой забытой разновидности бойцов Испании с уважением высказался Хемингуэй в «Ночи перед боем») и интербригадовцы «потерянного поколения». Первостепенной задачей было уничтожить дух романтической партизанщины, выразившейся в девизе «испанцы пулям не кланяются» и превращавшей атаки в изощренную форму коллективного самоубийства. Победить партизанщину можно, лишь убив партизанских вожаков. Это закон любой гражданской войны. Но для интеллигентов-романтиков испанская война была не «любой».
Пабло Неруда
Чилийский поэт, в начале войны был консулом Чили в Испании, в 1938 году занимался переправкой испанских беженцев-республиканцев во Францию
1973
Во всей истории трудно, пожалуй, найти такой богатый источник вдохновения, каким стала для поэтов испанская война.
Испанская кровь словно источала некий магнетизм, от которого трепетала поэзия целой эпохи.
Еще больше отталкивала гражданская война внутри войны. В мае 1937 года в Барселоне схлестнулись в кровавых уличных боях республиканцы коммунистической ориентации и троцкисты из ПОУМ Андреу Нина. Сам Нин «пропал без вести», захваченный и тайно казненный мобильной группой НКВД.
Идеалистов шокировали по меньшей мере натянутые обвинения членов ПОУМ в связях с гестапо. Шокировали устроенные над его лидерами показательные процессы. Шокировали прежде всего действия опергрупп НКВД.
Уистен Хью Оден
Англо-американский поэт, в 1937 году отправился в Испанию, где хотел служить водителем военной санитарной машины, однако в итоге стал работать в качестве журналиста
1937
Я не из тех, кто считает, что поэзии стоит или даже необходимо быть открыто политической.
Но я также считаю, что в переломные моменты поэт обязан иметь ясное представление о главном в политике.
Мятеж совпал с сенсационными новостями о разгроме «военно-фашистского заговора» Тухачевского. Один за другим исчезли в кровавом тумане эмиссары, с которыми ассоциировалась братская помощь СССР: посол Розенберг, консул в Каталонии Антонов-Овсеенко, военный советник Берзин, военный атташе Горев, торгпред Сташевский, великий журналист и де-факто личный сталинский эмиссар Кольцов. Крепло ощущение, что Испания для Сталина — еще один театр военных действий против инакомыслящих коммунистов.
Испанское эхо московских процессов меж тем заставляло усомниться в благородстве роли СССР в целом. Участники событий еще не знали, что советская помощь не безвозмездна, а оплачена испанским национальным золотым запасом. Однако уже звучали упреки. В том, что СССР на раннем этапе войны поддержал англо-французскую политику невмешательства: Сталин заигрался в «мирное сосуществование».
В том, что СССР поставляет устаревшее вооружение: не утилизирует ли он складские запасы, не относится ли к Испании (что, впрочем, противоречило предыдущему обвинению) лишь как к полигону для своей армии.
Стивен Спендер
Английский поэт, воевал в Испании в составе интербригад, был в плену у франкистов
1949
Если бы коммунисты вступили в Народный фронт с такой же доброй волей, как социалисты и либералы, демократическое движение включило бы в себя всех, от крайне левых до либеральных центристов, обладавших страстью и благородством либеральных революционеров 1848-го. Но коммунисты думали об образовании объединенных фронтов только для того, чтобы контролировать их изнутри.
Но главный упрек, выдвигавшийся многими «отступниками», был таков: Сталин предал испанскую революцию, приказав местным коммунистам железной рукой пресечь революционный порыв масс.
Подразумевалось, что Компартия действительно положила конец ультрареволюционным экспериментам анархистов. С 1937 года коммунисты насаждали уважение к частной собственности, разгоняли колхозы и коммуны, возвращали хозяевам даже обобществленные салоны красоты.
Проще говоря, Сталин лишил войну ее революционной составляющей. Когда СССР договорится с Германией — через пять месяцев после падения Мадрида,— а антифашистская пропаганда Коминтерна будет свернута, станет очевидно, что Сталин ставит державные интересы выше интересов мировой революции. Закончится эпоха недипломатической дипломатии, начало которой положили большевики, обнародовав секретные договоры царского правительства. Рухнет утопия, а что, как не революционная утопия, манило в Испанию и Кестлера, и Реглера, и Одена, и Оруэлла, и Дос Пассоса, и Спендера,— независимо от степени их причастности или непричастности Коминтерну. В 1939 году пали не только Мадрид и Варшава, но и Народный фронт, и сама идея моральной политики.
Т.
С. Элиот
Американо-английский поэт, в Испании во время войны не был
1937
Несмотря на то, что мои симпатии на стороне республиканцев, я по-прежнему убежден, что будет гораздо лучше, если хотя бы некоторые из литераторов останутся в стороне и не примут участия в коллективных действиях.
1965
Безрезультатный протест лучше молчания. У писателя те же обязательства, что и у всех прочих честных людей. Против тирании должен протестовать каждый.
Составлен список музеев, открытых в домах великих испанских писателей Noticia
1. Мигель де Сервантес (1547-1616). Автору «Дон Кихота» посвящены сразу три дома-музея – его родной дом в городе Алькала-де-Энарес, постоянная резиденция в Эскивиас (Толедо), а также дом, в котором он жил во время своего второго пребывания в Вальядолиде.
Ни в одном из них нет предметов, напрямую связанных с писателем, однако в музеях воссоздан дух эпохи.
2. Лопе де Вега (1562-1635). Этот дом расположен в столичном квартале Баррио-де-лас-Летрас на улице Сервантеса, 11. Здесь воссозданы как комнаты, так и студия писателя, а также кухня, сохранено множество исторических предметов. Вход бесплатный, но необходимо предварительное бронирование.
3. Росалия де Кастро (1837-1885). Дом-музей писательницы, расположенный в городе Падрон (Ла-Корунья), открыт для публики с 1972 года. Как в музее, так и на его официальном сайте предлагаются литературные маршруты по следам де Кастро в Галисии. Стоимость входного билета – 1,5 евро.
4. Бенито Перес Гальдос (1843-1920). В доме, типичном для квартала Триана, расположенного в городе Лас-Пальмас-де-Гран-Канария, писатель жил на протяжении первых 19 лет своей жизни. За исключением некоторых небольших изменений, сохранена оригинальная структура здания.
Вход бесплатный.
5. Мигель де Унамуно (1864-1936). Ему посвящено сразу два дома-музея – в Саламанке, где в период с 1900 по 1914 год писатель занимал должность ректора местного университета, и в городе Пуэрто-де-Росарио (остров Фуэртевентура), где он поселился в 1924 году. Вход в оба музея бесплатный.
6. Висенте Бласко Ибаньес (1867-1928). Дом-музей писателя расположен на пляже Мальварроса в Валенсии. Это роскошное шале было построено по его собственному заказу в момент расцвета популярности автора. Здесь проводятся выставки и размещаются многие произведения искусства, приобретенные Бласко Ибаньесом на протяжении его жизни. Стоимость входного билета – 2 евро в будни, в выходные посещение бесплатно.
7. Асорин (1873-1967). С 1969 года дом в Моноваре (Аликанте) превращен в дом-музей. Здесь воссозданы эпизоды жизни писателя, а также собрано множество его личных вещей. Здание состоит из трех этажей и небольшого сада. Вход бесплатный.
8. Антонио Мачадо (1875-1939). Несмотря на то, что писатель родился в Севилье и имя его чаще всего связывают с Сорией, дом-музей его имени разместился в Сеговии, где Мачадо работал преподавателем французского языка с 1919 по 1932 год. Ранее этот дом был скромым пансионом, в котором и жил писатель. Стоимость входного билета – 1,5 евро.
9. Хуан Рамон Хименес (1881-1958). «Дом-музей Зенобии и Хуана Рамона» разместился в городе Могер (Уэльва). Он посвящен писателю и его супруге. В здании XVIII века Хименес провел свое детство и юность. Здесь хранится множество личных вещей пары – обручальные кольца, одежда и диадема, которая была на Зенобии в день свадьбы.
10. Федерико Гарсия Лорка (1898-1936). Как в Гранаде, так и в ее окрестностях можно посетить три дома, посвященных поэту и драматургу – музей, расположенный в его родном доме в муниципалитете Фуэнте-Вакерос (стоимость входного билета – 1,8 евро), летнюю резиденцию семейства в период с 1926 по 1936 год, расположенную в Гранаде (вход – 3 евро) и музей Лорки в Вальдеррубио (стоимость входного билета – 3 евро).
11. Мигель Эрнандес (1910-1942). Дом-музей писателя расположен в Ориуэле (Аликанте). Здесь воссоздано типичное жилище начала XX века и сохранен дух этой эпохи. Вход бесплатный.
12. Жозе Сарамаго (1922-2010). «Дом, сделанный из книг», – так назвал Нобелевский лауреат жилище на острове Лансароте, где провел последние 18 лет жизни. Он был рассчитан на две семьи – Сарамаго – Дель Рио и Перес-Фигарес – Дель Рио. Дом стал музеем в 2011 году. Стоимость входного билета – 8 евро.
Зарубежные писатели о творчестве Чехова» (материалы к беседе)
А. П. Чехов – один из самых читаемых русских писателей в мире и драматург, которого чаще других ставят на сценах зарубежных стран.
Произведения Чехова переведены на 92 языка народов СССР и народов мира (по сведениям начала 1980-х годов). Первые переводы рассказов Чехова появились в конце 80-х годов прошлого века в Европе, а через 10 лет его произведения читали на родном языке в арабских и восточных странах.
К этому же времени относятся и первые постановки чеховских пьес за рубежом.
Польская интеллигенция читала сначала Чехова в подлиннике. С 1889 г. имя Чехова стало упоминаться польскими критиками, и появились первые переводы его произведений – коротких юмористических рассказов. В журнале «Час» («Время») был даже специальный переводчик Габриель Вендриховский, услугами которого пользовались и другие издания.
Крупные польские писатели восхищались Чеховым. Ст. Жиромский считал его одним из самых любимых писателей. М. Конопницкая в рецензии 1904 г. назвала его творцом правдивых, реалистических, психологических произведений, отмечая его «утонченный и мастерский метод».
В 1892 году А. П. Чехов в письме В. А. Тихонову говорил, что «давно уже переведен немцами. Чехи и сербы тоже одобряют. И французы не чужды взаимности». А в октябре того же года он шутливо сообщает своему брату Александру: «Весьма утешительно, что меня перевели на датский язык. Теперь я спокоен за Данию».
Во Франции первые рассказы Чехова были переведены в 1893 году профессором Бордосского университета Жюлем Легрэ. Позже одним из лучших переводчиков Чехова на французский стала Эльза Триоле. Она же серьезно занималась и исследованием его творчества.
С 1893 года читали Чехова и англичане.
Испанцы узнали имя русского писателя Чехова из обзоров и статей. В июне 1902 года журнал «Ла Испанья Модерна» опубликовал статью Х. Худериаса «Горький и Чехов», в которой автор пишет: «Чехов… стоит наравне с такими вершинами, как Вольтер, Руссо, Гете, Шиллер…, он равен Пушкину, Гоголю, Толстому, Достоевскому». Через полгода этот же журнал стал печатать переводы чеховских произведений. Первые переводы на испанский делались с английского, немецкого, французского, итальянского языков. В 20-х годах, когда в Испании появилось много русских, интерес к Чехову резко возрос, так как переводились теперь чеховские рассказы с русского, что позволяло лучше передать их смысл и высокие художественные достоинства.
Антон Павлович Чехов иронично относился к своей славе и, шутливо распределяя места среди великих своих современников, назвал Л. Н. Толстого знаменитостью № 1, П. И. Чайковского – знаменитостью № 2, а себе скромно отвел место в девятой сотне (знаменитость № 877).
Иногда он с грустью говорил, что помнить и читать его будут лишь лет 7 после его смерти. Но, конечно, же, он понимал размеры своего таланта и знал, что популярность и известность его будут широкими и длительными.
«Сколько молчаливого, скромного величия таится в иронии, с какой он относится к собственной славе, в его скептическом взгляде на смысл и значение собственной деятельности, в неверии в собственную значимость».
Томас Манн
Над секретом его популярности не только в России, но и за рубежом задумывались многие известные писатели, критики. Высоко ставя мастерство Чехова-писателя, Л. Н. Толстой писал: «Это был несравненный художник… Да, да… именно несравненный художник жизни.
И достоинство его творчества то, что оно понятно и сродни не только всякому русскому, но и всякому человеку вообще».
Чехова считали своим учителем многие зарубежные писатели, например. Английская новеллистка Кэтрин Мэнсфилд, которую называют «английским Чеховым», большая группа китайских писателей 20-50-х годов во главе с Лу Синем и др.
Под влиянием Чехова писали или пишут Эрнест Хемингуэй (США), Эжен Даби (Франция), Хервуд Андерсен (США), Джозеф Хеллер (США), Петер Хандке (Австрия), Иржи Марек (Чехословакия) и др.
«Больше всех я люблю двух русских писателей: Л. Н. Толстого и А. Чехова. Но если к Толстому я отношусь как к недосягаемому образцу писательского искусства, как к патриарху всемирной литературы, то мое отношение к Чехову более интимно. Оно проникнуто глубокой любовью, я его люблю как брата. Конечно, он тоже является недосягаемым образцом, но его я не боюсь…
Более всего мне по душе максимальная простота. Простота фразы, простота описания. Я стремлюсь к тому, чтобы сквозь эту обыденность и простоту просвечивала глубина, подобно далекому пейзажу, виднеющемуся сквозь решетку балкона.
И, разумеется, не могу судить, удается ли мне это. Моим учителем здесь является Чехов, который именно с такой кажущейся легкостью достигает той прозрачности и глубины, о которых я веду речь», — писал известный польский писатель Ярослав Ивашкевич.
«В течение последних двадцати лет самым могучим магнитом для молодых писателей многих стран был Чехов»…
«Чехов обладает исключительным достоинством: он показывает нам душу великого народа, показывает ее, не прибегая к ложным эффектам и пафосу».
Джон Голсуорси (1928 г.)
«В плеяде великих европейских драматургов – современников Ибсена – Чехов сияет, как звезда первой величины, даже рядом с Толстым и Тургеневым.
Уже в пору творческой зрелости я был очарован его драматическими решениями темы никчемности культурных бездельников, не занимающихся созидательным трудом. Под влиянием Чехова я написал пьесу на эту же тему и назвал ее «Дом, где разбиваются сердца» — фантазия в русской манере на английские темы.
Это не самая худшая из моих пьес, и, надеюсь, она будет принята моими русскими друзьями, как знак безусловно искреннего преклонения перед одним из величайших среди их великих поэтов драматургов».
Бернард Шоу
Еще в 1889 году, очарованный рассказами А. П. Чехова, чешский писатель Кирилл Мудрый просил у него дать разрешение сделать переводы нескольких его рассказов на чешский язык. А в 1954 году соотечественник К. Мудрого, писатель Иржи Марек признавался: «Впервые я узнал Чехова как автора незабываемых коротких юмористических рассказов, но только позже, когда познакомился со всем его творчеством, с его пьесами, я понял, что скрывается за его юмором, какая скорбь – и какая вера!..
Говорить, чему я у Чехова научился, было бы неуместно и нескромно. Если бы я чему-нибудь научился, то я писал бы несравненно лучше, чем пишу. Главное, мне кажется, в том, чтобы поставить перед собой высокую цель – овладеть искусством великих мастеров. До какого пункта писатель дойдет по пути к этой цели – вопрос, на который ответят другие.
Но сознание, что ты направляешься к самым вершинам, всегда поднимает тебя. Творчество А. П. Чехова и является одной из тех вершин, к которым устремляется наше искусство».
Иржи Марек
«Сейчас мой идеал Чехов. Я бы хотел писать как он, — свободно, естественно, неброско и точно».
Питер Хандке. Австралия, 1978.
«Большая часть нашей драматургии обязана ему / Чехову / своим эмоциональным своеобразием, неожиданным звучанием, своей особой, сложной и вместе с тем уверенной манерой проникновения во внутренний мир персонажей».
Арман Лану. Франция.
«Меня очаровала новая тонкая техника, разнообразие настроений, яркая всесторонняя характеристика действующих лиц, естественное, ритмичное течение действия, юмор и пафос, нежность и поэтичность».
Джон Пристли. Англия.
«Я неплохо знакома с русской литературой. Еще когда была школьницей, запоем читала Достоевского, Чехова, Толстого и отождествляя себя с их героями.
И поэтому на жизнь вашу смотрю не через призму поэтических воззрений, а через свое восприятие вас как людей, от меня самой, от семьи моей не очень и отличающихся… Когда читаешь Чехова, видишь, что, как бы не умны были люди, есть предел тому, что может одолеть их ум. Ты можешь быть бесконечно умным, но твой же собственный мир не будет тебе подчиняться, ты не будешь владеть им. Так было в чеховские времена, а сегодня это еще более актуально».
Кэрол Оутс. США.
«Я всегда считал, как и Чехов, что задача писателя – ставить проблемы, а не пытаться найти для них ответы. Когда я пишу свои романы, то для меня главное заключается в том, чтобы выразить собственные мысли и переживания…
…Только что снова перечитал книгу рассказов Чехова и, как всегда, «Даму с собачкой», Чехов мне ближе всех остальных русских писателей, включая Толстого и Тургенева».
Грэм Грин. Англия.
За рубежом долго бытовало, да и сейчас часто встречается отношение к Чехову, как пессимисту, «певцу серых сумерек и хмурых людей».
Иногда именно этот подход к его творчеству привлекает к Чехову внимание некоторых критиков и читателей.
Но было немало писателей, общественно — политических деятелей за рубежом, которые находили в творчестве Чехова и оптимизм, и веру в светлое, счастливое будущее человечества.
«В отличие от своих современников – натуралистов Чехов изображает действительность в темных тонах не по личному вкусу и не по тому, что таков его метод. Он окрашивает мир в цвет времени, в цвет скуки и горя. Но у Чехова есть и другой цвет. Мир произведений Чехова предсказывает будущий мир…
… Нельзя любить и почитать А. П. Чехова, не понимая, что Россия, им описанная, что русские несчастья, которые он показал в своих произведениях, должны были превратиться в эту новую страну, в этих новых людей, которых мы видим сейчас. И мы должны быть признательны знаменитому писателю России за то, что он всем своим гением помогает нам лучше понимать историю».
Андре Вюрмсер. / Французский критик и журналист /
…«У Чехова, хотя и нет горячих призывов к борьбе, но есть «побуждения к прозрению»… Я думаю, что такое приглашение шепотом «вырваться из пошлости» является необходимым и важным советом в любые времена».
Сэйро Сато / токийский профессор /
«Но чем ближе конец, тем трогательнее вырисовывается туманная картина его веры в будущее, тем ярче предстает перед любящим взором художника будущее гордое, свободное и деятельное сообщество людей … новый высокий и разумный строй жизни, в преддверии которого мы, возможно, уже стоим и который мы порой чувствуем».
Томас Манн / немецкий писатель /
«Чехов – великий писатель русской классики – принадлежит всем нам! И не только потому, что его произведения давно переведены на многие языки народов мира. Чехов создал замечательные образы простых людей, которых можно найти всюду, в любой стране. Чехов любил людей, он мечтал о том времени, когда исчезнут мрак, невежество, пошлость и настанет счастливая жизнь».
Изабелла Блюм / Общественный деятель Бельгии /
Необыкновенную Чеховскую деликатность, стремление никому не навязывать своих вкусов, убеждений, не давать откровенных рецептов, как жить, отмечали многие почитатели творчества А.
П. Чехова. Он ненавязчиво предлагает подумать о тех ценностях, которые определяют существо человеческой жизни, говорит с читателем с полным доверием к его разуму и чувствам, укрепляет в нем сознание человеческого достоинства.
Известный советский писатель Юрий Нагибин назвал Чехова «самым негромким и самым слышимым художником в мире».
Особое место в культуре зарубежных стран, в жизни зарубежного театра занимает драматургия А. П. Чехова. Чеховские пьесы давно и прочно вошли в репертуар театров и на Западе и на Востоке.
Много и охотно ставили и ставят Чехова в европейских странах. С просьбами дать разрешение перевести его пьесы на французский и немецкий языки начали обращаться к А. П. Чехову еще в конце 80–х годов, и Чехова всякий раз это смущало. Он считал, что незачем переводить на французский его «Медведя», потому что «на французской сцене, где превосходные водевили считаются сотнями, русский водевиль, как бы удачно он написан ни был, успеха иметь не будет». / 12 августа, 1889 года /
Когда же заходила речь о переводе его больших пьес, он восклицал:
«Для чего переводить мою пьесу на французский язык? Ведь это дико, французы ничего не поймут из Ермолая, из продажи имения и только будут скучать» /24 октября 1903 года /
«Чайка» и «Три сестры» уже шли на немецком языке, когда зашел разговор о переводе для берлинского и венского театра «Вишневого сада».
Чехов и в этом случае высказывал тревогу, что пьеса «там успеха иметь не будет, так как там нет ни бильярда, ни Лопахина, ни студентов а’ L а Трофимов». / 4 марта 1904 г. /
Опасения А. П. Чехова были напрасными. Еще с начала ХХ века лучшие режиссеры мира оттачивают свое мастерство, ставя чеховские пьесы, а актеры почитают за счастье принять участие в этих спектаклях. Выдающийся французский актер и режиссер Жорж Питоев был страстным поклонником и пропагандистом творчества А. П. Чехова.
Чехов заставляет нас полюбить общество, состоящее из людей незначительных, из представителей большинства широких слоев населения. Однако, эти люди – предвестники великих потрясений носят в душе зародыши веры, пылких устремлений, таланта, самоотречения. Они только внешне незначительны, их пожирает внутренний огонь», — писал он.
Ж. Питоев родился в России, учился в Петербурге, по совету Комиссаржевской в 1908 г. поступил на сцену, играл в чеховских спектаклях. В 1915 г. в Женеве поставил « Дядю Ваню » на русском языке… В 1921 г.
переехал в Париж, ставил «Дядю Ваню» и «Чайку», в 1929 г. – «Три сестры». В 1939 г., незадолго до смерти Ж. Питоев, возобновив «Чайку», сыграл в ней Тригорина.
Чехова ставили замечательные французские режиссеры Жан Вилар, Жан-Луи-Барро. Они же играли в этих спектаклях. Жан-Луи-Барро говорил: «Преклоняюсь перед Чеховым. Ставя его, читая и перечитывая, испытываю безмерную благодарность за его всепобеждающую веру в человека, умение, несмотря на горечь, вдохнуть в тебя надежду».
В 1966 г. Андре Барсак в парижском театре «Эберто» поставил «Три сестры» с участием в главных ролях сестер Марины Влади, Одиль Версуа, Элен Валлие. Много лет спустя, в своей книге «Владимир, или прерванный полет» Марина Влади рассказывала: «Мы всегда подолгу стоим у могилы Чехова, для меня – одного из самых великих. Ему я особенно благодарна за то, что он дал самое сильное счастье в моей театральной жизни, когда я играла в «Трех сестрах» с моими сестрами Одиль Версуа и Элен Валье». М. Влади вспоминает и то, что, снимаясь в фильме о Чехове – «Сюжет для небольшого рассказа», — она встретилась с В. Высоцким и стала его женою.
В Англии А. П. Чехова знают и любят с давних пор. В творчестве большинства английских актеров рядом с шекспировским героями – роли в чеховских спектаклях. У Лоуренса Оливье – Отелло и Астров; у Джона Гилгуда – Гамлет и Гаев; у Пола Скофилда – Гамлет и Лир, Войницкий и Треплев; у Гегги Эшкрофт – Клнопатра и Королева Марго, Раневская и Аркадина; у Доротти Тьютин – Джульетта и Варя и т. д.
В постановке английских режиссеров чеховские спектакли очень печальны, беспросветны, даже трагичны. В режиссерской трактовке, в игре актеров просматривается осознанное и нескрываемое ощущение гибели, ее неизбежности. Даже в оформлении спектаклей господствуют осенние, блеклые тона: в одежде, декорациях, в освещении. В фойе, на лестнице, ведущей в зрительный зал, расставляются вазы с осенними цветами, сухими листьями и травой («Вишневый сад»).
В большинстве спектаклей отсутствует тема будущего. Будущего у героев этих спектаклей просто нет. Основная тема – прощание с прошлым, оплакивание прошлого.
В начале XX века Чехов стал известен немецкому зрителю, когда после маленьких водевилей на сценах были поставлены и главные, крупные пьесы Чехова.
Всемирно известный режиссер театра «Шаубюне» Петер Штайн уверен, что чеховские спектакли нужно ставить регулярно, «каждые пять-шесть лет. Хотя бы по соображениям нравственного здоровья».Он видит в Чехове такую загадочность и своеобразие, которые нужно познавать всю жизнь, открывая в нем все новые и новые глубины. «Многое в феномене Чехова необъяснимо. В конце XX века мы поняли, как он нам нужен, и мы возвращаемся к Чехову значительно больше, чем в первой половине века». И Петер Штайн твердо уверен, что «Чехов принадлежит миру, а не только России».
Гастроли в декабре 1988 года театра из Западного Берлина «Шаубюне», фактическим создателем, руководителем и режиссером которого является П. Штайн, вызвал в Москве огромное внимание и театральных критиков, и многочисленных зрителей, желавших попасть на спектакль. Два вечера в помещении МХАТа берлинские актеры играли «Трех сестер».
Рецензенты отмечали, что «немецкий актер играл нашего Чехова по Станиславскому». «Штайн, как и Чехов, знает и ценит людей, у него чеховская способность жалеть людей, видеть их недостатки, нелепости поведения, душевные несовершенства и все же не терять надежды».
Наталья Крымова в рецензии на этот гастрольный спектакль писала, что Петер Штайн «бесконечно уважает» Чехова и «не торопится дать ответ ни на один вопрос из тех, которые Чехов лишь ставит, не отвечая». «Со всей тщательностью, — пишет дальше Крымова, — на которую способен театр, режиссер вместе с актерами и художником создает некую объективную существующую картину жизни – реальной почти до неправдоподобия. Вот она, какой была когда-то и какой, в общем, всегда будет».
А главный режиссер Театра имени Ленинского комсомола Марк Захаров в одной из своих статей передает разговор с Петером Штайном, который ему рассказал, что на «сцене среди декораций и достоверного русского дизайна висит маленький портрет А. П. Чехова.
Зритель его не замечает. Так захотели западноберлинские артисты, потому что перед началом спектакля они подходят и целуют изображение Антона Павловича».
Побывав в Западном Берлине летом 1989 года, Н. Исмайловой удалось посмотреть и «Вишневый сад», поставленный Петером Штайном. Она отмечает, что «в Западном Берлине зрители поняли и приняли Чехова. Петер Штайн счастливо нашел возможность делать спектакли для немцев с пониманием русской души». Очевидно, что это понимание идет оттого, что П. Штайн видит главное в Чехове: его умение говорить об общечеловеческих ценностях, в том числе и о «способности любить – вишневый сад, и дом, и родину, любить людей, жалеть всех, любить жизнь».
Славянские традиции в театре Финляндии уходят корнями в начало века, когда возвратился после учебы в Москве Эйно Калима (1882-1972). Страстный поклонник идей Станиславского, он претворял их, ставя на сцене Национального театра, директором которого он был, французскую и русскую классику. Его постановка чеховских «Трех сестер» получила международное признание.
Традиции, заложенные Калима, успешно продолжили многие режиссеры Финляндии. Часто обращался к творчеству А. П. Чехова один из самых оригинальных финских режиссеров Ральф Лонгбакка. Но он не следует слепо опыту маститых своих предшественников и современников, трактуя произведения Чехова в самобытном, присущем ему стиле. В новой интерпретации сделана и чеховская «Чайка», поставленная Р. Лонгбакком в 1978 году в Хельсинкском Городском театре. Пьесы Чехова занимают прочное место и на сценах шведскоязычных театров Финляндии. Так, в 1979 г. режиссером Пентти Котканиеми была осуществлена постановка «Дяди Вани» в театре «Свенска Театерн» в Хельсинки. Огромным успехом пользовался у финского зрителя спектакль по пьесе Чехова «Вишневый сад», поставленный в Национальном театре Финляндии советским режиссером А. Эфросом в содружестве с оригинальным сценографом В. Левенталем (1983 г.).
Финнам интересна и дорога и личность самого Антона Павловича Чехова. В том же 1983 году в Национальном театре был поставлен спектакль для двух актеров «Чехов в Ялте», сделанный по переписке А.
В 1980 году лучшим спектаклем года в Испании был признан и спектакль «Дядя Ваня». Особо были отмечены режиссерская работа и исполнители главных ролей.
В Японии и странах Латинской Америки пьесы Чехова были впервые поставлены после второй мировой войны.
Славу и известность принес Будапештскому драматическому театру имени Йожефа Катоны спектакль «Три сестры», который они показали во многих странах: Германии, Югославии, Франции, Италии, Австрии, Нидерландах… Когда в 1982 г. два известных режиссера Габор Жамбеки и Габор Секей создавали на базе филиала Национального театра новую труппу, первой их постановкой был чеховский «Леший», ставший эталоном художественного уровня всех следующих работ театра. Когда венгерские «Три сестры» прибыли на гастроли в Москву, театральный критик Н. Исмайлова писала в газете «Известия»: «Режиссер Тамаш Ашшер видит эту историю по-своему, подмечает много смешного, ставит драму сестер на грань абсурда.
Такое прочтение убеждает своей последовательностью, но, на наш взгляд, несколько грешит прямолинейностью. Зритель, однако, благодарен режиссеру, великолепной Юли Башти в роли Маши, всему актерскому ансамблю за то, что они вновь дали нам почувствовать мир чеховских героев как мир, близкий современникам».
Выдающиеся актеры современного зарубежного театра и кино заявляют о своей любви к А. П. Чехову и о своей мечте сыграть роли в чеховских спектаклях. Во время съемок американского телефильма «Петр Великий» выдающийся актер и режиссер, драматург Максимилиан Шелл сказал корреспонденту «Известий»: «Я мечтаю поставить Чехова на сцене или снять фильм».
Радость и удовлетворение испытала известная английская актриса Кэролайн Блэкистон, когда ей представилась возможность сыграть Шарлотту в чеховском «Вишневом саде», да еще и на родине А. П. Чехова.
Во время показа спектакля Таганрогского драматического театра на сцене столичного «Эрмитажа», на нем, среди других гостей присутствовал посол Великобритании в СССР сэр Родрик Брэтвэйт.
Оценивая роль классики в культурной жизни своей страны, он сказал: «Если интеллигентного англичанина, к тому же честного, спросят, читал ли он Стивенсона, Сервантеса, французов, он честно ответит: «Нет». Если его спросят, знает ли он творчество Толстого, Достоевского, Чехова, то ответ будет почти всегда положительным. Русская классика – вершина интеллектуальной, духовной мысли человечества! Не знать ее – быть нищим!»
БИБЛИОГРАФИЯ
1. А. П. Чехов. Документы. Фотографии. – М.: Сов. Россия, 1981
2. Затонский Д. Вклад Чехова. – Иностранная литература. – 1980. — № 5
3. Гительман Л. Русская классика на французской сцене. – Л. : Искусство, 1978.
4. Образцова А. Г. Современная английская сцена на рубеже 70-х годов. – М. : Наука, 1977.
5. А. П. Чехов. Сборник статей и материалов. Вып. 2. – Ростов-на-Дону, 1960
6. Чеховские чтения: Таганрог-1972. – Ростов-на-Дону, 1974
7. Творчество Чехова: Сборник статей. Вып. 3. – Ростов-на-Дону, 1978
8.
Магаршак Д. Чехов в Англии. – Культура и жизнь. – 1960. — № 1.- с. 44-46
9. Рототаев А. Чехов и театр.- Культура и жизнь. – 1960. — № 1. –с. 50-51
10. Щеголева М. Они побывали в доме Чехова. – там же, с. 48-49
11. Ясько О. Его чтит весь мир. – Таганрогская правда. – 1985. – 29 января
12. Дроботов В. Город приветствует гостей. – Таганрогская правда. – 1985. – 2 февраля
13. Влади М. Владимир, или прерванный полет. – М.: Прогресс, 1989. – с. 69-70
14. Коваленко Ю. Последнее интервью Грэма Грина. – Известия. – 1991. – 5 апр.
15. Савутие М. Финский театр – северный филиал мирового театра. – Хельсинки, 1980
16. Исмаилова Н., Лапский В. Чехов нужен всем. – Известия. – 1989. – 6 мая
17. Крымова Н. Милые мои сестры: Чехов в постановке Петера Штайна. – Известия. – 1989. – 19 января
18. Исмаилова Н. Сквозь слезы, но без слез. («Вишневый сад» на сцене западноберлинского театра «Шаубюне» в постановке Петера Штайна).
– Известия. – 1989. – 24 июня
19. Кищик Н. «Три сестры» говорят по-венгерски. – Известия. – 1989. – 3 апреля
20. Исмаилова Н. Наши современники – Гоголь, Чехов и Мольер. – Известия. – 1989. – 9 апреля
21. Материалы о показе «Вишневого сада» в постановке Таганрогского театра имени А. П. Чехова на сцене «Эрмитажа» в Москве . – Таганрогская правда. – 1991. – 30 марта
Подготовила: Жарова Г. Д. В 1985 г., исправлено и дополнено в 1991 г.
10 самых известных испанских писателей всех времен
Мы всегда стремимся расширить наши книжные полки, и нет сомнения, что Испания, родина многих писателей, лауреатов Пулитцеровской премии, может вознаградить нас одними из лучших литературных произведений. Будь то детектив, любовный роман или просто летнее чтение, вы можете найти красиво сотканные слова из-под пера латиноамериканских писателей. Эти мэтры латинской культуры и мировой культуры в целом заставят вас погрузиться в мечтательные страницы своего мира.
В этой статье мы рассмотрим некоторых наиболее влиятельных испанских писателей, которые пришли к определению нового взгляда латинской культуры на письменное слово.
1. Мигель де Сервантес
Когда мы подходим к истокам современной литературы, прямо у руля мы встречаем одного из самых уважаемых испанских писателей Мигеля де Сервантеса. Его творчество началось в 1605 году с его романа-шедевра «Дон Кихот», в котором рассказывается о разочарованном испанском дворянине, стремящемся к справедливости в несправедливом мире. Его произведения сейчас считаются лучшими, и он сегодня пользуется большой популярностью, но в свое время он пережил тюремное заключение и даже банкротство.
2. Роза Монтеро
Роза Монтеро — одна из самых известных латиноамериканских писательниц на сегодняшний день. Многолетний журналист стал первой женщиной, получившей награду Мануэля Дель Арко. Ее рассказы имеют феминистскую тематику, рассказывая о давно забытых женских грустных историях, а среди ее известных работ — «La Hija del Canibal» («Дочь каннибала»).
Ее изящное письмо оставило след в испанской литературе, и на ее счету более 30 названий, множество призов и интервью.
3. Федерико Гарсия Лорка
Он был одним из основателей авангардного движения в 1920-х годах и стал одним из самых знаменитых поэтов и драматургов.В начале своей жизни он писал о жизни в сельской местности, цыганах, испанской и андалузской культуре. К сожалению, его перо было заглушено фашистскими националистическими силами, когда ему было около 38 лет, и его тело так и не было найдено. Несмотря на то, что он умер, его работы оставили след в песках времени, о котором всегда следует помнить.
4. Габриэла Гарсия Маркес
В жанре магического реализма никто не вытеснил Габриэлу. В ее романах крутились новые миры любви, власти, семьи, одиночества, жизни и смерти.Благодаря своему вкладу она считается одним из лучших писателей своего времени. За свои выдающиеся достижения она получила Нобелевскую премию по литературе. Среди ее самых заметных работ — «Сто лет одиночества».
5. Изабель Альенде
Вы, наверное, встречали книгу Дом Духов . Этот шедевр является одним из самых знаменитых произведений, которые она написала, и она является одним из самых известных испанских писателей. Ее рассказы в основном основаны на реальных исторических событиях, и она переплетает их с мифами и реализмом.Лауреат многих престижных литературных премий. Она из Чили и была удостоена Национальной литературной премии Чили. Также в 2014 году президент Обама наградил ее Президентской медалью свободы.
6. Хулия Альварес
Джулия — доминиканско-американская писательница, чьи произведения варьируются от детских книг до стихов. Ее таланты нельзя привязать к какому-то определенному жанру. Она известна своими работами о художественной литературе, ассимиляции, культурных ожиданиях и принадлежности. Ее самая известная работа — «Во времена бабочек они превратились в фильм, который вышел на большие экраны в 2001 году.Вы можете попробовать лучших авторов эссе всех времен для написания одних из лучших литературных произведений академическими экспертами.
7. Хуан Рамон Хименес
Это один из самых известных поэтов Испании, а также плодовитый писатель. Его стиль письма представляет собой архаичный вид литературы, в котором ярко выражены чувства любви и жизни. Ему удалось получить Нобелевскую премию по литературе в 1956 году. Его молодость была отмечена пребыванием в санатории, за которым последовала смерть отца. Это сформировало его карьеру в области цвета и музыки, и в его работах остались следы его детских переживаний.Хуан также глубоко любил поэзию только из-за ее лирического характера. Он был известен поэзией без сообщения, а скорее музыкальной поэзией. У отмеченного наградами поэта есть скульптура, посвященная ему за его вклад в литературу.
8. Лаура Эскивель
Лаура сначала работала воспитателем в детском саду, сочиняя драматические пьесы для детей. Она также принимала активное участие в создании полей, и одна из ее лучших работ — «Вода для шоколада». Это роман в жанре магического реализма, который возглавил чарты и стал бестселлером в Мексике.
Позже по нему был снят отмеченный наградами фильм, который позже был переведен более чем на 20 языков. Ее работы все еще живут, и есть многочисленные центры эссе, семьи, сообщества и личности, которые высоко ценят ее работу.
9. Карлос Руис Сафон
Это был один из самых успешных писателей, произведения которого были переведены на 40 различных языков мира. Среди его лучших результатов — La Sombra del Viento, , переведенный как «Тень ветра», опубликованный в 2001 году как художественное произведение.У него есть много других новых сиквелов, которые сделали его имя нарицательным в латиноамериканском сообществе. За свою писательскую карьеру он получил несколько писательских наград, таких как премия Барри. Если вы ищете захватывающую сюжетную линию, отличающуюся от мейнстрима, его работа — то, что вам нужно.
10. Камило Хосе Села
Камило — знаменитый испанский писатель, лауреат Пулитцеровской премии. Он написал так много пьес, романов и эссе, а также рассказов о путешествиях и сборников.
Он считается одним из самых влиятельных писателей прошлого века. Его работа не была монотонной, поскольку в своих произведениях он экспериментировал как с содержанием, так и с формой. Ему приписывают его стиль повествования с упором на гротескные образы. Некоторые из его известных работ — «Улей» и «Сан-Камило».
Давняя норма, согласно которой романы должны быть привязаны к конкретному региону, но по прошествии лет мы обнаружили, что в непереведенной литературе есть много запертых жемчужин. Испанские писатели отзываются и дают нам возможность читать более разнообразно и знакомиться с их миром.Существуют глубокие списки книг и авторов, которые воссоединяются с регионами и идентичностями.
Топ-10 лучших испанских писателей, которых стоит открыть ⋆ Piccavey
Известный автор и автор эссе Джулия Альварес сказала:
Роман — это, в конце концов, не исторический документ, а способ путешествовать по человеческому сердцу
Эта цитата дает вам хорошее представление о том, во что вы ввязываетесь, углубляясь в испанскую литературу.
Испанские авторы считаются одними из лучших в Европе.Мастера письменного слова в реализме, науке и фэнтези. Испанские писатели популярны и признаны во всем мире. Если вы не знаете, с чего начать, мы составили список из десяти лучших современных испанских писателей и книг. Кураторский список авторов, хорошо известных в Испании, чтобы вы могли просмотреть их библиографию и найти свой следующий роман среди длинного списка названий.
Роза Монтеро
Роза Монтеро — одна из самых известных и востребованных испанских писательниц на сегодняшний день.После успешной журналистской карьеры, где она получила несколько призов за свои интервью. Например, приз Мануэля дель Арко, она была первой женщиной, получившей эту награду. Она опубликовала несколько успешных романов. Более 30 наименований в жанре современной фантастики. Роза Монтеро оставила феминистский след в мире современной испанской литературы своим изысканным повествованием.
Эльвира Наварро
Эльвира Наварро входит в число лучших авторов Испании после победы в конкурсе молодых авторов городского совета Мадрида в 2004 году.
Она написала книги «La Ciudad en Invierno» («Город зимой») и «La Ciudad Feliz» («Счастливый город»). А также романы «La Trabajadora» («Работница»), входящие в десятку лучших испаноязычных романов года. Ее серия рассказов — идеальное место для начала. Откройте для себя фантастический мир необычных мест и волшебных существ. Ее читатели выбирают ее книги за элементы фэнтези и атмосферу странности.
София Рей
София — молодой писатель, прославившийся своими романами для молодых и фантастических романов для взрослых.Какое-то время она увлекалась экспериментальной поэзией. Затем написал книги для детей, получившие награду «Дух преданности». Выбран Европейским обществом научной фантастики. Ее романы для взрослых также отмечены наградами. В жанре юмористического фэнтези. Самое известное название — «Все состоит из букв». Научно-фантастический роман, который переплетает миры технологий, языка и искусственного интеллекта.
Карлос Руис Зафон
Наиболее известен своим романом «La Sombra del Viento» («Тень ветра»).
Это первая из трех частей серии под названием «Кладбище забытых книг». Карлос Руис Сафон — самый широко публикуемый современный испанский автор. Один из самых известных испанских писателей, его книги, получившие наибольшее признание критиков, относятся к серии «Кладбище забытых книг». Если вы ищете более мрачную, но популярную сюжетную линию, его книги могут быть именно тем, что вы ищете.
Хавьер Мариас
Прежде чем обсуждать Хавьера Мариаса, важно отметить, что этот список составлен не в каком-то определенном порядке.Если бы это было так, Мариас был бы на первом месте. Не только как самый известный из ныне живущих испанских писателей, но и как один из лучших и самых известных писателей в мире.
За свою долгую и плодотворную карьеру он опубликовал 17 книг и получил большое количество наград в Испании и во всем мире. Его самые известные книги — «Corazón tan Blanco» («Сердце такое белое», 1992) и «Tu Rostro Mañana» («Твое лицо завтра», 2002). Оба считаются шедеврами.
Антонио Муньос Молина
В настоящее время член Королевской испанской академии Антонио Муньос Молина посвятил свою жизнь письму и литературе.Его книги представляют собой смесь культурных и политических тем, погруженных в фантастический мир. Дважды удостоен Национальной премии по литературе в Испании. Лучшими книгами Антонио Муньоса являются «El Invierno en Lisboa» («Зима в Лиссабоне»), «El Jinete Polaco» («Польский всадник») и «Beltenebros».
Кристина Санчес-Андраде
Кристина Санчес-Андраде — автор восьми романов. Одно из самых известных названий — «Ya no Pisa la Tierra tu Rey» («Ваш король больше не ходит по этой земле»), за которое она получила множество наград.Она исследует такие понятия, как коллективные проявления и стадный менталитет. Суеверия, религия и разнообразие — другие темы в ее книгах. Все это погружает читателя в испанские пейзажи и сложную семейную динамику. Предлагаем вам прочитать ее книгу «Зимовики». Книга о двух сестрах, возвращающихся в свой родной город после гражданской войны в Испании, чтобы почувствовать стиль письма этого автора.
Фото Ника Фьюингса на Unsplash
Феликс Дж Пальма
Если вы ищете идеальное сочетание магического реализма и истории, я предлагаю вам прочитать книгу Феликса Дж. Пальмаса «Карта времени».Эта книга стала бестселлером New York Times. Две другие книги завершают эту трилогию «Карта неба» и «Карта хаоса». Эта серия романов получила множество наград и сделала его имя нарицательным во всем мире. Если вам нравится магический реализм, смешанный с историей, его книги очаруют вас и заставят переворачивать страницы до последней главы.
Сара Меса
Сара Меса — один из тех авторов, которые появляются не каждый день. У нее есть свой хорошо развитый и индивидуальный стиль письма.Сегодня считается одним из самых ярких писателей Испании. Она написала девять художественных книг, в том числе «Шрам» (лауреат испанской премии Ojo Crítico). «Четыре на четыре», «Кара де Пан» и «Мала Летра». Романы с основной динамикой силы в сюжетных линиях и большой глубиной персонажей.
Ее работа быстро увлечет вас.
Артуро Перес Реверте
Так называемый «мастер интеллектуального триллера» Артуро Перес Реверте изначально был военным корреспондентом. Кто перешел на написание художественной литературы на полную ставку.
Среди его романов «Фландрская коллегия», «Клуб Дюма», «Мастер фехтования» и «Кем мы становимся». Названия уже опубликованы более чем в 50 странах и принесли ему место в Испанской королевской академии. Он также получил множество других наград и наград. Если вы любитель триллеров, вам определенно не стоит отказываться от чтения его книг.
Лаура Гальего Гарсия
Лаура — испанская королева исторического фэнтезийного мира. На данный момент она завершает работу над докторской диссертацией по средневековой литературе в Университете Валенсии.Верные ее характеру и стилю, ее книги уходят далеко в историю. Истории, связанные с магией, замками, амулетами и сильными сюжетными линиями, которые могут довести вас до слез по мере прочтения книги.
Больше всего ее вдохновили «Бесконечная история» и произведения Толкина, Вейса или Коэльо.
Десять испанских писателей, которых стоит прочитать
Этот гостевой пост написан Джеймсом Бакстером. Профессиональный писатель и блогер, любящий делиться своим опытом и знаниями с читателями.Он особенно интересуется маркетингом, блогами и информационными технологиями. Джеймс всегда рад посетить разные места и познакомиться там с новыми людьми.
10 современных испаноязычных писателей, которых стоит прочитать перед смертью
Вы книгоядный?
Вы читали всю американскую классику от Гекльберри Финн до последнего романа Джонатана Франзена? Вы отменяете вечеринку, чтобы остаться дома, потому что нет лучшей компании, чем хорошая книга? Если да, то пора начать читать латиноамериканскую литературу — даже если вам придется читать ее на английском языке.Мы говорим здесь не о Сервантесе и его печально известном Дон Кихоте, а о современных латиноамериканских писателях, которых вы обязательно должны добавить в свой список для чтения.
Ниже приведены десять испаноязычных авторов, которые сразу же заслуживают места на вашей книжной полке. Они приехали либо из Латинской Америки, либо из Испании, и хорошие новости: большая часть их работ переведена на английский язык.
Мигель Делибес
Гениальный испанский писатель Мигель Делибес. Источник изображения: Викисклад
.Делиб, родившийся в Кастилии, центральной Испании и проживший там большую часть своей жизни, изобразил многих своих персонажей в сельской, неразвитой среде, в которой он вырос.Испанский писатель называл себя «охотником, который писал», ненавидел известность и, как говорят, был автором, который больше всего раз приближался к получению Нобелевской премии по литературе.
В некрологе 2010 года The New York Times говорится о нем: «Известный своим скромным характером, сочувствием к бедным и пожизненной приверженностью сельской Испании и ее традициям, он писал о пастухах, сыроделах, кузнецах и охотники. Его персонажи сложны, часто отражая культурную и политическую борьбу, последовавшую за гражданской войной в Испании.
Эти персонажи живут в его впечатляющих работах.
Книги, которые стоит попробовать : Дорога , Еретик , Крысы , Войны наших предков , Герои , и Пять часов 90 часов.
Марио Варгас Льоса
Лауреат Нобелевской премии из Перу Марио Варгас Льоса на автограф-сессии в Италии. Источник изображения: Flickr – Обмен фотографиями!
Лауреат Нобелевской премии по литературе 2010 года Варгас Льоса — перуанский писатель, чьи работы по большей части переведены на английский язык.Как отметил Нобелевский комитет, его работы примечательны своей «картографией структур власти и резкими изображениями индивидуального сопротивления, бунта и поражения».
Книги, которые стоит попробовать : Сон кельта , Восхваление мачехи , Путь в рай , Рассказчик , Тётя Джулия и сценарист, Кто убил Паломино Молеро? , Плохая девчонка и Война конца света .
Хавьер Серкас
Испанский журналист и писатель Хавьер Серкас на шведской книжной ярмарке в Гётеборге в 2014 году. Источник изображения: Wikimedia Commons
Этот выдающийся испанский журналист и писатель опубликовал восемь романов, в том числе Солдаты Саламина , по которым с тех пор был снят известный фильм. В его документальной книге 2009 года « Анатомия момента » рассказывается о событиях 23 февраля 1981 года, дате, известной в Испании как 23F. В этот день группа из 200 вооруженных офицеров Гражданской гвардии Испании ворвалась в парламент в попытке государственного переворота.Это был день, который мог положить конец испанской демократии, и Черкас блестяще описывает его детали и важность в этой книге.
Книги : Солдаты Саламина , Анатомия мгновения , Скорость света , Преступники и Арендатор и мотив .
Камило Хосе Села
Испанский писатель Камило Хосе Села.
Источник изображения: Викисклад
Лауреат Нобелевской премии по литературе 1989 года «за богатую и насыщенную прозу, которая со сдержанным сочувствием формирует вызывающее видение человеческой уязвимости», Камило Хосе Села был невероятно плодовитым художником.До своей смерти в 2002 году Села написал более 100 книг.
Как и многие писатели 20-го века из Испании, Села начал писать художественную литературу в ответ на Гражданскую войну. Улей , например, дико бродит по Мадриду Франсиско Франко и включает в себя более 300 ярких персонажей.
Книги : Путешествие в Алькаррию , Мазурка для двух мертвецов , Семья Паскуаля Дуарте , Самшит и Улей .
Роберто Боланьо
Граффити в Барселоне с изображением чилийского писателя Роберто Боланьо. Источник изображения: Викисклад
. Чилийский писатель Роберто Боланьо прославился посмертно. Боланьо, умерший в 2003 году, написал много известных книг, самая известная из которых — « Дикие детективы» , дань уважения поэтическому движению под названием «Инфрарреализм» и повествование о жизни незабываемого молодого студента юридического факультета Хуана Гарсии Мадеро.
Один из его посмертных романов, 2666 , посвящен реальным убийствам сотен женщин в Сьюдад-Хуаресе, Мексика, которые начались в начале 1990-х годов.О 2666 Стивен Кинг написал: «Этот сюрреалистический роман невозможно описать; его нужно испытать во всей его безумной красе».
Книги : Беды настоящего полицейского , Несносный Ганчо , Каток , Месье Пейн и 2666 .
10 лучших романов, действие которых происходит в Испании, которые перенесут вас туда | Литературные путешествия
Я вырос в Монреале, и Лондону принадлежит большая часть моего сердца, но мой дом — Барселона, где я живу уже 20 лет.Испания — страна разнообразная по своим ландшафтам, языкам, культуре и кухне, но, составляя этот список, я понял, что большая часть ее литературы исходит из Мадрида и с севера страны. Может, на юге слишком жарко для романов? Список является личным и вовсе не окончательным, а в некоторых случаях продиктован тем, что доступно в переводе.
Фотография: Мишель Чаплоу/Алами
Социальный комментарий, комический роман, трагедия: шедевр Сервантеса называли по-разному, и спустя 400 лет он по-прежнему актуален в отношении человеческого существования. Кихот — мелкий дворянин, идальго , буквально сын чего-то. Это статус, который находит отклик в современной Испании, где enchufe (быть на связи) по-прежнему имеет значение. Кихот заново изобретает себя как благородного рыцаря и, в том, что можно было бы рассматривать как оригинальный роуд-муви, переживает серию злоключений, путешествуя по Ла-Манче, ландшафту, который сегодня кажется мало изменившимся.Остались даже ветряки. И книга, и земля кажутся неизгладимо, вневременными испанскими.
Эдуардо Мендоса «Город чудес»
В этой книге мастерски рассказывается о Барселоне на рубеже 20-го века, когда она превратилась из средневекового лабиринта в бурно развивающийся современный город.
Есть отголоски Кихота в Онофре Бувиле, центральном герое, но дни странствующих рыцарей прошли; Бувила — авантюрист и мошенник, который из гангстера становится спекулянтом недвижимостью.Затем у него провалилась карьера барселонской версии голливудского магната. Мендоса вызывает в воображении меркантильный дух города, где дельцы и приезжие постоянно сталкиваются со старыми деньгами и укоренившейся властью.
Офсайд Мануэля Васкеса Монтальбана
Камп Ноу, Барселона. Фотография: Alamy Васкес Монтальбан и его гурман-детектив Пепе Карвалью ведут хронику захудалой стороны Барселоны 1980-х, в то же время бросая язвительный взгляд на махинации каталонской буржуазии, так называемых семей костей .Первоначально названный «Центральный нападающий был убит в сумерках», Карвалью призван расследовать угрозы убийством в адрес последнего английского игрока «Барселоны». Есть несколько романов Пепе Карвалью, но я выбрал этот, потому что случайно оказался на матче «Барсы» в день смерти Монтальбана, и перед началом матча была минута молчания.
Не каждый день футбол приветствует писателя. Андреа Камиллери назвал своего сицилийского детектива инспектором Монтальбано в честь Монтальбана и Карвалью. Действие
Outlaws происходит в конце 1970-х годов, когда Испания находилась на этапе перехода от диктатуры к демократии, и изображается действиями группы молодых quinquis (преступников) в трущобах Жироны.Они, как и сам Черкас, входят в число сотен тысяч испанцев, переселившихся с бедных западных и южных районов в Мадрид и промышленно развитые северные города. Основанный на реальной истории Эль Вакиллы, quinqui , который стал чем-то вроде знаменитости в 1980-х годах, главные герои — трое молодых испанцев, которых избегает основное общество, живущих ненадежной жизнью, определяемой наркотиками, мелкими преступлениями и тюрьмой.
Трилогия о Бастане Долорес Редондо
Долина Бастан. Фотография: Inigo Cia Da Riva/Alamy Скромный стиль повествования Редондо задает тон этим триллерам, действие которых происходит в сельской местности Наварры.
В отличие от детектива как крутого одиночки, инспектор Амайя Салазар — замужняя женщина с психически больной матерью, которая действительно может быть ведьмой. Салазар вызывают обратно в деревню, в которой она выросла, чтобы расследовать явно ритуальное убийство девочки-подростка. Редондо вызывает в памяти мрачную, унылую красоту долины Бастан, уголка северо-востока Испании, давно ассоциирующегося с колдовством и темными искусствами.
«На Алмазной площади» Мерсе Родореда
Одна из любимых книг Габриэля Гарсиа Маркеса, а также самый успешный роман, написанный на каталанском языке.Родореда рассказывает о борьбе Наталии, более известной как Ла Коломета, молодой женщины из рабочего класса, во время и после гражданской войны, хотя ни одно из исторических событий конкретно не названо. Рассказанный от первого лица, это отход от более героических рассказов о войне. Ла Коломета борется с бедностью, с мужем, который увлекается разведением голубей, и с попытками прокормить своих детей, работая уборщицей.
«Родина» Фернандо Арамбуру
Обзор из Монте-Игельдо в Сан-Себастьяне. Фотография: Мария Галан/AlamyЕсли за последние 10 лет появился испанский роман лучше, чем «Родина», я хотел бы услышать об этом. Действие происходит в вымышленной деревне недалеко от Сан-Себастьяна. Это история двух семей и, прежде всего, двух женщин: одна, чей сын отбывает длительный тюремный срок за убийство, совершенное им как член баскской террористической группировки «Эта», и другой, чей муж был убит группой.Это история личной и племенной лояльности, угнетения со стороны государства и Эты и, в конечном счете, о людях, попавших в ловушку истории, из которой они не могут выбраться. И все же, несмотря на это и непрекращающийся дождь, это вдохновляющая сказка, прекрасно написанная и полная чувств.
Иногда упоминаемый как величайший из ныне живущих писателей Испании, «Сердце такое белое» Мариаса начинается с шокирующего самоубийства, но, хотя в нем используются некоторые приемы триллера, его темы — брак и предательство, а рассказчик обнаруживает то, чего он предпочел бы не делать знал о прошлом своего отца.
Стилизованное и вводящее в скобки письмо может быть утомительным, а иногда и раздражающим, но история захватывающая, и читатели должны проявить настойчивость в некоторых более медленных отрывках. Хуан, рассказчик, является переводчиком ООН, и в книге неизбежно много говорится о нюансах языка.
Хорошо это или плохо, Хемингуэй, вероятно, сформировал представление англоязычного мира об Испании больше, чем любой другой писатель 20-го века. Культура мачо, кровь и пыль арены для боя быков и гражданская война — все это апеллировало к его представлению о мужественности.Однако Джейк, центральный персонаж «И восходит солнце», сексуально импотент, и его мужественность определяется его трудовой этикой. Это контрастирует с его богатыми товарищами из «потерянного поколения», для которых бег с быками в Памплоне, как и в Париже, является просто еще одним фоном, на котором можно проецировать свою тоску. Во многом благодаря Хемингуэю каждый июль тысячи молодых американцев приезжают в Памплону на фестиваль, во многом разделяя Испанию как страну вина и крови, хотя, возможно, и по-своему скучно.
Первоначально написанный на эускере (баскском языке) и имевший огромный успех на испанском языке, Обабакоак представляет собой серию историй, рассказанных жителями Обабы, баскской деревни. Учитель географии обнаруживает, что серия судьбоносных писем от молодой женщины из Гамбурга на самом деле была написана его отцом; изодранная и едва читаемая рукопись, написанная священником, рассказывает историю нелюбимого, незаконнорожденного мальчика, который пропал без вести в лесу и вернулся, чтобы бродить по деревне в образе чистого белого кабана.Письма Атксаги интимны, и в них всегда есть доля юмора, даже когда сказки погружаются во тьму.
Granta назвала лучших молодых испаноязычных писателей мира | Книги
Мистическая история убийства в ритмах ритуальных танцев инков, рассказ о повседневном разврате в Экваториальной Гвинее и психоделические размышления об изгнании в открытом космосе — вот некоторые из историй в эклектичном новом сборнике, предназначенном для демонстрации лучших молодых писателей.
испаноязычной художественной литературы.
Спустя одиннадцать лет после публикации первого сборника лучших и перспективных авторов на испанском языке журнал Granta выпускает второй том, в котором собраны 25 писателей в возрасте до 35 лет, работающих на четырех континентах.
Список включает 11 писателей-женщин и 14 писателей-мужчин из Испании, Никарагуа, Кубы, Колумбии, Уругвая, Перу, Мексики, Аргентины, Экваториальной Гвинеи, Чили, Пуэрто-Рико, Коста-Рики и Эквадора.
«Мы искали оригинальных людей, которые делали что-то уникальное и, казалось, не следовали трендам», — сказала Валери Майлз, редактировавшая коллекцию и объявившая 25 авторов в Институте Сервантеса в Мадриде. в среду.
Она назвала его «чрезвычайно разнообразным списком — намного больше, чем в первом списке, где было большое количество испанцев и большое количество аргентинцев, а мужчин было намного больше, чем женщин».
Майлз сказал, что технология и фундамент, заложенный предыдущей коллекцией, позволили Granta выйти за рамки крупных городов и издательств.
«Существует целый процветающий микрокосм независимых редакторов, работающих в небольших домах не только в столице, но и в небольших городах», — сказала она.
«Информирование стало проще и лучше, и, конечно же, растущий цифровой мир позволил нам попасть в эти места. В результате мы смогли больше читать из отдаленных мест.
Помимо работ авторов цветного письма из Экваториальной Гвинеи, Кубы и Колумбии, том 2021 года также показывает, в какой степени писатели Центральной и Южной Америки опираются на традиции коренных народов.
Эквадорская писательница Моника Охеда. Фотография: Gianella Silva Эквадорская писательница Моника Охеда пишет о фестивале Инти Райми, древнем инковском празднике бога солнца, на котором люди танцуют до изнеможения. «Она отражает этот энергичный танец языком стаккато, который использует в своем произведении.К тому времени, когда вы заканчиваете читать, вы чувствуете себя истощенным, потому что чувствуете себя так, будто танцуете», — сказал Майлз.
В списке 2010 года не было кубинцев, но на этот раз их трое: Карлос Мануэль Альварес, Дейенерис Мачадо Венто и Эудрис Планче Савон — трио, которое Майлз описывает как глоток свежего воздуха.
«Они не похожи, но в основе всего лежит кубинство, которое проявляется через язык и то, как он используется… Было весело читать их, хотя то, о чем они писали, не было забавным.
Несмотря на географическую широту проекта, который сократил 200 работ до финальных 25, всплыли общие темы. Многие из материалов были о лишенных гражданских прав семьях и детях, заботящихся о себе; другие были о власти, ее использовании и коррупции, которую она приносит. Были и общие влияния: маловероятное трио Филипа К. Дика, Роберто Боланьо и Сильвии Плат.
«Невероятно, сколько писателей говорили о чтении Сильвии Плат — и я говорю не только о женщинах; это еще и мужчины, — сказал Майлз.«Я думаю, что она действительно резонирует. В каком-то смысле это похоже на то, как если бы Сильвия Плат заменила [Дж.
Влияние научной фантастики очевидно, не в последнюю очередь в работе Матео Гарсиа Элизондо, молодого мексиканского писателя, благословленного и проклятого тем, что он внук двух гигантов латиноамериканской литературы: Габриэля Гарсиа Маркеса из Колумбии и Сальвадора Элизондо из Мексики.
«Статья, которую он написал для этого номера, посвящена человеку, которого бросают в космос, потому что вместо смертной казни людей запускают в космос и оставляют там жить в одиночестве, пока они не умрут», — сказал Майлз.
«Это очень похоже на Воннегута и Филипа К. Дика. Но есть еще один мистический момент прозрения, когда человек и космос становятся единым целым. После стольких лет одиночества, глядя из космического корабля, что еще может случиться?»
Лучший из молодых испаноязычных писателей Granta
Испанский писатель Андреа Абреу. Фотография: Alex de La TorreAndrea Abruu (Испания)
José Adiak Montoya (Никарагуа)
Дэвид Алиага (Испания)
Carlos Manuel álvarez (Cuba)
José ardila (Колумбия)
Гонсало Баз (Уругвай)
Miluska Benavides (Перу)
Martín Felipe Castagnet (Аргентина)
Andrea Camila (Мексика)
Camila Fabbri (Аргентина)
Paulina Flores (Chile)
Carlos Fonseca (Коста-Рика / Пуэрто-Рико)
Mateo García Elizondo (Мексика)
Aura García-Junco (Мексика)
Munir Hachemi (Испания)
Dainerys Machado Vento (Cuba)
Estanislao Medina Huesca (Экваториальная Гвинея)
Cristina Morales (Испания)
Alejandro Morellón (Испания )
Мишель Ньева (Аргентина)
Моника Охеда (Эквадор)
Эудрис Планче Савон (Куба)
Ирен Рейес-Ногероль (Испания)
Аньела Родригес (Мексика)
Диего Суньига (Чили)
В эту статью были внесены изменения 17 мая 2021 года.
Паулина Флорес из Чили, а не Мексики, как утверждалось в более ранней версии.
12 основных испаноязычных авторов-женщин
Поразительный и умопомрачительный роман Кристины Риверы Гарзы « Гребень подвздошной кости » рассказывает о двух женщинах, посещающих неназванного рассказчика в его доме на берегу океана и постепенно раскрывающих его жизнь, ломающих его чувство реальности и изменяющих его понимание собственного пола. Ривера Гарса выделяет 12 женщин-авторов из испаноязычного мира.
Некоторые из них являются культовыми писателями в своих странах; некоторые получили признание в испаноязычном мире, но еще не полностью учтены в английском языке; некоторые переведены на несколько языков, занимая видное место в трансграничных литературных разговорах на языках, отличных от английского; большинство не поддается простой классификации; все заслуживают места в вашем списке для чтения. Это лишь небольшая часть множества женщин-писателей из испаноязычного мира, которые постоянно подвергают сомнению статус-кво, отказываясь подчиняться гендерным и другим иерархиям.
Их голоса нужны как никогда. Да здравствуют их бесстрашные и непочтительные переводчики!
Кристина Пери Росси
Изгнание из Уругвая сыграло ключевую роль в писательской жизни Кристины Пери Росси (Монтевидео, 1941 г.) — писательницы, с одинаковым мастерством бравшейся за романы, рассказы, эссе и поэзию. Хотя некоторые из этих работ были старательно переведены на английский язык (последний пример — State of Exile , переведенный Мэрилин Бак для «Огней большого города» в 2008 г.), мы почти не говорим о творчестве этого блестящего писателя, чье безжалостное внимание желание — лесбийское желание — и ранняя склонность к формальным экспериментам, возможно, вот-вот найдут свою лучшую аудиторию.Меняющиеся миры Пери Росси вполне могут быть истинным домом, который ищут мигранты, неудачники, беглецы и лишенные родных мест мужчины и женщины нашей эпохи.
Елена Медель
Иногда женщинам-писательницам приходится все это делать, причем в раннем возрасте.
Елена Медель (Кордова, 1985 г.) написала и опубликовала Mi primer bikini (переведенный Лиззи Дэвис как My First Bikini для Jai Alai Books в 2016 г.) в возрасте 16 лет, выиграв престижную премию Андалузии для молодых поэтов.Три года спустя она основала La Bella Varsovia, независимое издательство, которое с тех пор дает приют поэзии, «которая работает в тесном контакте с языком, чутко реагирует на колебания реальности и пишется в основном, хотя и не только, женщинами. ” Культурный активист и борец за права женщин, Елена Медель подходит к этому квинтэссенционному предмету одежды — бикини — одновременно деликатному и грубому, охватывая перипетии ранней женственности.
Сара Урибе
Сара Урибе (Керетро, 1978) написала, возможно, стихотворение целого поколения: Антигона Гонсалес (переведено Джоном Плакером для Les Figues Press в 2015 году).Первоначально опубликованный SurPlus, независимой прессой, основанной в Оахаке, Мексика, Antigona González , в 2011 году обрушился на мир, давая слова — сломленные, милосердные, полные ярости — вялой войне, которую Мексика ведет уже более десяти лет.
Свирепая, остро политическая и человечная до мозга костей, эта документальная поэма призывает мертвых и приводит их к нашим столам, напоминая нам, что в тот день, когда мы перестанем делиться с ними памятью и языком, мы сами станем потерей, исчезнувшим знаком, простым забвением.
Росарио Кастелланос
Писатель с множеством талантов, Росарио Кастелланос (Мексика, 1925-1974) написал незабываемые социальные романы, в которых современность жестоко смешана с коренной Мексикой (например, Книга Плача , перевод Эстер Аллен), а также как сатирические стихи, демонстрирующие, что она не боится смеяться над собой. Ее «Вечная женственность», театральная пьеса, включенная в The Rosario Castellanos Reader , переведенная Морин Ахерн для издательства Техасского университета в 1988 году, является настоящим проявлением силы.В салоне красоты женские головы остаются под научно-фантастическими фенами, когда они мечтают об альтернативной истории мира. Шепот Евы, Ла Малинче или Сор Хуаны Инес де ла Крус способствует резкому и безжалостному подрыву гендерных стереотипов, навсегда преображая главного героя.
Феминистка в душе, Кастелланос случайно погибла, пытаясь включить лампу.
Marosa di Giorgio
rara avis латиноамериканских писем, Marosa di Giorgio (Сальто, 1932-Монтевидео, 2004) наиболее известна своими стихами в прозе.Наполненные эротизмом и населенные животной и растительной жизнью в постоянной трансмутации, ее произведения делают мир заново — и легкой добычей как галлюцинаций, так и свободы. В «Я помню сумерки » переводчик Жаннин Мари Питас прекрасно передала видение ди Джорджио, а точнее, ее намек: естественные и сверхъестественные существа обмениваются секретами и желаниями здесь, рядом с нами. Как грязные и золотые львы ди Джорджио, которые сначала преследовали, а затем проникли в дом безвестной бабушки, ее письма окружают нашу жизнь, угрожая и интригуя, с особым синтаксисом и захватывающей красотой.
Diamela Eltit
Хотя общепризнано, что любовь — это форма безумия, готовы ли мы признать, что безумец может влюбиться? В книге «Инфаркт души », переведенной Рональдом Кристом для издательства Helene Lane Books в 2009 году, Диамела Эльтит (Сантьяго, 1949), ведущий чилийский писатель-экспериментатор, открыла двери провинциального психиатрического учреждения недалеко от Сантьяго, где бедняки а женщины живут, ходят по коридорам, смотрят в небо и действительно влюбляются. Вдохновленный фотографиями чилийского художника Паса Эррасуриса, изображающими заключенных в достойной манере, Эльтит пересекает литературные жанры, чтобы подвергнуть сомнению отношения между любовью и безумием, а также их связь с маргинальностью и властью. Элтит, как известно, воспринял писательство как политическую практику — и это политическое письмо в лучшем его проявлении.
Леонора Кэррингтон
Леонора Кэррингтон (Ланкашир, Англия, 1917 г. — Мехико, 2011 г.) более известна как художница, причем сюрреалистка, к ее большому огорчению.Некоторые могут быть знакомы с ее длительной ссылкой в Мексику, начавшейся в 1943 году, в то время как другие могут еще помнить, что Маркс Эрнст стал ее сентиментальным партнером, когда ей было около 20 лет (а ему 47). Тем не менее, даже сейчас мало кто знает, что она была проницательным, яростно независимым писателем с буйным воображением. Во многих мирах, которые она создала, и мы можем взглянуть на них в Полное собрание рассказов Леоноры Кэррингтон.
введение Кэтрин Дэвис (Dorothy Project, 2017), человеческие и нечеловеческие элементы тесно взаимодействуют, часто меняясь местами.Написанные изначально на нескольких языках, включая испанский, рассказы Кэррингтон используют иронию так же, как и фантазию, чтобы раскрыть тайны души и высмеивать силу с помощью ее собственной уникальной марки эко-феминизма avant la lettre . И как еще мы могли бы описать бегство женщины-лошади из человеческого общества, выбрав вместо этого мир растений и животных?
Лаура Солорзано
Лаура Солорзано (Гвадалахара, 1961 г.) ведет сдержанную жизнь в своей родной Гвадалахаре, где она предлагает писательские семинары в местной школе.Публикация Lip Wolf , метко переведенная Джен Хофер для Action Books в 2007 году, раскрыла то, что знали немногие: ее поведение может быть спокойным, но ее внутренняя жизнь бурная, наполненная волнением по поводу материальности — плоти — слов. и их многочисленные связи с человеческой и нечеловеческой жизнью в целом.
Под ее взглядом простое кормление ребенка деревянной ложкой кажется угрожающей хореографией тоски и любви. Как утверждает поэтесса Моника де ла Торре, стихи Солорсано «предоставляют нам ошеломляющие звучания того, что сопротивляется тому, чтобы остаться неподвижным в форме образов.
Инес Арредондо
Инес Арредондо (Кульякан, 1928 — Мехико, 1989) — почти секрет в мексиканских письмах. Как и ее самый известный современник Хуан Рульфо или менее известная, но не менее одаренная Хосефина Висенс, Арредондо за свою жизнь опубликовала несколько книг. В книге «Подземная река и другие истории », переведенной на английский язык Синтией Стил для University of Nebraska Press в 1996 году, Арредондо исследует темную сторону гендерного желания. Этот искусный сборник рассказов описывает мир, в котором любовь и разрушение кажутся взаимозаменяемыми.Здесь женщины молятся о желании иметь юношей помладше, в то время как могущественные дряхлые мужчины бродят по полям и на вечеринках, пытаясь пожрать плоть молодых девушек.
Возможно, Арредондо не только изображала миры, которые она внимательно наблюдала как в своем родном Кулиакане на севере Мексики, так и в столице, где она умерла; возможно, она смотрела в будущее и писала о нашем времени.
Джульетта Кампос
Если бы после изгнания с Кубы она решила жить в Соединенных Штатах, а не в Мексике, Джульетту Кампос (Габана, 1932 — Мехико, 2007) можно было бы назвать самостоятельным писателем-экспериментатором.И в , у нее рыжеватые волосы, и в том, что ее зовут Сабина , пер. Лиланда Х. Чемберса (University of Georgia Press, 1993) и «Страх потерять Эвридику » (Dalkey Archive, 1993), Кампос ловко играет с формой, изменяя архитектуру страницы и ход повествования. В то время как ее книги рассказывают историю (часто историю любви), они подвергают сомнению и подрывают культурные автоматизмы и литературные форматы, в которых обычно рассказываются истории, создавая кросс-жанровую работу avant la lettre .Умные и красиво оформленные, ее книги исследуют действия желания и памяти и то, как они оставляют следы и раны как в теле, так и в обществе.
Габриэла Винер
Ни один другой писатель в испаноязычном мире не является столь же яростно независимым и совершенно непочтительным, как Габриэла Винер (Лима, 1975). Постоянно проверяя границы жанра и пола, работа Винера как хрониста (что примерно переводится, но ни в коем случае не является прямым синонимом писателя документальной литературы) смело раскрывает истины, которые некоторые, возможно, предпочли бы сохранить в тайне, по целому ряду тем. , от повседневной жизни полиморфного желания до утомительного труда материнства.Книги этой плодовитой писательницы и откровенной феминистки еще не переведены на английский язык (я слышал, что у Restless Books могут быть новости для нас в этом отношении), но тем временем вы можете починить свою Винер здесь.
Марта Апонте Альсина
Марта Апонте Альсина (Кейи, 1945 г.), невероятно умная писательница из Пуэрто-Рико, еще не вышла на английском языке. Автор романов и сборников рассказов, а также проницательной литературной критики, Апонте работает с документами и снами, навязчивыми идеями и интервью, создавая книги невероятной красоты, которые не поддаются жанровой классификации.
Свободно основанный на жизни поэта Уильяма Карлоса Уильямса и его отношениях с его матерью, родившейся в Пуэрто-Рико, La muerte feliz de William Carlos Williams объединяет воспоминания о собственной жизни Апонте с ее чтением стихов, романов и биографических материалов о и Уильям Карлос Уильямс, чтобы исследовать повторяющиеся темы в ее собственном творчестве: взгляд иностранца, переписывание (и искажение) канонических текстов, расширенные связи пуэрториканской культуры в Соединенных Штатах и забытые голоса женщин. .1955: Lavander Mist) — рассказ, переведенный Джереми Оснером в сотрудничестве со Скоттом Эспозито для The Acentos Review .
| в RouteCollection.php (линия 179) (линия 179) |
| на RouteCollection -> Матч () в Router.Php (линия 548) |
на Маршрутизатор -> FindRoute () Router. php (строка 527) |
| на маршрутизаторе ->dispatchToRoute() на маршрутизаторе .php (строка 513) |
| по адресу Router ->dispatch()in Kernel.php (строка 176) |
| по адресу Kernel()p}\FoundationHclosure}\FoundationHclosed \Illuminate в Pipeline.php (строка 30) |
| в Трубопровод -> Illuminate\Routing\{close}() в TransformsRequest.php (строка 30) |
| в Pipeline -> Illuminate\Pipeline\{close}() в Pipeline.php (строка 53) |
в Pipeline ->Illuminate\Routing\{close}()in TransformsRequest. php (строка 30) |
| по адресу Pipeline ->Illuminate\Pipeline\{close}()in Pipeline.php (строка 53) |
| по адресу Pipeline \{закрытие}() в ValidatePostSize.php (строка 27) |
| в ValidatePostSize ->handle()in Pipeline.php (строка 148) |
| в Pipeline()\inclosure1()\Peline1\lluminate1\Peline1\lluminate1\Pipline Pipeline.php (строка 53) |
| по адресу Pipeline ->Illuminate\Routing\{close}()in CheckForMaintenanceMode.php (строка 46) |
