Каталонцы | это… Что такое Каталонцы?
Каталонцы — народ, основное население испанской провинции Каталония. Язык — каталанский, а также испанский, французский, итальянский. Государственным каталанский является только в Андорре. Основная религия — католицизм.
|
Содержание
|
Ареал расселения и численность
- Испания — около 11 млн человек
- Франция — 100 000 чел.
- Италия — 20 000 чел.
- Андорра — 31 000 чел.
История и происхождение
Традиционно считается, что Испания в древности была заселена иберами и кельтами. Затем она была колонизована римлянами. На основе латыни развились романские языки, в группу которых входит каталанский. В средние века в Испанию проникли германские племена, готы и бургунды. Династии испанских королей происходят от готских и бургундских вождей. От смешения этих и других этнических групп произошли не только каталонцы, но и другие народы Средиземноморья.
Вплоть до XV века Испания воевала с арабами, захватившими полуостров, и оставалась феодально раздробленной. Каталония тогда была Барселонским графством, чуть позже она вошла в состав Арагонского королевства. Каталонцы формировались как особая народность, их язык был ближе всего к провансальскому, который был литературным на территории Каталонии с XII по XV века. В XVIII веке в Испании усилилась централизация власти. Каталанский язык был вытеснен из общественной жизни, оставшись только в быту.
В XIX веке усилилось национальное сепаратистское движение. Много сторонников сепаратизма есть и сейчас.
Культура и быт
Литературный каталанский сформировался на основе центрального диалекта. Ведущими жанрами литературы были исторические хроники и проповеди. Основоположник литературного каталанского языка — Раймонд Луллий (Raimondus Lullius). Национальные танцы — сардана, болангера.
Каталония — развитая промышленная провинция. Столица — Барселона — богатейший промышленный портовый город. В нём представлена любая историческая архитектура, готические и барочные соборы и дворцы. Восточное побережье Испании и Балеарские острова являются популярной зоной туризма. Каталония дала миру знаменитого архитектора Антони Гауди, создавшего оригинальные произведения архитектуры. Его собор Саграда Фамилия сейчас используют как символ всей Испании, наподобие Эйфелевой башни у французов. Не менее знаменит экстравагантный художник-сюрреалист Сальвадор Дали.
В сельской местности живут как в хуторах, так и в деревнях. Типичный крестьянский дом — двухэтажный, каменный, с галереей. В Валенсии — одноэтажный, с плетеными стенами, обмазанными глиной и тростниковой крышей.
Традиционная диета — средиземноморская. Жарят на оливковом масле. Широко употребляются растительные продукты, овощи, фасоль, картофель, но присутствует и мясо. Очень характерны продукты моря. Национальное блюдо — эскуделья, бульон с лапшой.
Типичный дневной рацион: утром — легкий завтрак, молоко или кофе; днём — обед, овощи, фрукты, мясо, рыба, умеренное количество вина; вечером — ужин плотнее, чем завтрак, но легче, чем обед.
Литература
- Справочник «Народы мира», М. — 1982.
- Т. Б. Алисова, Т. А. Репина, М. А. Таривердиева. Введение в романскую филологию. М. — 1987.
| В этой статье не хватает ссылок на источники информации.
Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена. |
«Переварить каталонцев испанская нация не смогла»
Историк Александр Шубин об истории Каталонии, причинах стремления к независимости и возможных последствиях ее получения
Каталония — не первый и не последний случай раскалывания многонациональных государств национальным строительством, замечает профессор Шубин.
Как только началось нациестроительство в Российской империи, пошел и процесс ее распада. В постиндустриальном обществе нужда регионов в общем государстве вообще отпадает. Пока Евросоюз — это коалиция государств, но его будущее, скорее всего, это федерация регионов с равными правами, таких как Бавария, Померания, Силезия, Каталония, Шотландия.
Официальный Мадрид итоги референдума не признает, а министр внутренних дел грозит Барселоне применением «соответствующих мер» Фото: David Ramos / Staff gettyimages.com
НЕМИРНАЯ БАРСЕЛОНА
В референдуме о независимости Каталонии приняли участие 2,26 из 5,31 млн имеющих право голоса каталонцев, 90% участников голосования высказались за независимость. Официальный Мадрид итоги референдума не признает, а министр внутренних дел грозит Барселоне применением «соответствующих мер».
История противостояния Барселоны и Мадрида насчитывает сотни лет, а политики и политологи высказывают диаметрально противоположные позиции относительно права на независимость Каталонии.
Sobesednik.ru решил разобраться в корнях проблемы и задал вопросы о становлении каталонской нации, опыте независимости и перспективах отделения Александру Шубину, доктору исторических наук, профессору РГГУ, главному научному сотруднику ИВИ РАН.
— Существует точка зрения, что движение за независимость Каталонии — это какая-то игра политиков, которые в своих интересах волнуют людей. Есть ли на самом деле каталонская нация? Когда и при каких обстоятельствах она сформировалась?
— Каталонский этнос сформировался довольно давно: в средневековье Испанию населяли кастильцы, баски, каталонцы, валенсийцы, галисийцы. Это были отдельные общности. Как и Россия когда-то не была монолитной: на ее территории жили москвичи, тверичи, новгородцы и другие. Уже после того, как сформировалась нация современного типа, когда происходила культурная унификация, переварить каталонцев и басков испанская нация не смогла. У каталонцев есть свой язык, который для большинства испанцев малопонятен.
Существует каталонская культура, как и баскская культура.
В Каталонии и Басконии быстрее, чем в среднем по Испании, развивался капитализм. Подобным образом в России выделялись капиталисты-старообрядцы: угнетаемое сообщество ищет новые пути самореализации. Росли и антимонархические настроения.
Национальные движения каталонцев и басков консолидировались с конца XIX века. В 1909 году в Барселоне вспыхнуло крупное восстание. Надо отметить, что движение проходило не только под национальными, но и под социальными и республиканскими лозунгами. В 1917 году Каталония была одним из центров революционного подъема в Испании. Каталония в силу ее более быстрого промышленного развития стала центром левого движения, здесь пользовались влиянием и социал-демократы, и анархисты. В итоге Каталония во время Великой Испанской революции 30-х гг. оказалась центром радикализма самых разных направлений. Каталонское национальное движение сформировало свое правительство — Женералитат во главе с Луисом Компанисом.
Ситуация была очень сложной, что проявляется до сих пор: Каталония как территория не является страной только каталонцев. В Каталонии живут и испанцы, что показал последний референдум, когда большинство избирателей на этот референдум не пошло. Данное голосование нелегитимно не только потому, что премьер Испании Мариано Рахой его запретил: большинство граждан имеющих право голоса, не приняли в нем участие.
— Был ли у Каталонии опыт независимого государства или автономного образования?
— До XVIII века этот регион сохранял старинную автономию. В середине XV века начался процесс объединения королевств Кастилия и Арагон. В результате на карте Европы впервые появилась Испания. Каталония была частью Арагона. Испанские короли покушались на ее автономию и смогли подавить ее в ходе войны за Испанское наследство.
В ходе революции в 1931 году была установлена автономия Каталонии с большими полномочиями. Но во время гражданской войны они были сужены центральным правительством, а затем автономия была подавлена франкистами, Компанис был казнен. Поражению каталонцев способствовали и их раздоры с другими антифранкистскими силами. Однако после того, как диктатура Франко закончилась, широкая автономия была восстановлена. У Каталонии появилось больше прав, чем у других испанских регионов. Это проявляется и в повседневной жизни. Если ехать по Барселоне в общественном транспорте, можно услышать объявления не только на испанском, но и на каталонском языке.
Сегодня очень трудно говорить о притеснении национальных прав каталонцев. Но есть другие причины недовольства: желание меньше платить Мадриду, недовольство монархией.
— Что объединяет людей против Мадрида сегодня?
— Независимость Каталонии поддерживают не только каталонцы.
Ведь государственный строй Испании — монархия. В последнее время — оскандалившаяся монархия. Идея республиканизма, которая в Испании очень сильна, у многих переплетается со стремлением к провозглашению республики в Каталонии. Есть испанцы, которые не ориентированы на идею каталонского национального движения, но считают, что лучше жить в каталонской республике, чем в испанской монархии. Разумеется, при условии, что Каталония будет входить в ЕС.
«РАВНОПРАВИЕ РЕГИОНОВ ПОШЛО БЫ НА ПОЛЬЗУ ЕВРОПЕЙСКОМУ СОЮЗУ»
— В СМИ Каталонию постоянно сравнивают с другими территориями или странами, например, с Украиной, указывая на то, что история Испании и России похожа. Нужно ли проводить такие параллели? Если так, то какой пример может быть наиболее подходящим?
— Я тоже сравнивал Каталонию с Украиной. Моя диссертация была посвящена социальным движениям Испании — в частности Каталонии — и Украины. Здесь действительно очень много исторических параллелей.
Но не будем забывать, что Советский Союз распался на 15 государств. У Испании не существует 15 таких проблем. Довольно остро стоят баскский и каталонский вопросы, гораздо меньше — валенсийский и галисийский. Испанские регионы обладают достаточно широкой автономией. Россия и Украина уже разные государства, так что эти параллели — исторические, относящиеся к тому времени, когда мы с Украиной были в одном государстве.
— Является ли движение за независимость Каталонии частью какого-то более масштабного процесса? Можно ли ставить в этот же ряд Шотландию, Страну Басков, Фландрию в Бельгии и другие регионы в Европе, стремящиеся к независимости?
— Да, это старо как вся эпоха нациестроительства. Бельгия и ее состояние полураспада — старая история.
Нациестроительство раскалывает многонациональные государства. Как только началось нациестроительство в Российской империи, пошел и процесс ее распада. Постиндустриальные отношения выводят этот процесс на новый уровень, когда регионы могут существовать без государственных оболочек, в составе более широких союзов.
Евросоюз строится как коалиция государств, а может стать федерацией регионов с равными правами, где есть Бавария, Померания, Силезия, Каталония, Шотландия. Такая конструкция, возможно, была бы устойчивей, не стала бы трещать по швам. Вот СССР распался на 15 частей, а если бы регионы были бы сильнее республик, у него было бы больше шансов сохраниться, потому что области не чувствовали себя самодостаточными. Но, к сожалению, бюрократические элиты отстаивают именно права государств, что ярко показало поведение Рахоя, который цепко держится за права Мадрида, своими жесткими действиями по сути помогая сепаратистам мобилизовывать население Каталонии на свою сторону.
— Получается, в будущем мы, возможно, увидим в Европе новую Священную Римскую империю, объединяющую много небольших регионов?
— Священная Римская империя была архаичным образованием, в ней отсутствовало равноправие регионов. Это равноправие пошло бы на пользу Европейскому союзу.
И каталонцы, и шотландцы хотят быть в ЕС, но многие из них не хотят быть в тех государствах, к которым приписаны историей.
Реорганизация ЕС могла бы снять такую напряженность. Я думаю, любому крупному надгосударственному образованию было бы полезно дать больше свободы регионам, уравнять их в правах. Тогда не будет вопросов о том, почему у каталонцев привилегий больше, а у валенсийцев меньше. А в самом регионе можно дать больше прав местному самоуправлению — самоорганизации простых людей, а не элит.
Беседовал Дмитрий Зимин
«Собеседник», 16.10. 2017
Каталонский кризис: современное национальное государство в опасности?
Неуклюжее правительство Испании усугубило сложную ситуацию. Это не значит, что нацию надо расчленять
Демонстранты кричат, тысячи людей протестуют против стремления каталонского правительства к отделению от остальной Испании (AP/Emilio Morenatti)
Мы достигли мрачного момента в кризисе между Каталонией и испанским государством. И это произошло тяжело и быстро с конца прошлой недели.
Карлес Пучдемон, каталонский лидер, в четверг отказался от одностороннего провозглашения независимости (или UDI) и отказался назначить досрочные выборы в качестве политического противодействия утверждению Мадрида о суверенитете. Однако в пятницу региональный законодательный орган в Барселоне ранее одобрил декларацию независимости после ожесточенных споров в зале собрания. В течение нескольких минут Сенат Испании уполномочил премьер-министра Мариано Рахоя взять на себя управление руководящими институтами Каталонии, полицией и всеми административными функциями. К субботе Рахой уволил каталонское правительство и назначил своего заместителя премьер-министра вместо Пучдемона. Мадрид теперь будет управлять выборами, назначенными на декабрь.
Это государственное правосудие, столь же быстрое, как и любое, отправленное франкистскими фалангистами.
То, что будет дальше, может оказаться запутанным. Пучдемон теперь призывает к «демократической оппозиции». Кампания гражданского неповиновения уже началась.
Возможно, будет насилие, подобное тому, которое вспыхнуло, когда каталонцы проголосовали за независимость на референдуме 1 октября. Нам еще предстоит это увидеть. Но это ясно: суверенная Испания оттеснила каталонцев. Предполагаемый автономный регион еще дальше от независимости, чем это было, когда миллионы людей проголосовали ранее в этом месяце, и имеет меньшую автономию, чем три дня назад. На данный момент его нет.
Ошибки наваливаются на ошибки в Каталонии. Я возлагаю на Мадрид главную ответственность за этот беспорядок, потому что он своевольно отказался вести переговоры о статусе Каталонии перед лицом многочисленных просьб Барселоны сделать это. Но к ошибкам следует причислить и объявленную в пятницу декларацию независимости. В ближайшей перспективе в этом нет ничего, потому что испанские администраторы и полиция уже едут в Барселону. И в UDI не было бы ничего, если бы он удался, потому что он никогда не сослужил бы хорошую службу каталонцам.
Пришло время подумать о том, что мы смотрели в прошлом месяце.
О чем мы думаем, когда думаем о Каталонии?
Мой ответ сформулирован просто, но монументально сложен, когда начинаются размышления, поскольку речь идет не только о северо-восточном углу Испании и ее стремлении определять, как она живет. Речь идет о всех нас, о том, как мы живем и как мы можем управлять собой в будущем. Речь идет о том, что мы естественным образом считаем вечным, но на самом деле таковым не является. Нам нужно подумать о национальном государстве и его судьбе в 21 веке. Вопросов будет много, а уверенности мало, вопреки всему, что мы привыкли принимать как должное.
Чтобы думать о Каталонии в полезном контексте, нужно заглянуть далеко за ее пределы. Есть шотландцы, сразу. В Европе существуют правые популистские движения. Потом курды. Есть почти разрозненное Исламское государство и его провозглашенный халифат. Нельзя исключать Израиль. Я пропущу это место, известное как «страна свободы», из этого очень неполного списка, но оно вполне могло бы быть в нем. Как и многие другие названия: Ломбардия в Италии, Чечня и Дагестан в России, мусульманские районы Минданао на Филиппинах и бесчисленное множество других людей и мест, о которых вы, вероятно, мало думали.
Ни один из вышеперечисленных людей, национальностей, религиозных течений, регионов или наций не похож ни на кого другого. Кажется, никто не имеет ничего общего с 7,5 миллионами человек, проживающих в Каталонии (которые представляют собой смесь каталонцев и некаталонцев). Но у сущностей в моем списке есть одна общая черта: так или иначе все они не согласны с национальным государством в том виде, в каком оно есть сейчас. Шотландцы беспокойны в Британии, а курды в Ираке и Сирии. Неизменной целью «Исламского государства» было стереть национальные границы, установленные французскими и британскими дипломатами столетие назад. Эти вызовы достаточно легко читаются. Что касается других: крайне правые популисты и Израиль Биньямина Нетаньяху также выступают против современной концепции национального государства, к чему я вскоре вернусь.
Нет ничего нового в утверждении альтернатив национальному государству как выражению идентичности или политической власти, которой человек обязан быть верным.
Примеры уходят вглубь веков. Чтобы оставаться рядом, Альбер Камю писал в 1930-х годах о средиземноморской культуре как об источнике идентичности, выходящей за рамки национальности. Корни каталонской автономии восходят к 17 или 18 векам, в зависимости от того, какую дату выбрать; в то время как Камю писал о «средиземноморском человеке» в 1930-х годах, Испанская республика записала автономный статус Каталонии в свою конституцию.
Новым сегодня являются прямые политические вызовы национальному государству — беспроигрышные конфронтации относительно права, то есть выживания национального государства в его нынешнем виде. «Если основы демократии находятся под угрозой в Каталонии, они находятся под угрозой и в Европе», — сказал Пучдемон, обращаясь к Европейскому Союзу за поддержкой после референдума 1 октября. Думаю, то же самое можно сказать и о нациях, по крайней мере, в том виде, в каком мы их теперь знаем. Каталония говорит нам две вещи: национальное государство не исчезнет в ближайшее время, но его ждут серьезные испытания.
В какой-то момент — кто может сказать, когда? — это должно будет превратиться во что-то новое.
* * *
Позвольте мне вернуться немного назад. Этот краткий экскурс прольет полезный свет на упомянутые выше проблемы национальности и идентичности. Можно сделать вывод о том, как лучше всего выйти из кризиса в Каталонии, а может быть, и о некоторых других.
Давным-давно французский историк и критик Эрнест Ренан прочитал в Сорбонне лекцию, которую до сих пор читают как своего рода основополагающий документ современной эпохи. Вы можете найти «Qu’est-ce qu’unenation?» («Что такое нация?») здесь. Шел 1882 год, и Ренан взялся за многое. Он говорил о «самой серьезной ошибке в смешении расы и нации». Он утверждал, что общий язык, или религия, или культурное наследие, или история, или даже давняя коммерческая практика — ничто из этого не имеет отношения к тому, чем является современная нация. Нации должны были быть свободны от всего этого. При правильном понимании, утверждал Ренан, нация — это просто «моральное сознание», то есть то, что люди разделяют независимо от происхождения.
Нация, сказал он, используя известную метафору, была «ежедневным плебисцитом» — выражением веры и принадлежности граждан, участвовавших в повседневной жизни.
Вы должны отметить, что происходило в 1882 году, чтобы полностью понять аргументацию Ренана. Он говорил как раз в тот момент, когда Третья республика превращала Францию в современную Францию, примерно такой, какой мы ее знаем. Как и многие другие народы, французы «изобретали традиции», по выражению историка Эрика Хобсбаума. Флаги, гимны, праздники, камеи на валюте, изображения прошлого — все это было создано, чтобы придать современной нации и людям, населяющим ее, четкую, объединяющую идентичность. Помимо всего прочего, Франция должна была быть полностью светской, и Ренан явно думал об этом. Одно прошлое нужно было заново изобрести, а другое прошлое стереть. Великие сражения Карла Великого: Хорошо. Региональные различия, местная история, религиозная вражда, диалекты и языки, отдельные идентичности: не хорошо, чтобы быть забытым.
Один больше не был бретонцем или окситанцем — один был французом.
Лекция Ренана очень ценна. Долгое время я считал его вполне мудрым в качестве руководства. Требование Израиля о том, чтобы его понимали как еврейское государство, ошибочно, если исходить из текста Ренана. Как и «решение с двумя государствами» за мои деньги. Я с покойным Эдвардом Саидом по этому вопросу: Одно государство, светское и уважающее всех. Правые европейцы хотят определять национальность и не допускать других по цвету кожи, религии, языку или всем трем факторам: Ренан содрогнулся бы, если бы услышал это от Марин Ле Пен или «Альтернативы для Германии». Здесь мы должны отметить, что даже нации, предположительно основанные на принципах Ренана, совершают эту ошибку: Франция настаивает на том, чтобы говорить по-французски, чтобы быть французом. Кое-где вуали официально запрещены. Неправильно и неправильно.
Теперь в Каталонию. Если вы принимаете тезис Ренана, независимость является ошибкой, потому что аргумент в ее пользу фатально ошибочен.
В случае с Каталонией есть некоторая экономическая составляющая; этот регион является самым богатым в Испании, и неустанная экономия Рахоя во время еще не оконченного европейского финансового кризиса вызвала недовольство каталонцев. Но дело стоит на пунктах из списка Ренана: каталонская культура и история оправдывают независимость Каталонии. Язык, поскольку Франко запретил каталонский, когда пришел к власти в 1939 году, абсолютно первичен. «Мы каталонцы, потому что говорим по-каталонски», — сказал Энрик Уселай-Да Каль, каталонский историк, в интервью NPR в начале этого месяца.
Совершенно неверно, по мнению Ренана, и западные страны считали расчеты Ренана руководящим принципом с тех пор, как он их сформулировал. В чем разница между позицией Каталонии и позицией Национального фронта Ле Пена или правящего Ликуда Нетаньяху, если уж на то пошло? Различия есть, конечно, большие, но будьте осторожны: на горизонте кажется, что они сходятся.
* * *
Теперь, когда мы получили от Ренана то, что стоит взять, мы должны выявить его ошибку.
Я бы сказал, что это большое и высокое среди ошибок современных наций. Мы должны отметить, что современная нация — это технология, созданная на службе конкретной политической экономии: это надстройка индустриальных обществ и движущий их капитал. С этой целью слишком многое стирается. Мышление является инструментальным: это «это то, что работает наиболее эффективно», а не «так люди живут и идентифицируют себя». Это, действительно, теперь доказывает, что ошибка самая серьезная. Изобретенные традиции прошли долгий путь в 19м и 20 веках, а в 21 это другое дело.
Подчистки, подобные описанным Ренаном с полной ясностью, оказываются неприемлемыми кое-где, если не везде теперь. Язык, история, социальная память — все это имеет значение. Это подводит нас к парадоксам глобализма — по крайней мере, глобализма в том виде, в каком он был до сих пор. Их двое. Один касается того, что обычно называют «космополитизмом». Быстрое распространение неаутентичной, полихроматической глобальной культуры, которая стирает все идентичности, — тот самый восторг тех, кто предпочитает неолиберальные экономические модели и корпоратизацию всего, — оказывается, вызывает энергичное принятие своей противоположности.
Хороший. Я никогда не доверял космосу и нахожу их мышление губчатым. Во-вторых, теперь, когда «современное» отжило свой день, мы обнаруживаем, что то, что следует за ним, влечет за собой воссоединение с тем, что ему предшествовало. Короче говоря, в нашем будущем мы хотим найти наше прошлое.
Снова в Каталонию. Его кризис — это воплощение двух вышеупомянутых парадоксов. Прошлое и личности, которые люди носят в своих головах, никогда не могут быть уничтожены или выведены из эксплуатации законом. «Я мечтаю по-каталонски», — сказал на днях молодой защитник независимости. Это точно в точку. Но как лучше всего преподнести эти мечты на каталонском языке? Это настоящий вопрос между Барселоной и Мадридом. Я должен добавить кое-что, что может не понравиться некоторым читателям: жалобы правых европейских популистов, какими бы одиозными некоторые из нас ни находили этих людей, заслуживают такого же внимания. Они имеют такое же право отстаивать свои идеи сообщества и принадлежности, как и каталонцы.
Тот же вопрос: как это лучше сделать? Другими словами, космополитизм не является и не должен быть обязательным.
Некоторые из нас, сторонние наблюдатели, претендуя на безупречную политическую репутацию, предлагают превратить независимость Каталонии в некое дело célèbre . Они быстро поддержали одностороннее провозглашение независимости в пятницу. На мой взгляд, это утомительная разновидность сигналов добродетели, не имеющая большого значения ни с точки зрения принципа, ни с точки зрения фактов. UDI «Барселоны» мгновенно проявил себя как рана, нанесенная самому себе. Это вынужденная ошибка, заслуживающая только нашего сожаления от имени каталонского руководства и тех, кто его поддерживает.
Факты таковы. Как бы ни преувеличивали цифры, референдум 1 октября нельзя воспринимать как убедительный голос в пользу независимости. Проголосовало примерно две пятых от числа имеющих право голоса. Из них 90 процентов потянули за рычаг независимости. Да, испанская полиция нарушила процесс голосования, но это нельзя измерить количественно и поэтому на это нельзя ссылаться.
Грубая арифметика, как она есть — 90% из 42% — оставила власти Барселоны с 38% зарегистрированных каталонцев, выступающими за отделение. Этого недостаточно, особенно с учетом того, что в регионе проживает значительное количество некаталонцев, не в последнюю очередь андалузских мигрантов из рабочего класса, несколько равнодушных к этому вопросу.
«Консенсус на каталонской стороне силен», — сказал Томас Харрингтон, иберийский ученый, который комментировал каталонский кризис, в телевизионном ролике вскоре после голосования. Ой? Что за консенсус, Том? Конечно, есть сильные настроения в пользу независимости, но они не составляют консенсуса. Консенсус означает, что все согласны, а все нет. Короче говоря, референдум, хотя и имеет большое значение как исторический факт, слаб по сравнению с грандиозностью того, что он должен оправдывать.
Существует также вопрос каталонского стремления. И преобладающим стремлением до длинной серии провокаций со стороны Мадрида было стремление к большей степени автономии в рамках испанской нации.
Это предпочтение имеет долгую историю, как и провокации. После падения республики в 1939 году Франко быстро отменил автономию Каталонии, предоставленную республиканской конституцией. Постфранкистская конституция, объявленная законом в 1978 году, восстанавливает его и называет каталонцев «национальностью». Но в последнем пункте документ представляет собой безнадежное размытие, и нужно преднамеренно так считать: каталонец — это национальность, но Каталония не может быть нацией.
Как отмечали другие, корень нынешнего кризиса кроется в незавершенном процессе дефранкоизации после смерти генералиссимуса в 1975 году. В испанской политической культуре остается чрезвычайно сильным этатистский подбородок. Консервативное правительство Аснара, находившееся у власти с 2000 по 2004 год, было откровенно националистическим. Через год после того, как он был отклонен, региональный парламент в Барселоне принял новый статут автономии. Политики и суды в Мадриде растерзали его — еще один антагонизм для каталонцев.
Но обратите внимание: потребовалось еще семь лет такого обращения, чтобы движение за независимость укоренилось; с тех пор он был амбивалентным и никогда не объединялся. Даже после референдума Пучдемон продолжал просить правительство Рахоя начать новые переговоры. Шарканье ног руководства перед дверью к независимости в прошлом месяце также имеет интерпретацию. Независимость, насколько я понимаю, не была первоочередным выбором каталонского народа и не является им сейчас.
И не должно быть. Судя по всему, что я рассмотрел, автономия в рамках национального государства является правильным курсом. Мадрид поставил себя в беззащитное положение: теперь он владеет государством, технологией управления, чтобы подчинить себе тех, кому эта технология должна служить. Средство становится целью, слуга — хозяином, и наоборот. Это всегда было одной из опасностей национального государства. Теперь это довело каталонцев до крайности, что вполне понятно, но это не то место, где они должны занимать какое-то место.
Звучит так, как будто я пишу в защиту национального государства? Хороший. Я. Формально я должен говорить о том или ином виде федерализма.
Национальное государство весьма проблематично, начиная с его основной цели. Но мы не можем допустить, чтобы его многочисленные неприятные черты заслоняли те преимущества, которые можно найти в нем. Власть — главный вопрос. Нация остается механизмом, внутри которого все еще возможен доступ к власти, по крайней мере теоретически. Это сайт, на котором обычные люди имеют возможность представлять себя и оказывать влияние на органы власти. Я опираюсь здесь на ученого по имени Тимоти Бреннан, который проделал исключительную работу по этим вопросам. Он описывает нации как «территорию, на которой новые избиратели могут работать по разным направлениям власти». Он добавляет: «По сути, это единственные эффективные структуры для этого».
Какой доступ к власти имели бы каталонцы, если бы они добились независимости? Как они будут представлять себя — не в последнюю очередь за пределами своих новых границ? Я мало что могу придумать в ответ на эти вопросы, обращаются ли они к экономике или политике.
Обращение Пучдемона к ЕС было встречено гробовым молчанием — наглядный тому пример. Независимая Каталония — еще один парадокс здесь — идеально подошла бы резиновым космополитам с их явно неолиберальной повесткой дня. Бреннан призывает к «переосмыслению национального государства» и в других местах к «новому интернационализму». Я бы призвал каталонцев тщательно обдумать эту мысль. Нации — это «воображаемые сообщества», — пишет Бреннан, намекая на знаменитый тезис Бенедикта Андерсона. «Они также, и не менее существенно, управляемых сообществ» (курсив его).
Это мой объектив. Когда я думаю о Каталонии, я думаю именно об этом.
Патрик Лоуренс
Патрик Лоуренс — обозреватель салона по иностранным делам. Давний корреспондент за границей, главным образом для International Herald Tribune и The New Yorker, он является эссеистом, критиком, редактором и автором статей в The Nation. Его последняя книга называется «Времени больше нет: американцы после американского века».
Следите за ним в Твиттере. Поддержите его на Patreon.com. Его веб-сайт — patricklawrence.us.
БОЛЬШЕ ОТ Патрика Лоуренса
Актуальные статьи с салона
Позволят ли каталонские выборы старой нации стать новым государством в Европе? | История
Предоставлено Виа Каталана 2014 Трудно сказать, когда началось нынешнее стремление к независимости Каталонии, но региональные выборы в эти выходные были представлены как несовершенный плебисцит о том, должен ли регион на северо-востоке Испании стать независимым государством. В 2006 году избиратели подавляющим большинством голосов одобрили Статут автономии, в котором признавался самобытный национальный характер региона. Однако, когда в 2010 году Конституционный суд Испании отменил или переписал большую часть этого закона, каталонцы в ответ возобновили свои усилия по созданию собственного государства в рамках Европейского Союза.
Каждый год 11 сентября – национальный день, посвященный их поражению от испанских королевских войск в 1714 году, каталонцы проводят массовые демонстрации на улицах Барселоны. В прошлом году региональное правительство попыталось провести референдум о независимости, но центральное правительство признало этот демократический порыв незаконным. Демонстрация этого года включала очень явные ссылки на независимость от испанского государства: один спикер, который цитировал американскую Декларацию независимости и неоднократно повторял: «Мы хотим иметь собственное независимое государство», а другой заканчивал словами: «Да здравствует Каталонская республика!» Ожидается, что партии, ориентированные на независимость, получат большинство в региональном правительстве, и все указывает на то, что они начнут двигаться к созданию нового европейского государства.
Каталонский флаг на фасаде Палау-де-ла-Женералитат во время церемонии, посвященной «Диада Каталонии» (Национальный день Каталонии) 11 сентября на площади Сан-Жауме в центре Барселоны.
Густау Накарино/Reuters/Corbis
Обладая сильным чувством собственной независимости, основанной на отдельном языке и культуре, каталонцы уже давно утверждают, что они не являются частью Испании. Идея о том, что люди принадлежат друг другу из-за общего чувства культурной идентичности или духа, восходит к 18 веку, когда влиятельный немецкий поэт и философ Иоганн Гердер посеял семена романтического национализма. Он утверждал, что язык, традиции и история народа в определенном месте создают прочную связь, заслуживающую нашего уважения. Это те самые элементы, которые ученые теперь называют культурным наследием, которые часто представляют собой фундаментальные убеждения и ценности. Историк Флосель Сабате только что отредактировал новую книгу эссе, в которой исследуется узнавание термина Каталония , конкретная территория, которую она назвала, и развивающееся восприятие идентичности людей в регионе со времен средневековья до наших дней.
Ключом к этому общему чувству идентичности был каталонский язык, и его сила только возросла за последние 150 лет.
В 1833 году каталонский писатель Бонавентура Карлес Арибау опубликовал свою «Оду Родине», в которой оплакивал утрату каталонского языка и прославлял ландшафт и местные обычаи. Это стихотворение, неоднократно перепечатываемое в местных газетах, положило начало тому, что позже было названо Девятым.0051 Renaixen ça (Возрождение), движение за возрождение и прославление уникального языкового и культурного наследия каталонцев. Мэрия Барселоны открыла «Цветочные игры» в 1859 году, чтобы отметить каталонскую литературу и авторов, и ранние усилия отмечали различные диалекты языка. В 1868 году группа интеллектуалов и предпринимателей в Барселоне сформировала ассоциацию под названием Jove Catalunya (Молодая Каталония) с целью поддержки растущего литературного и культурного движения. К 1880 году люди имели в виду catalanismo, и их усилия восстановили престиж использования языка в повседневной жизни, литературном произведении и политическом дискурсе.
Но каталонский язык был официально репрессирован во время диктатуры Франсиско Франко, которая началась в 1939 году.
Официальным языком был объявлен кастильский испанский. Использование каталанского языка в публичных выступлениях было незаконным, поэтому, например, все церковные службы проводились на испанском языке. В свидетельствах о рождении должны были быть испанские имена, а не каталонские, и режим даже изменил уличные знаки, чтобы убрать следы каталонских. В то же время чрезвычайно популярными стали скаутские и туристические клубы, и молодые, и старые могли исследовать сельскую местность Каталонии и в то же время использовать каталонский язык. С окончанием диктатуры и новой конституцией 19 в.В 78 году каталанский язык стал официальным наряду с испанским, и теперь он преподается в школах по всему региону.
Каталонцы также имеют давнюю традицию участия в добровольных ассоциациях, которые также способствовали использованию языка в смысле идентичности.
Скаутинг двадцатого века отражал более старое движение середины 1800-х годов, когда Экскурсионный центр Каталонии организовывал экскурсии, подчеркивающие каталонский ландшафт, язык и культуру. Точно так же народный танец называется сардана играла ключевую роль в выражении каталонской идентичности на протяжении многих лет: медленный, методичный хоровод теоретически позволяет любому количеству людей присоединиться к нему, даже если сложные шаги и вариации пугают новичков. Даже сегодня большие группы собираются на соборной площади в центре Барселоны, чтобы танцевать сардану и таким образом выражать свое сильное чувство общности как каталонцев. Традиция строительства человеческих башен, называемых castells , также является важной частью местной культуры, не встречающейся больше нигде в мире.
© Матиас Остерле через ZUMA Wire
Эти ассоциации также приветствовали иммигрантов из других частей Испании, начиная с 1920-х годов, и других стран в последнее время, обеспечивая доступный и гуманный контекст для новичков, чтобы они могли начать участвовать в каталонской культуре и изучать каталонский язык. Эти большие групповые мероприятия обеспечивают сильный эмоциональный опыт принадлежности и связи, и многие активисты сообщают, что испытывают «неописуемое чувство», когда они посещают массовые акции протеста, которые стали отличительной чертой нынешнего стремления к политической автономии.
Физическое наследие также хранит историю независимой истории Каталонии. Гифре эль Пилос объединил королевский дом Барселоны между 879 и 897 годами, и его правление часто используется для обозначения начала независимой Каталонии. В ходе недавних ремонтных работ в романской церкви Сант-Пау-дель-Камп в Барселоне была обнаружена надгробная плита, свидетельствующая о смерти его сына Гифре II в 911 году, и теперь погребальная плита выставлена на всеобщее обозрение.
На картинах изображен король Пере II, предоставляющий привилегии городу Барселоне в Corts Catalanas, раннем законодательном собрании, которое включало представителей простолюдинов, начавшихся в 1283 году. сил, а новый динамичный культурный центр сохраняет и интерпретирует историю повседневной жизни «города, выдержавшего осаду войск Филиппа V до капитуляции 11 сентября 1714 года», как поясняют этикетки. Каталония встала на сторону Габсбургов в Войне за престолонаследие, и когда король Бурбонов Филипп V победил, он сразу же отменил все каталонские законы, особые права и институты. Каталонцы старались сохранить и представить культурное наследие, которое закрепляет их чувство независимости в хорошо задокументированном прошлом.
